ОТ ПОЛИТОЛОГА ⟩ О политике – на языке искусства: даже самое либеральное государство легко превращается в репрессивное

Андрей Макарычев. Фото: Margus Ansu

На сцене театрального центра Vaba Lava состоялась премьера спектакля «Война и мир. Война, которой мы не хотели, но к которой были готовы» в постановке польского режиссера Якуба Скрживанека. Профессор региональных политических исследований Тартуского университета Андрей Макарычев размышляет о том, как в современном мире можно перевести социально важные смыслы с языка театра на язык политики.

Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и портала Rus.Postimees.

В профессиональном лексиконе политологов есть такое понятие, как «популярная геополитика». Оно применяется к различным культурным (художественным, музыкальным, поэтическим и сценическим) жанрам, которые поднимают вопросы политического содержания. Новый спектакль «Война и мир. Война, которой мы не хотели, но к которой были готовы» польского режиссера Якуба Скрживанека, поставленный на сцене Vaba Lava, стал одной из иллюстраций того, как на языке перформанса можно говорить о безопасности.

Переводя содержание этой пьесы с театрального на политический, можно увидеть несколько интересных совпадений. Во-первых, с самого начала спектакля его создатели облекли в игровую форму мысль о том, что часто опасности, которым подвергается общество, не имеют четкой привязки к конкретным лицам или группам. Иными словами, у них нет авторов, которые персонифицировали бы угрозы и риски. Изменения климата и его экологические и энергетические последствия, нелегальная миграция, пандемия - все это примеры подобного рода.

Обезличенные опасности часто не воспринимаются обществом всерьез, что и было показано в спектакле ироничными сценами, в которых герои и героини дистанцируются от абстрактных, с их точки зрения, угроз. Подготовка к ним является рутиной и вызывает скорее любопытство, чем осознание чрезвычайности ситуации. Фривольный танец на сцене с флагами ЕС и НАТО доводит иронию до ee радикальной точки.

Однако - и это второй важный момент - встреча с суровой реальностью неизбежна и травматична. Одно из ее проявлений состоит в том, что государство, даже самое либеральное, под лозунгами национальной безопасности может начать применять жесткие и даже репрессивные меры в отношении его критиков или скептиков. В спектакле хорошо показано, как тела людей могут использоваться в качестве инструментов милитаризации и объектов наказания за неполное послушание. Но в то же время «мирные тела» сопротивляются и дают отпор - через иронию, негласный саботаж или как-то иначе.

В-третьих, еще одна встреча с реальностью происходит, когда легкое и игровое отношение к безопасности оспаривается теми, кто прошел через опыт настоящих войн и насилия. Для них война - это не то, что на профессиональном военном языке называется «зачисткой территории» или «нейтрализацией врага», а кровь и убийства. В свете российского вторжения в Украину таких людей вокруг нас становится все больше. Ho, к сожалению, наше общество мало что может им предложить, кроме банальных сеансов психотерапии, которыми заканчивается спектакль.

В-четвертых, спектакль задается вопросом о том, встречаемся ли мы с внешними опасностями, или внутри самого общества существуют источники угроз. Второй вариант ответа кажется авторам спектакля более подходящим. Они показывают, что внутренние невидимые границы между «своими» и «чужими», «нами» и «ими» могут строиться по языковому, этническому, национальному, расовому и гендерному принципам. Такой взгляд на общество хорошо совпадает с известным многим политологам аргументом о том, что ощущение опасности конструируется при помощи приписывания другим членам общества черт инаковости.

Мы не просто различаем людей - мы их дифференцируем и делим на категории, кого-то включая, а кого-то исключая (пусть даже символически) из своего представления о «наших». Театральным эквивалентом этого стала сцена, в которой героям предстояло разыграть репризу с «террористом», захватывающим заложников: после долгих дебатов было решено, что этот воображаемый злодей должен быть русским. Правда, по сценарию, из чувства протеста его долго никто не хотел играть, но в итоге сцена все же состоялась, причем к этническому фактору был добавлен гендерный, и «террорист» оказался женского пола.

Как видим, дебаты о безопасности разворачиваются не только в парламентах, президентских офисах и других центрах принятия решений, но и на театральной сцене. Постановку «Войны и мира» многое объединяет с тем, о чем говорят политологи. И это очень здорово, потому что безопасность - слишком важная вещь, чтобы отдавать ее только на откуп политикам.