«На кухне» ⟩ Сказительница Полина Черкасова привозит из путешествий настоящие сокровища и дарит их своим слушателям

Мы постепенно входим в ритм праздника. Города украшаются, магазины и рынки ломятся от товаров, все больше праздничных мероприятий. В связи с приближающимся Рождеством у нас на кухне – известная сказительница, собирательница и исследовательница устных историй Полина Черкасова. Она рассказывает о своей удивительной работе, о значении устных историй и о том, какие из них стоит вспомнить в это самое темное время года.  

Сегодня гостья студии Postimees – Полина Черкасова, которую мы представили как сказочницу, но она также и фольклорист, антрополог, исследовательница и собирательница сказок. Мы говорим о времени сгущения ритуала и приближения к Рождеству, главному календарному празднику. Мы вспоминаем, что живем также в мире циклических процессов, и сказки, в связи с которыми мы обратились к нашей гости, составляют очень важный фундамент нашей жизни, и мы об этом вспоминаем именно сейчас.

Полина Черкасова на кухне Rus.Postimees. Фото: Madis Veltman/Postimees/Scanpix Baltics

- Полина, мы представили вас как сказочницу – вы так себя представляете или вас так представляют в медиа. Скажите для начала, что это может значить.

- На самом деле я прошу, чтобы меня на русском языке называли сказительницей, поскольку это больше соответствует англоязычному термину, который также распространен в Эстонии. По-английски это называется storyteller, буквально – рассказчик историй. По-эстонски это jutuvestja, это то же самое. На русском языке эквивалент найти сложно, но мне нравится понятие «сказитель» - оно не так сильно связано с рассказыванием сказок. Сказители могут рассказывать не только сказки, но и свои личные истории, и произошедшие с кем-то еще, и авторские истории. Это широкий термин.

- Получается, что «сказочница» сужает ваше амплуа, что вы отвечаете только за волшебные и бытовые сказки, а если надо рассказывать были или бывальщины, то вы этого уже не делаете. Хотя вы это делаете… Вообще, что значит: вы собираете фольклор? Вы принесли диски с материалами, которые вы собирали и записывали. Вот здесь что, сказки?

- Это мои аудиокниги, которые я записываю уже много лет подряд. Пару дней назад у меня вышла пятая книга «Караван», в нее вошли сказки, которые я назвала путеводными. К этому творению я долго шла. На всех моих аудиокнигах есть истории – фольклорные, авторские и такие, которые можно назвать размышлениями, современными притчами. Везде играет мял музыка. Я всегда хочу погрузить слушателя в атмосферу той или иной страны. Я очень много путешествую – не просто как турист, который коллекционирует страны и делает фотографии, а очень медленно. По счастью, моя работа культурного антрополога дала мне такую возможность. Я была во многих этнографических экспедициях, которые по долгу службы давали возможность находится по году, по несколько месяцев в той или иной стране. Я жила в Кении, Турции, Иране, южной Испании. В разных странах я собирала истории.

Полина Черкасова на кухне Rus.Postimees. Фото: Madis Veltman/Postimees/Scanpix Baltics

Помимо сказок, которые можно найти в книгах, кстати, очень варьирующих в зависимости от года издания, я всегда очень интересовалась живым фольклором. Историями, которые люди передают из уст в уста и которые можно услышать, например, на рыночных площадях. У нас, у сказителей, есть такие фестивали, куда съезжаются люди со всего мира. Последний был в Марокко в феврале этого года – там собралось 100 сказочников со всего мира. Я была единственная из Эстонии. Они собираются вместе, чтобы рассказывать друг другу истории, чтобы они потом, как ручейки живой воды, потекли по всему миру. Чтобы история возникла, нужны сказитель и слушатель…

- И как, текут эти реки? Но мы же в медийном мире сейчас живем. Он состоит из носителей – вот таких материальных или нематериальных, как интернет. Мы можем послушать аудиофайл или посмотреть видео, например, вас увидеть, как вы что-то рассказываете и музицируете. Это новая форма бытования фольклора, когда мы с помощью медиа приобщаемся к фольклору? Или все-таки сохраняется ситуация, когда люди вживую рассказывают свой эпос, Я вот читал, например, что якуты так рассказывают друг другу «Олонхо», и это часами происходит. Вам приходилось принимать участие в подобном? Расскажите об этом немного.

- Да, это очень интересно. Я знаю одного организатора фестивалей, который занимается традицией акынов. Это горловое пение под музыку, связанное с Тывой, Бурятией. В чем-то такой тип сказительства перекликается с традицией Ашик в Турции. Там используется струнный инструмент. В Турции это саз, у акынов это что-то типа двух- или трехструнной домры. Они могут часами так рассказывать свои истории. И вот этот организатор говорит мне: «Знаешь, Полина, у нас есть проблема. Традиция вымирает. Раньше они съезжались из деревень и по 18 часов подряд могли рассказывать, а теперь только 12! Ну что это такое?!»

- Можно только посочувствовать. Но у любого нормального человека возникает вопрос: а как они все это запоминают, чтобы много часов рассказывать? Какие-то техники существуют?

- У меня есть на этот счет отличная история о том, как все это началось. Однажды на площади города появился сказитель, который поспорил с владельцем ресторанчика, что сможет сесть и рассказывать историю до конца своей жизни. Разумеется, хозяин ресторана поспорил, собрался народ. И вот сказитель рассказывает день, ночь, люди уходят, приходят новые. На третий день ему захотелось пить. И тогда он стал рассказывать истории про воду – реки, моря, океаны, ручьи. Потом он захотел спать и стал рассказывать истории про сон, где герои засыпали мирным, мягким, восстанавливающим сном. Потом он захотел есть и начал рассказывать истории про пиршество, где короли и их ближайшие друзья веселились и вкушали лучшие блюда.

Полина Черкасова на кухне Rus.Postimees. Фото: Madis Veltman/Postimees/Scanpix Baltics

И так он рассказывал год, потом два, потом ресторан закрылся, потому что люди уже не хотели идти в ресторан, где сидит этот сказитель и постоянно что-то рассказывает. Люди уже стали забывать, почему он это делает. Прошло еще какое-то время, и уже дети тех людей, которые еще помнили про этот спор, стали старыми и рассказывали своим внукам, что вот есть такой сказитель, который рассказывает свою бесконечную историю. И кто знает, может быть, мир в котором мы живем, - это и есть история, которую он рассказывает.

- Притча очень убедительная.

- Это к вопросу о технике запоминания.

- Но это не техника запоминания. Это проживание определенного периода собственной жизни с помощью рассказа, который вы произносите.

- Истории вообще невозможно запомнить. Я никогда свои истории не заучиваю. Так делают, наверное, актеры. Людям, не привыкшим к такому жанру, я сразу говорю: знаете, я не актриса. То, что вы сейчас увидите, это не моноспектакль. Потому что это тогда должно было быть заранее подготовлено. Какая-то канва, где он точно знает, какие истории он расскажет, какие стихи будет читать. А сказитель этого не может делать. Я, мои друзья и коллеги, чей стиль мне близок, все время рассказываем истории довольно спонтанно. Когда меня просят на фестивалях предоставить сет-лист, я говорю, что не могу этого сделать, потому что пока не видела своих слушателей. Может, они придут веселые, а может, у них в глазах будет грусть. Откуда они придут ко мне, я не знаю.

- Важно, что вы говорите, что вы не актриса, что вы проводите эту разделительную черту. Но какие-то заготовки, наверное, есть. Например, темы какие-то. Вот ваши аудиокниги – наверное, это были проекты какие-то тематические?

- Аудиокнига «Сказки великих рек» родилась у меня во время пандемии. У меня тогда появилось много свободного времени. Я привыкла к определенному рабочему ритму, когда у меня много концертов – хотя я и не очень люблю это слово, скорее встреч со слушателями. А тут нам всем пришлось сидеть дома, и я начала искать фольклор, связанный с географическими локациями, в данном случае реками. Я собрала более 180 историй, сказок, притч, связанных с реками. В этой книжке из 180 осталось десять, но они правда самые лучшие. Они – как речные жемчужины, которые я отполировала. В названии речь идет о великих реках, но тут рядом соседствуют истории Амазонки и Пюхайыги. Для меня они одинаково великие. И главная задумка была, чтобы слушатель понял: на свете нет великих и малых рек, великих и малых народов…

Полина Черкасова - не на концерте, а на «встрече со слушателями». Фото: Dmitri Kotjuh/ Järva Teataja

- А как определяется величие? Они для вас великие, но почему? Например, Пюхайыги – святая река для определенного народа?

- Когда я собирала истории о реках, я их разбила на разные тематические группы. Например, река – граница между мирами. Река могла быть источником жизни, а могла, напротив, выступать как опасная сила природы, способная разрушить, затопить, унести жизни и надежды. Река хранит сокровища – много историй связаны с этим. Собирая эти истории, я поняла, что для людей, которые жили по берегам этих рек, они и были самыми великими. Дающими жизнь и забирающими ее.

Это естественно, что у реки есть прекрасная, а есть и ужасная. Эта стихия должна показать свою оборотную сторону, такова логика самой жизни, у которой есть начало и смерть, темнота. Есть высшие сферы, а есть подземный мир.

- А «Караван» - моя последняя книга, кстати, ее презентация пройдет в доме Хопнера – 9 декабря на эстонском, а 10 декабря – на русском. Это значит, что я буду рассказывать истории, которые есть здесь, и новые истории, которые я пока не рассказывала. Волею судьбы последние два года я очень много путешествовала и записывала истории, которые я назвала «путеводными». Их можно считать терапевтическими, потому что они очень конкретно отвечают на эмоциональные запросы человека. Есть истории о страхе и о том, как с ним работать, об отчужденности – причем это кенийская история, хотя это чувство знакомо обитателям больших городов.

Аудиокнига Полины Черкасовой «Караван» (2023). Фото: Madis Veltman/Postimees/Scanpix Baltics

- Да, это удивительно, мы привыкли, что истории отчуждения – это истории большого города, тогда как вы называете места, которые с мегаполисами не ассоциируются. Давайте обратимся к нашим праздникам. Существуют ли рождественские сказки? Или это просто тема календарных обрядов – песни, игры вокруг этого? А собственно рождественская сказка – уже авторская?

Сам жанр рождественской истории довольно молодой. Он связан уже с появлением авторской литературы конца XVIII и начала XIX века. В более древние времена бытовали календарные зимние сказки, посвященные цикличности и темному времени года. Веками люди наблюдали странное явление периодической смерти природы, когда птицы не поют и все засыпано снегом, и вдруг непонятно откуда сквозь снег весной начинает прорастать новая жизнь. Людям хотелось подчеркнуть эту цикличность. Они рассказывали сказки про свет, которого не хватало, про лютого старика-Мороза, про старуху-метель. Обязательно должен быть герой, который борется с силами холода, причем это не обязательно воин, может быть и ребенок. Герой возвращает людям тепло и солнце.

- Календарные истории рассказывают, как человек проживает зиму. Поправьте меня, если это не так, но мне кажется, что Дед Мороз, Jõuluvana, Санта Клаус (Святой Николай) – это тоже довольно позднее явление, скорее ассоциирующийся с фургоном Кока-Колы.

- Ну, по-разному, наверное…

Полина Черкасова еа кухне Rus.Postimees. Фото: Madis Veltman/Postimees/Scanpix Baltics

- А фольклорный Мороз – довольно свирепый персонаж? Это авторские сказки преподносят нам его как доброго дедушку, разносящего подарки?

- Самый близкий нам пример такого типа – это сказка «Морозко», например, когда красавица едва не лишается жизни от посоха Старика-Мороза. Это хорошо иллюстрирует представление человека о силах природы. В современном мире мы живем очень комфортно, но, если кто-то из нас окажется зимой в лесу, мало кто сможет выжить. Современный человек совсем не приспособлен к жизни в лесу, древний человек был чуть практичнее, но все равно это было очень опасно, поэтому зимние природные силы и не могли быть добрыми. Но у всех календарных сказок есть одна отличительная черта. Злые силы природы смогут подобреть, если встретятся с маленьким отважным существом, которое своей добротой сумеет растопить им сердце.

- Здесь мы и наблюдаем корень современного представления о Рождестве как об очень добром празднике, когда мы все получаем подарки. И мы знаем, что дарим подарки друг другу, но приписываем этот механизм…

- Осторожно, нас могут дети смотреть…

- Но ведь мы правда дарим и друг другу подарки!

- Все равно главное – это то, что нам гномики приносят! Самая главная идея подарка состоит в том, что мы сами добровольно отдаем что-то от себя. Мы делаем альтруистическое движение, которое не свойственно накопительской психике человека, отдаем то, что и нам самим бы пригодилось. Мы участвуем в круговороте добра. И мне кажется, что у каждого сохраняется внутренний ребенок, творческое начало, душа, наконец. Чтобы душа не огрубела, нужно порой вспоминать это детское ощущение чуда. Пусть и ты сам источник чуда для своих ближних, – не обязательно материального, это может быть слово или ласковый взгляд, но именно это лежит в основе больших чудес, меняющих нашу жизнь…

- В Рождество все немного волхвы, как сказал поэт…