/nginx/o/2024/01/18/15836507t1h6d88.jpg)
Минувший киногод словно задался целью оспорить название известного боевика братьев Коэн «Старикам здесь не место». 90-летний Роман Поланский снял комедию «Дворец»; 86-летний Ридли Скотт – «Наполеона», 81-летний Мартин Скорсезе – основанную на реальных событиях эпическую драму «Убийцы цветочной луны».
До 10 марта мир киноманов не устанет прикидывать шансы на «Оскар». Поланскому, естественно, ничего не светит: в США над ним продолжает висеть совращение несовершеннолетней, и хотя с тех пор минуло почти полвека, ему этого не забудут. Ридли Скотт пролетает как фанера над Парижем по другой, куда более пристойной причине: режиссеру не могут простить того, что его образ Бонапарта очень уж выламывается из привычного. А вот «Убийцы цветочной луны» – по крайней мере до тех пор, пока не будет объявлен список номинантов – остаются то ли темной лошадкой, то ли теневым фаворитом. Как минимум в четырех номинациях.
Прикидкой перед «Оскаром» остаются «Золотой глобус» и британская BAFTA. Глобусы уже успели раздать, пятерых, включая призы за лучший фильм и лучшую режиссуру получил «Оппенгеймер» Кристофера Нолана, который танком прет к главным наградам, все сметая на пути (и есть за что!). Два глобуса унесла образцово безмозглая «Барби», ставшая самой кассовой картиной года (что не удивительно). Фильму Скорсезе досталась только одна премия – Лили Гладстоун за лучшую женскую роль в драме. Мужские актерские премии ушли «Оппенгеймеру»: главная роль – Киллиан Мёрфи, роль второго плана – Роберт Дауни-младший. Леонардо ДиКаприо и Роберт Де Ниро, снявшиеся в «Убийцах цветочной луны», так и остались номинантами.
/nginx/o/2024/01/18/15836501t1hd998.jpg)
Слабое место последних картин Скорсезе – его любовь к подробному, неторопливому и долгому (для кого-то это становится утомительным) повествованию. Режиссер словно усаживает собеседника (т.е. зрителя) в уютное глубокое кресло и начинает обстоятельный рассказ. Беседа временами отклоняется от основной линии, обрастает деталями и подробностями, которые могут показаться ненужными, лишними, и только в финале понимаешь, что без них никак не обойтись. В таком вот обволакивающем ритме идет очень важная, вводящая в сюжет, экспозиционная сцена.
Эрнест Беркхарт (ДиКаприо) вернулся в Америку после Первой мировой войны. В штате Оклахома живет его дядюшка, Уильям Хэйл, человек авторитетный и, как он сам с гордостью заявляет племяннику, большой друг здешних индейцев племени осейдж. Беседа за стаканчиком доброго виски течет мирно, неспешно, ничего не предвещает кровавых событий, которые очень скоро развернутся; даже торчащая из кобуры рукоятка кольта кажется всего только предметом интерьера (Хэйл – помощник окружного шерифа, но это пока ничего нам не говорит, разве то, что уважаемый человек должен нести какую-то общественную нагрузку).
Дядя с племянником замолкают, слушают шум дождя. Ритм этой сцены – обволакивающий, заразительный, хочется расслабиться и в таком же ритме говорить о фильме; вы и сами, полагаю, были бы не прочь провести вечер, потягивая виски и наслаждаясь беседой с умным и таким располагающим к себе, напоминающем добропорядочного финансиста или крупного чиновника на пенсии, человеком, и с благодарностью приняли бы из его рук книгу, знакомящую с историей осейджей.
Беда лишь в том, что мы с вами в несколько иной ситуации, нежели Беркхарт и Хэйл, мы смотрим фильм, а длится он три часа двадцать восемь минут, добавьте минимум десять минут на рекламные трейлеры будущих фильмов – и согласитесь, что провести в кинозале без малого четыре часа, при том, что в кино, в отличие от театра, антракты не предусмотрены, чревато. Скорсезе в последнее время беспощаден к зрителю: «Ирландец» тоже длился почти три с половиной часа, а «Волк с Уолл-стрита» – ровно три. Но говорит он об очень важных и болезненных событиях, ползучем замаскированном геноциде, который проходил в штате Оклахома ровно сто лет назад.
«Цветочной Луной» индейцы называли май, когда обсыпавшие прерии маленькие цветы погибали из-за более крупных растений, перекрывавших им доступ к солнцу. В фильме Скорсезе речь идет о том, как крупные и могущественные в масштабах округа мерзавцы удушали маленький народ осейджей.
Фильм начинается с долгого и тревожного эпизода. Индейцы племени осейдж изгнаны с родной земли на почти бесплодные земли в Оклахоме. В скорбном молчании они зарывают в землю трубку – тягостный ритуал прощания. И вдруг земля вскипает трещинами и из них начинает бить нефтяной фонтан.
Вот уж действительно – не было бы счастья, да несчастье помогло: осейджам шли фантастические доходы с нефтяных месторождений. В фильме есть такой кадр. Индеец, знакомый Хэйла, везет племянника к дядюшке. Вокруг – потрясающее снятая оператором Родриго Прието – так, что сразу вспоминаешь о шарообразности Земли – равнина, утыканная нефтяными вышками. «Чья земля?» – интересуется Беркхарт. «Моя!» – с гордостью отвечает собеседник.
К делу вроде не относится, но вспомнилось. В 2018 году, буквально за три дня до инаугурации Дональда Трампа, мы были в Вашингтоне. Вечером, прогуливаясь по центру, обратили внимание на сиявшее огнями находившееся метрах в пятидесяти эффектное строение. «Что это за здание?» – спросил я встречного темнокожего парня. И он гордо сказал: «Это мой дом!» (Речь шла о Музее афроамериканской культуры).
В начале фильма идут крикливо-рекламные кадры хроники 1920-х годов. Осейджей тогда называли самым богатым народом за всю историю США. На душу населения там приходилось больше всего роскошных лимузинов. (В фильме есть кадр, в котором автодилер буквально на коленях уговаривает индейца купить у него шикарный автомобиль. «Беру. Этот цвет мне подходит!» – с непроницаемым лицом произносит покупатель.)
Но не так-то все красиво. С героиней фильма, молодой индианкой Молли Кайл мы знакомимся в тот момент, когда она приходит в банк за деньгами. «Недееспособная», – представляется она управляющему. Дело в том, что Конгресс США под тем предлогом, что внезапно разбогатевшие индейцы вряд ли смогут разумно распорядиться своими деньгами, принял закон о назначении через суд для каждого осейджа опекунов, которые бы управляли его финансовыми делами.
Опекунами становились местные белые юристы или бизнесмены. И началось. Сначала «опекуны» присваивали деньги «недееспособных» или «ограниченно дееспособных» индейцев вроде бы законными методами (вспомним пресловутую формулу JOKK!), однако аппетит приходит во время еды, и кто-то сообразил: если жениться на чистокровной женщине из племени осейдж, а потом ее и всех ее родственников спровадить к Верховному Божеству краснокожих, состояние по наследству перейдет к тебе.
Добрый дядюшка Хэйл советует недалекому и туповатому Эрнесту обратить внимание на красавицу (и наследницу огромного состояния) Молли Кайли (Лили Гладстоун).
/nginx/o/2024/01/18/15836504t1h1d7e.jpg)
Кажется, Молли чует в Беркхарте что-то фальшивое. Поначалу она с некоторой надменностью (а может это просто присущая индейцам сдержанность, нежелание открыто выражать свои чувства) держит неловкого ухажера на дистанции, насмешливо роняет: «Койот хочет денег?» – и Беркхарт без тени смущения признается: «Да, я люблю деньги!» Но женщина все же поддается его неубедительным чарам. Остальное – дело техники. Убрать сначала родню Молли, а затем и ее самое.
Это подлинная история. И все имена – тоже подлинные. В 2017 году американский писатель и журналист Дэвид Гранн опубликовал книгу «Убийцы цветочной луны. Деньги. Нефть. Кровь», леденящее душу повествование, которое литературная критика назвала тайной историей американского фронтира.
Книга рассказывала о расследовании, которым руководил федеральный агент Том Уайт (началось оно после того, как одна женщина из племени осейдж добралась до Вашингтона и сообщила о трагедии своего народа тогдашнему президенту Кэлвину Кулиджу).
В сценарии, который Скорсезе сочинял с кинодраматургом Эриком Ротом, акцент первоначально делался на детективной стороне сюжета. Кадры нерасследованных убийств в начале картины – как будто из того варианта, во всяком случае они кажутся зачином детектива или триллера. Роль Тома Уайта режиссер предназначал ДиКаприо. Но актер прочел сценарий и наотрез отказался играть очередного рыцаря в сверкающих доспехах, который бесстрашно вторгается в обитель зла и воздает негодяям по грехам их. Да и Скорсезе расхотелось рассказывать про белого человека, спасшего всех.
Режиссер встречался с потомками жертв ползучего геноцида столетней давности, они многое рассказали ему (а позже сыграли в картине ряд эпизодических ролей); Скорсезе и Роту стало ясно, что в центре должна стоять история Бёркхарта, его отношения с «Королем» Хэйлом, который постепенно затягивал этого малохольного простака в свою паутину, и драма Молли: любил Эрнест жену или с самого начала был готов принести ее в жертву? ДиКаприо стал Беркхартом, а на роль Тома Уайта, заметно усохшую по сравнению с романом, режиссер пригласил Джесси Племонса, актера, по своим психофизическим данным похожего на ДиКаприо (коренастый, круглолицый и пр.), но без тревожащей амбивалентности, полностью подходящего на роль хорошего парня.
/nginx/o/2024/01/18/15836508t1hacdd.jpg)
Оба – Скорсезе и – ДиКаприо привыкли исследовать природу тайных низменных слоев человеческой души, погружаться в сознание антигероев – морально неоднозначных персонажей, которым подчас сопереживает зритель, обманутый иллюзией: раз этот парень – центральный персонаж картины, значит что-то в нем есть такое, что побуждает нас принять его сторону. И, наконец, выстроили характер, которому не за что сопереживать.
ДиКаприо сыграл немало персонажей парадоксальных, с двойным дном: закончившего безумием магната Говарда Хьюза в «Авиаторе»; Великого Гэтсби в одноименной картине; вышедшего в тираж капризного экс-кумира публики, полностью зависящего от своего каскадера в «Однажды в Голливуде»; наглого и пробивного авантюриста в «Волке с Уолл-стрита»; наконец совершенного мерзавца, пробы на котором ставить негде, расиста и садиста в «Джанго освобожденном». И т.д. Но роль Эрнеста Беркхарта выпадает из этого ряда.
В тех персонажах всегда присутствовала какая-то тайна, магия, ощущалась нить, ухватившись за которую режиссер и актер раскручивали образ. Погружаться в их внутренний мир было, может, и неприятно, но чертовски увлекательно. А здесь… Ощущение такое, будто с разбегу ныряешь в кажущийся глубоким и таинственным омут – и сразу утыкаешься башкой в мелкое дно. Вдохнуть в такой образ душу (или что-то вроде: настоящей души там не отыщешь) – задача невероятно сложная. И ДиКаприо блестяще решает ее.
Он играет личность абсолютно стертую – как монета, аверс и реверс которой в разных руках стерлись до почти полной неразличимости. Амбивалентного парня без своих идей и воли. (Но при всем при том этот парень очень жаждет собственного благополучия! Не гнушается поучаствовать в самом элементарном гоп-стопе – правда, по-американски автомобилизированном. Чтобы потом в салуне спустить добычу за картами). «Королю» Хэйлу не составляет никакого труда манипулировать племянником. А когда Бёркхарты начинают раздирать противоречия или угрызения совести (вообще-то довольно сговорчивой), он беспомощен. Принять решение не в состоянии, и между «да» и «нет» он застывает в неподвижности, как буриданов осел между двумя охапками сена.
За что Молли полюбила такое ничтожество? И полюбила ли или просто вышла за него замуж потому, что сестры давно обзавелись семьями, а ей уже за 30 и сколько можно прозябать в старых девах – тем более, что лучше путь твоими деньгами распоряжается родной (?!) супруг, чем какой-то невнятный «опекун»? Я сначала задавался этим вопросом, а потом решил, что спрашивать надо о другом: любил ли герой ДиКаприо жену или просто видел в ней средство обогащения? Ребенка своего он точно любил. Хоть что-то мужское в нем сохранилось!
Одну из сестер Молли, женщину, простите, гулящую, завозят в прерию и убивают. Дом другой взрывают. Весь этот геноцид среди нефтяных полей снят великолепно и устрашающе: недаром же «Убийцы…» уже третий совместный фильм Мартина Скорсезе и Родриго Прието, режиссер и оператор работают в безукоризненном тандеме.
Заметки на полях. После фильма Скорсезе я не мог не вспомнить поставленный Артемом Гареевым в Русском театре осенью 2022 года спектакль по пьесе Трейси Леттса «Август: графство Осейдж». Не стану повторять, насколько этот спектакль психологически точен и глубок, как убедительно работают в нем актеры, остановлюсь на одном: Гареев, не зная книги Гранна и тем более фильма Скорсезе, который тогда еще только монтировался, с удивительным интуитивным чутьем уловил то, что в пьесе если и проходило, то легким намеком, и обычно не замечалось зрителем не только в театральных постановках, но и в фильме Джона Уэллса с такими звездами, как Мэрил Стрип, Джулия Робертс, Бенедикт Камбербетч: действие происходило на проклятой, политой кровью осейджей земле, но за время, прошедшее с тех событий, кровь глубоко впиталась в почву и преступления забылись. А Гареев ввел в фильм страшные кадры геноцида, которые шли параллельно основному действию и тревожили совесть.
Так вот, о фильме Скорсезе. Я пока что больше говорил о герое ДиКаприо, но характер, созданный Де Ниро, ничуть не менее убедителен и ужасающ. «Король» Хэйл, даже припертый к стене уликами, которые добыл федеральный агент Уайт, продолжает чувствовать себя хозяином положения. Округ в его руках, он беззастенчиво и сохраняя мину холодного превосходства манипулирует свидетелями, и Берхарт, уже готовый признаться, идет на попятный, уверяет, что следствие силой выдавило из него показания. Только известие, что умер их с Молли ребенок, заставляет нерешительного героя ДиКаприо рассказать все, как было.
Но и в момент истины он не может быть искренним до конца. Когда Молли спрашивает Эрнеста, не по совету ли дядюшки он начал ухаживать за ней, парень уходит в глухую несознанку – думая сохранить лицо. Молли все ясно, она уходит, презрительно глянув на супруга через плечо.
/nginx/o/2024/01/18/15836509t1ha5c8.jpg)
Присяжные признали Хэйла, Беркхарта и еще одного обвиняемого виновными по всем пунктам, но на электрический стул не отправили. Ограничились пожизненным заключением, которое пожизненным не стало: все трое много лет спустя были освобождены по амнистии. Жертвы были индейцами, а все присяжные и судьи – белыми, возможно, этим объясняется относительно мягкий приговор.
Фильм заканчивается саркастической сценой. Телевизионные ведущие по аккомпанемент джаз-банда рассказывают зрителям историю убийств осейджей. Заключительный монолог произносит сам Скорсезе. Режиссер не хочет, чтобы публика ушла из кинозала с облегчением: зло наказано, правосудие восторжествовало. В кино такое часто бывает, но Скорсезе снял нечто большее, чем просто кино.