:format(webp)/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
:format(webp)/nginx/o/2024/01/29/15858225t1hfa26.jpg)
Девятого февраля нарвская площадка Vaba Lava откроет эстонский тур шпионского шоу Spy Girls, которое с интернациональной командой ставит яркая и радикальная Магда Шпехт. До 2022 года она собирала европейские призы за сценические эксперименты, а затем примкнула к движению «кибер-эльфов». Борьба с «троллями» захватила театр. Магда использует его язык, чтобы показать: сегодня кибербезопасность – то же самое, что личная гигиена.
/nginx/o/2024/01/29/15858230t1hbf14.jpg)
Кибер-эльфы – волонтерское движение, названное в честь сказочных персонажей, имеющих, как известно, более человеческий облик, чем тролли. Возникло по инициативе литовских активистов в 2014 году после аннексии Крыма и «гибридного» вторжения России на восток Украины. Агрессия 2022 года стимулировала появление ячеек «кибер-эльфов» в странах Центральной Европы вплоть до слухов о «фабрике эльфов», существующей при поддержке Free Russia Foundation. Эльфы разоблачают дезинформацию в исполнении «троллей» и диагностируют автоматический контент.
Можно перевести название Spy Girls как «Девчонки-шпионки». В этом убогом переводе исчезает саркастическая отсылка к старой «девчачьей» группе Spice Girls, которая четверть века назад внедрила в массовую культуру феминистский лозунг Girl Power. Участницы группы имели гламурный вид, но глумились над ролями, которые им приписывал мир отсталых мужчин. В новые, куда более жестокие времена острота (spice) обернулась опасностью, которой веет от слова spy.
Найти и обезвредить
Магда Шпехт непонятно откуда возникает передо мной, сидящим в кафе. Я не видел, чтобы она спускалась по лестнице, входила с улицы или шла по коридору, в тупике которого стоит мой столик. Режиссер и кибер-эльф вырастает словно из-под земли. Так, наверное, и должно быть. Я хочу спросить, как она это делает, но тут лучше без глупостей. И задаю вопрос по делу.
- Идея театра кибербезопасности может показаться странной. Как это происходит и что эта комбинация призвана до нас донести?
- Она учит исполнителей производить разведку на базе открытых источников. Они хотят поддержать Украину своими действиями и в процессе представления делятся с публикой сведениями, которые им удается обнаружить. В основном вещь, которую мы делаем в Нарве, посвящена присутствию российских солдат в Украине. Это, скажем так, тема нашего исследования. Это же не обычный театр, где выучили пьесу и потом играют. В основном мы проводим время на сцене у экрана своих компьютеров. Порой мы ищем информацию далеко за пределами традиционных поисковиков, и в ходе этого процесса исполнители обучаются такому поиску.
/nginx/o/2024/01/29/15858231t1h26a7.jpg)
- А вы и аудиторию учите распознавать фейк-новости, даете ей азы кибербезопасности?
- Не совсем. Скорее наш фокус – это демонстрация того, что происходит на самом деле. С помощью открытых источников и общедоступных инструментов мы складываем паззл из тех кусков, чтобы возник целостный образ события, происходящего в конкретном месте Украины. Это скорее исследование и реконструкция, нежели борьба с пропагандой и фальшивыми новостями.
- А каков повод для постановки этого спектакля?
- Мы хотим показать то, что театр в состоянии увидеть. Но это и не только театр, потому что знание, которое является материалом для демонстрации, может быть полезным для безопасности как Украины, так и Эстонии в период кризиса, во время близкой войны. Это было для меня отправной точкой для шоу, где в реальном времени три активиста на сцене делают свою работу.
/nginx/o/2024/01/29/15858232t1h18a4.png)
- Значит ли это, что театр тут рассматривается как вид социального действия, которое вовлекает людей в анализ данной проблемы?
- Да, а еще которое может показать, что каждый может примкнуть к нам и помочь не только финансами, но и временем, умениями, знаниями. Я ведь еще предъявляю зрителям образ людей, которые вместе что-то делают, и это малая часть работы большого международного сообщества в поддержку Украины. Кто-то распространяет проверенную информацию. Кто-то предотвращает DDos-атаки. Кто-то имеет доступ к управлению российской инфраструктурой и затрудняет ее работу. Кто-то собирает деньги и администрирует донаты. Кто-то информирует беженцев о том, где их могут принять. И так далее. Это децентрализованная структура помощи, которую составляют обычные люди, у которых есть работа, и они делают это в свободное время. Вот так.
Конец художествам
Конечно, это шоу вырастает из прошлых проектов Магды. Ее сделали известной в Польше и за границей драматические перформансы. Например, «Шуберт: Романтическая композиция для 12 перформеров и струнного квартета» (2016) или «В мечтах рождаются обязательства» (2018). Уходя в кибер-эльфы, она обещала вернуться и сделала это уже в сезоне 2023-2024 годов. Недавно в Варшаве она выпустила первое шоу на актуальные темы, которое так и называется – «Кибер-эльф». И работа с эстонскими коллегами, которые сами не понаслышке знают об этой форме активизма, продолжает осмысление нового опыта.
:format(webp)/nginx/o/2024/01/29/15858257t1h9c3a.jpg)
Магда отмечает, что в последнее время женщины в Польше часто выходили на улицы, чтобы бороться за свои права. Кризис на границе с Беларусью стал пусковым механизмом, который заставил художников, покинуть безопасные студии и участвовать в протестном движении. Всерьез Магда погрузилась в активизм с началом войны в Украине. Сейчас она вернулась в театральную профессию и чувствует, что находится на новой ступени развития. Она считает, что она лучше знает, чего хочет, но чувство ответственности перед обществом – важнее.
- В чем оно больше всего выражается?
- Я постоянно думаю о своих друзьях и коллегах из Украины, которые сначала уехали в Польшу, а теперь вернулись, потому что они нужнее там. Это драматурги, режиссеры, актеры, художники. Дядя моего ближайшего друга, художника по свету, с которым мы делали проекты в Польше, сейчас на передовой. И для меня, конечно, естественно, думать, какое отношение к ним может иметь моя работа.
До прихода в театр я изучала журналистику и работала в ней. И я точно знаю, что наше время налагает разные виды ответственности на всех. В отличие от прежних эпох, сейчас невозможно сказать: я не знал об этом, потому что не нашел информацию. Можно сказать: я не знал, потому что не искал по той или иной причине. Особенно если ты часть западного мира, существование которого определяется медиа.
/nginx/o/2024/01/29/15858258t1h6df1.png)
- Ваши ответы позволяют заключить, что эпоха самодостаточного театра, искусства для искусства подошла к концу. Он просто не нужен.
- Отчасти да. Я, правда, не уверена насчет классического балета или оперы (смеется). Обязательно останутся люди, которые будут производить развлечения для аудитории, которая не пойдет на мои выступления.
- Наверное, большинству не понравится то, что вы делаете, с первого взгляда. Но если они поймут, то увидят в этом пользу. Может ли театр затормозить процесс распространения фейков и препятствовать пост-правде?
- Это было бы круто. Не знаю, как в вашей стране, но в Польше у театра сейчас такая маленькая аудитория! В театр ходит меньше одного процента людей. У нас, конечно, есть великая традиция политически ангажированного театра. Но особенно после пандемии, когда люди сидели дома и смотрели Netflix, все вконец обленились. Да и ведь сам театр все замедляет по сравнению с массовой культурой! Заразу пост-правды можно остановить лишь путем пересмотра тех способов, которыми мы пользуемся для получения информации.
/nginx/o/2024/01/29/15858259t1h0328.jpg)
Магда завершает беседу неожиданно. «Это не должно быть зоной ответственности горстки активистов, борющихся с корпорациями, которым выгодно распространять фейки или просто скандальные новости, завораживающие людей и повышающие кликбейт. Все, что тебя бесит, приносит кому-то деньги. Алгоритмы любят ссорить нас. Пока мы не осознаем свою зависимость от тех, кто на этом наживается, ничего не изменится. Когда большие платформы окончательно оккупирует искусственный интеллект, люди уйдут в малые, децентрализованные, демократичные формы общения».
Впечатленный этой декларацией, я благодарю и встаю, чтобы попрощаться. Кибер-эльф кивает и исчезает так же внезапно, как появился. Краем глаза я замечаю посетителей у стойки, которые смотрят в нашу, вернее, уже только в мою сторону. Я поднимаю взгляд, и люди отворачиваются к хромированной кофе-машине.