ОТ ПОЛИТОЛОГА ⟩ Даже у осуждающих на словах войну россиян на деле есть желание ее нормализовать

Андрей Макарычев. Фото: Маргус Ансу

У Запада до сих пор нет представления, с какой Россией ему предстоит иметь дело после окончания войны в Украине. Политолог Андрей Макарычев полагает, что ответ на этот вопрос можно найти в поведении той части российского истеблишмента, которая продолжает считать себя частью Европы и гордится возможностью продолжать регулярно туда ездить. Сейчас эти люди стараются показать свою обиду на Европу: и за разрыв многих контактов с партнерами из России, и за так называемое «нежелание» Запада проникнуться российской интерпретацией войны с Украиной.

Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и портала Rus.Postimees.

После заморозки многих привычных каналов контактирования с Россией в Европе возник дефицит общения с россиянами, живущими в РФ. Ho возлагать большие надежды на такие контакты, вероятно, не стоит.

Несколько дней назад я стал свидетелем ряда очень характерных и поучительных сцен, которые хорошо отражают и передают как нынешнее состояние коммуникации между Россией и Европой, так и ее возможное будущее. Произошло это на экспертной встрече, организованной в Стамбуле Сетью Европейского Лидерства (ELN) - организации, имеющей богатый опыт в деле создания контактных площадок для представителей воюющих или конфликтующих друг с другом стран по всему миру.

Наиболее показательным в этом антропологическом опыте было поведение российских участников, давшее хорошее представление о том, с какой Россией предстоит иметь дело Западу после окончания войны в Украине. Причем речь идет о той части российского истеблишмента, которая продолжает считать себя частью Европы и гордится возможностью регулярно туда ездить и общаться с европейскими коллегами, несмотря на санкции и другие ограничения, вызванные войной. Они не хотят ориентализироваться (к чему их настоятельно склоняет вся антилиберальная логика путинского режима) и сохраняют для себя возможность какой-то коммуникации с Западом. Но представляют ее они весьма своеобразно.

Отделение себя от ответственности за войну

Во-первых, часть российской элиты, склонная к контактам с Западом, всеми силами старается мягко дистанцироваться от преступлений, совершенных российским государством в Украине. Соответственно, они пытаются «продать» свою позицию как «открытую» - в противоположность тем их соотечественникам, кто «закрылся» от внешнего мира и предпочитает жить в информационных «пузырях». Такую «открытость» они преподносят как своего рода акт мужества, который их собеседники должны по достоинству оценить на фоне авторитарного политического режима России.

Во-вторых, в общении с представителями западного политического сообщества эта когорта «европеизированных русских» делает акцент на то, что несмотря на все их усилия, Запад не хочет по-настоящему их услышать. Этот обвинительный аргумент взят из путинской риторики и приспособлен к стратегии поведения тех, кто не исключает той или иной формы взаимодействия с Западом. При этом нужно понимать, что в понимании россиян глагол «услышать» не следует воспринимать буквально: он означает скорее реабилитацию и признание легитимности российской версии войны. На встрече в Стамбуле московский журналист из кремлевского пула наглядно показал, как российские представители на гипотетических переговорах в будущем могут использовать тезис о невозможности быть «услышанными»: после двух дней плотных и свободных дискуссий он заявил, что пожалел о своем приезде и пообещал впредь не участвовать в подобных мероприятиях.

После этой тирады он демонстративно покинул зал - но только потому, что был уверен, что организаторы будут пытаться вернуть его назад, чтобы не прослыть «глухими» к голосам из России. И он не ошибся - многие западные механизмы урегулирования конфликтов основаны на искреннем убеждении в том, что никто не должен почувствовать себя исключенным. В России об этом прекрасно знают.

В-третьих, в общении с западными собеседниками россияне активно используют - и наверняка будут делать это в будущем - аргумент о том, что именно они лучше всего знают, что на самом деле происходит в их стране. Они не скрывают своего скептического отношения к самой возможности иностранных экспертов или экспатов произвести адекватное знание о российской политике. Это, по их мнению, по определению должно поднять значимость всего того, что они говорят, и заглушить голоса их оппонентов.

В-четвертых, россияне, поведение которых мне довелось увидеть, не отрицают саму войну, но пытаются ее нормализовать. Иными словами, они стремятся представить войну как некую рутину, не требующую занятия какой-либо политической позиции по отношению к ней. Такой же подход они подспудно навязывают своим украинским собеседникам, полностью дистанцируясь от моральных или этических аспектов общения с ними. Подходя к войне как к досадной обыденности, россияне могут позволить себе веселый и даже шутливый тон ее обсуждения. Скорее всего, для россиян это - своего рода психотерапия, но со стороны она выглядит несколько цинично.

Хлопание дверями бывает эффективным

Из сказанного можно сделать один важный вывод: россияне, которые продолжают видеть себя частью Европы, придумали для себя удобную модель поведения. Она основана на обиде на Европу - и за разрыв многих проектных и институциональных контактов с партнерами из России, и за так называемое «нежелание» проникнуться российской интерпретацией войны с Украиной. При этом такая поведенческая тактика основана на предположении - часто не безосновательном - о том, что демарши с хлопанием дверями произведут на западную аудиторию нужное впечатление и заставят ее признать легитимность российских нарративов просто на том основании, что они поддерживаются многими в России.

Конечно, общение с россиянами, живущими по ту сторону нового визового занавеса, важно с антропологической точки зрения, так как для любой науки важно изучать группы, отличающиеся особыми признаками поведения и взглядами на мир. Но стараясь понять, что происходит в РФ и общаясь с теми, кто в ней живет, важно иметь в виду многие коммуникационные ловушки, которые в конечном итоге могут скомпрометировать ценность общения как такового.