Татьяна Космынина ⟩ Оплакиваю растерзанных детей и их родителей. Простите!

Татьяна Космынина. Фото: личный архив

Многие люди с родным русским языком вплоть до 24 февраля 2022 года не считали возможным развязывание Россией большой войны и даже высмеивали тех, у кого, с их точки зрения, были алармистские настроения. Актриса Татьяна Космынина пишет, что такое поведение перед войной объяснялось наличием у этих людей эмоциональной и культурной связи с Россией, и что сейчас покаяние с их стороны - это еще и лучший способ защищать русскую культуру, только лишь одно упоминание о которой благодаря Кремлю теперь вызывает во всем мире резкое отторжение.

Которую ночь не могу спать. Закрываю глаза и вижу лицо похищенного в Израиле мальчика, над которым глумятся террористы. Видео с издевательствами широко распространилось в сети, надо приложить огромные усилия, чтобы пропустить его, не заметить. Часами скроллю новостные сайты в надежде узнать, что мальчик жив и спасен, но нахожу все новые и новые описания и подробности тех пыток. Открываю российский новостной телеграмм-канал: «А что, пугачевых-галкиных мобилизовали уже?» - зубоскалят Z-пропагандисты над горем целой страны. Господи, люди, что с вами не так? Или это со мной что-то не так и я просто недостаточно русская, чтоб разделить вашу ненависть, вашу неуместную иронию и высокомерие? Растеряла, совсем растеряла национальную идентичность за время войны.

Если я не нападаю на соседей, не нападет и Россия

А между тем, еще в феврале 2022 года я была среди тех, кто активно шутил на тему возможного нападения России на Украину. Это был мой любимый повод для «искрометных» комментариев. «Ну что, напали уже?», «Как там, война началась или че?» - мне казалось это ужасно смешным. Новости о том, что РФ стягивает войска к границам, а посольство США эвакуирует из Украины своих граждан, я воспринимала не иначе как предупреждение о том, что Земля налетит на небесную ось. Ну что за бред! Да, Россия - весьма сложная для проживания и понимания страна, да, там - диктатура, параноик у власти, и гайки против инакомыслящих не просто закручиваются, а давно сорвались с резьбы под силой давления, но вооруженное нападение на соседнюю страну! На Украину! Эта идея казалась мне столь сумасшедшей, что ее даже обсуждать не имело смысла - только высмеивать.

Смеялась я недолго: 24 февраля конец света таки наступил, хрупкий мир рухнул, а меня будто погрузили под воду: ни вздохнуть нормально, ни пошевелиться я не могла. Да и до сих пор не могу, что уж скрывать.

Почему же я была так наивна? Очевидно, что не только скудоумие и неспособность сложить два и два (хотя не без этого, конечно же) тому причиной. Если использовать театральную терминологию, то ведущим предлагаемым обстоятельством, определившим мое поведение накануне войны, стала та самая пресловутая эмоциональная и культурная связь с Россией. Я говорю по-русски, думаю по-русски, я смотрю сны на русском языке, я воспитана на русской литературе, я плоть от плоти России, и я не могу идти с войной на соседа. Значит, и РФ не может. Непростительно наивная логика. (Заметьте, я ни слова не говорю тут о национальности. Культурный код важнее генетического, я всегда так считала и продолжаю).

В 8 утра 24 февраля я, задыхаясь от ужаса, и не понимая, куда бежать и что делать, в совершеннейшем отчаянии написала своему коллеге Виктору. Он из Украины и мне необходимо было что-то ему сказать (зачем?), как-то оправдаться (почему?), попросить прощения (за что?). Я не знала, что говорить, поэтому выдавила из себя только: «Мы это не они». Он не ответил, но отреагировал на сообщение «сердечком». Потом мы встретились на репетиции, и я увидела другого человека - с почерневшим лицом. Но не смогла обнять, не смогла выразить соболезнование. Меня поглотил стыд. И вина.

Чувство вины возникло моментально

Никто меня ни в чем не обвинял, мне даже тупых шуток не припоминали, вина навалилась сама - как последствие той самой эмоциональной связи с РФ.

Головы было не поднять. Мне казалось, что «Смерть ворогам!» кричат в том числе и про меня, что это мне надо убираться по известному адресу вслед за «русским кораблем», а как иначе, я же - русская. Такая же русская, как те, кто бомбит Киев и Харьков, как те, кто отдает приказы карателям в Буче, как те, кто рукоплещет этим приказам в телевизионном эфире, озвучивая все более и более дикие фантазии о термоядерном взрыве «где-то над Сибирью». Мы же с ними на одних (русских) книгах и фильмах выросли, значит, и мне предстоит оправдываться до конца своих дней. До самой смерти твердить: «Я - это не они, простите, я - это не они. Простите!». Или правильнее будет сказать: «Простите нас?».

Война (а не «сложная геополитическая обстановка на международной арене», как мне недавно сказали) неожиданно оказалось делом индивидуальным, а не коллективным. Каждый остался наедине со своей совестью и поступает сообразно своим представлениям о добре и зле. Вина и ответственность - тоже дело личное, я никого ни к чему не призываю, не хочу убедить или переубедить. У вас не все так однозначно? Что ж, свободу вышеупомянутой совести пока еще никто не отменял, и нам с вами просто не по пути.

Кремль преуспел в «отмене» русской культуры лучше всех русофобов

Но и меня, пожалуйста, не надо одергивать, призывая заткнуться и успокоиться. Я не хочу успокаиваться. В некотором роде не успокаиваться, плакать и каяться - мой способ защищать русскую культуру. Или то, что от нее осталось, так как Кремль сделал все, чтоб само словосочетание «русская культура» заставляло одних вздрагивать, а других - оправдываться. Нынешние власти РФ добились того, на что оказались не способны все русофобы мира вместе взятые: больше никто не может спокойно констатировать «Я - русский» без того, чтобы это заявление не посчитали агрессивной провокацией или призывающим к войне лозунгом. А сколько семей отказались от русского языка дома? Сколько сменили свои имена? Спасибо вам за это, власти РФ! (это попытка сарказма).

В начале войны у меня еще были силы лепетать, что я не хочу, чтобы мною пугали детей, не хочу, чтоб слово «русские» читалось как «насильники-грабители-мучители людей». Не хочу. Вернее, не хотела. Теперь события зашли так далеко, что я уже никогда не посмею упрекнуть тех, кто от пережитого горя и боли стрижет нас (именно нас) под одну гребенку. И мне не жаль памятников Пушкину. Ваш (наш) Пушкин переживет. Я оплакиваю простых людей: тех, кто безвинно погиб по прихоти горстки оказавшихся у власти сумасшедших, оплакиваю тех, кого замучили уроды без веры и национальности.

Оплакиваю растерзанных детей и их родителей. Растерзанных в Израиле, в Украине, в России. Да, и в России. Это не опечатка, это эмоциональная связь. Простите!