23 июня 1940 года в порт немецкого города Киль престраннейшим способом прибыл некий мужчина. Вместо пассажирского судна он выбрал торговое с грузом древесины, а вместо каюты - пустую цистерну. Мужчину звали Клаус Шеель. Ему было 50 лет, и он являлся одним из самых богатых людей стран Балтии.
Будучи главой банка Georg Scheel & Co, он контролировал несколько самых важных промышленных предприятий Эстонии. В прессе Шееля называли «некоронованным королем Эстонии». Он бежал из оккупированной Эстонии через два дня после того, как Советский Союз установил там марионеточный режим. В кармане у него была виза в Швецию, где его уже ждала семья с впечатляющими запасами наличности. Но, к его удивлению, нацисты не позволили ему покинуть Германию, чтобы он смог уехать в Стокгольм.
Чего власти хотели от него? Во-первых, они гонялись за его деньгами. Поскольку Шеель отказался от так называемого «переселения», он не передал свое имущество в обмен на довольно символическую компенсацию специальному ведомству Германии, которое занималось управлением имуществом переселенцев. Он также не принял немецкое гражданство, которое требовалось для того, чтобы немецкие власти могли потребовать с советских оккупационных властей плату за его имущество. На Шееля надавили, и он довольно быстро выполнил эти распоряжения. Но нацисты с ним еще не закончили.
Расследование подконтрольного СС Имперского комиссариата по вопросам консолидации германского народа (Reichskommissariat für die Festigung deutschen Volkstums) привело к серьезным политическим обвинениям. В соответствии с ними, Шеель «не имел четкой приверженности немецкому национальному самосознанию» и сомневался в способности Германии выиграть войну. Гестапо грозилось применить меры воздействия, а адвокат Шееля боялся, что путь его клиента закончится не в Швеции, а в концентрационном лагере или даже могиле.
В одном нацисты были правы: Шеель не испытывал ни эмоциональной, ни идеологической привязанности к нацистскому государству. Своим домом он считал Эстонию, которую всегда называл «любимым краем». Он родился здесь в 1890 году в семье немцев из Любека, которые приехали в страну в 1860 году. Его дедушка Георг основал банк, управление которым Клаус Шеель взял на себя в 1920 году.
Тот момент, когда Шеель стал управляющим, имел решающее значение: несмотря на все семейные традиции, он по большей части являлся продуктом периода становления Эстонской Республики. В то время, когда многие балтийские немцы считали распад Российской империи в первую очередь концом своих многовековых привилегий, для Шееля молодая республика открывала целый мир новых возможностей.
И он довольно ловко ими пользовался. Совершая полулегальные сделки с советским золотом, Шеель сколотил целое состояние. В ходе этого процесса он заодно установил тесные контакты с несколькими эстонцами, которые тоже хотели извлечь максимум из сложившейся ситуации. Многие из них стали его близкими друзьями: Константин Пятс, Йохан Лайдонер, Георг Вестель и другие.
Шеель инвестировал в то, что обещало наибольшую рентабельность: в промышленные предприятия балтийских немцев, которые он скупал полностью или частично. Кроме того, в 1922 году он запустил самый амбициозный проект банка: сланцевое предприятие Eesti Kiviõli. Всего за несколько лет Шеель превратил маленький частный банк в сердце концерна промышленных предприятий.
Когда Шеель гнался за прибылью в деловых сделках, он мог быть довольно хитрым. Один из директоров расположенной в Таллинне советской торговой делегации называл его «мелким хищником», но позже хвалил его профессионализм. Шеель также не боялся пользоваться преимуществами, выходящими за рамки экономической сферы.
Когда из-за мирового экономического кризиса в 1930 году его банк попал в очень затруднительное положение, Шеель смог выбить у правительства Германии поручительство по очень рискованному кредиту, разыграв для этого национальную карту: Шеель предупредил, что без его банка политика стабилизации немецких этнических меньшинств Восточной и Центральной Европы в Эстонии провалится.
И это не было преувеличением. Культурное самоуправление немецкого меньшинства полностью зависело от регулярных платежей траста Шееля. Но ироничным образом в это же время Шеель укреплял свои связи с эстонской элитой. В 1931 году Йохан Лайдонер, Йоаким Пухк и Август Меэритс стали членами правления его банка. Были ли такие решения целесообразными маневрами, мотивированными желанием обеспечить лучшие условия для банка?
Нет особого смысла четко разделять рабочие и личные отношения. Вопросы, которые касаются сотрудников, всегда носят стратегический характер, но деловые контакты могут перерасти в дружбу, а личные отношения, в свою очередь, могут стать стабилизирующим фактором деловых отношений. Такая же неоднозначность отношений царит и в общественной деятельности.
Когда Шеель участвовал в регате яхт-клуба, играл в бридж-клубе в карты (он был одним из лучших игроков Таллинна), каждую пятницу встречался со своим конкурентом по сланцевому бизнесу Мяртом Раудом в клубе Ротари или веселился в Доме черноголовых вместе с другими балтийскими немцами, то это помогало ему налаживать деловые контакты и повышало его престиж. Это и была его «настоящая» жизнь, которую он очень любил. Она не являлась для него просто средством поддержки бизнеса.
То же самое можно сказать и про его близкие личные отношения со многими эстонцами. Шеель не жил прошлым, как некоторые его сверстники, и ему было легко адаптироваться к новым реалиям. Когда один из его сыновей решил жениться на эстонке (кассирше в его банке), то пришлось созвать семейный совет. Однако дело было не в национальности девушки - эстонский язык стал первым языком в семье, так что не это вызвало разногласия, а то, что она не принадлежала к эстонской элите.
Шеель стал не только символом экономического успеха Эстонской Республики. Он также превратился в воплощение превосходства балтийских немцев и участника предполагаемого международного заговора. Негодование было вызвано тем, что, несмотря на политическую независимость Эстонии, большая часть экономической власти осталась в руках балтийских немцев. То же самое касалось и иностранного вмешательства во внутренние дела страны.
Когда в 1927 году Лига Наций предоставила Эстонии крупный кредит, его выдача была связана с целым рядом условий, а страну с проверкой посетила делегация. «Это превратит нас в Австрию», - опешил политик Фридрих Акель. Ситуация усугубилась тем, что переговоры о выдаче кредита вел балтийский немец Клаус Шеель. Вскоре поползли слухи о том, что он преследовал в основном интересы старой элиты и намеренно нанес ущерб репутации эстонской экономики за рубежом. Позже, во время Великой депрессии, многие считали, что за падением эстонской кроны стоит Шеель.
Эти обвинения были беспочвенными, особенно с учетом того, что банк от этого ничего бы особо и не выиграл. Но они показывают, какую исключительную роль играл Шеель. Неслучайно карикатуры на Шееля в то время носили явно антисемитский характер.
С одной стороны, это было заблуждением. Вопреки распространенному мнению, у Шееля не было еврейских корней. Даже нацисты, которые досконально изучили этот вопрос, не нашли тому никаких подтверждений.
Совершая полулегальные сделки с советским золотом, Шеель сколотил целое состояние.
Но с другой стороны, такое навешивание ярлыков очень хорошо описывает ту функцию, которую Шеель выполнял перед общественностью. Начавшийся за рубежом кризис поразил Эстонию как гром среди ясного неба, поэтому был соблазн предположить, что за всем этим стоит заговор, осуществить который помог чернявый банкир с мутными международными связями.
Но Шеель не был одинок. В трудную минуту он лично обратился к своим влиятельным эстонским друзьям. Несмотря на то, что страна ужесточила контроль над экономикой после переворота 1934 года, у Шееля дела шли неплохо.
На первый взгляд его хорошие отношения с авторитарным режимом могут показаться удивительными. Ведь он был одним из тех предпринимателей, которые последовательно защищали частный бизнес от государственного вмешательства. Но как и большинство эстонских промышленников тех лет, Шеель был готов забыть о своем либерализме, если антилиберальная политика была ему на руку.
Заключенная в 1935 году сделка по поставкам сланцевого масла ВМС Германии получила поддержку правительства. Тут оказалось совсем не лишним и то обстоятельство, что одним из членов правления Eesti Kiviõli был Лайдонер. Эта сделка превратила концерн Шееля в крупнейшего игрока на сланцевом рынке Эстонии. А в период «эпохи безмолвия» его критики вынуждены были молчать. Больше нельзя было открыто обсуждать растущую зависимость Эстонии от нацистской Германии.
Нет никаких оснований полагать, что Шеель относился к Германии более лояльно, чем члены эстонского правительства. Но он оказался надежным партнером нацистов. Когда в 1940 году в Германии его дело было рассмотрено повторно, то представители военно-морских сил отзывались о нем только в положительном ключе.
Но выбраться из Германии в 1941 году Шеелю помогла не позитивная оценка ВМС, а желание нацистов поживиться за его счет. Возможно, свою роль сыграла помощь одного знакомого с довольно сомнительной репутацией: массажист Феликс Керстен из числа балтийских немцев сделал себе имя в Финляндии, зарекомендовавшись целителем-чудотворцем, и позже начал лечить некоторых представителей немецкого высшего класса, в том числе и Генриха Гиммлера.
Хотя многие из заявлений Керстена о его влиянии на рейхсфюрера СС кажутся довольно преувеличенными, вполне возможно, что он был посредником сделки между нацистами и банкиром. Почти наверняка Шеель сумел открыть себе дорогу за взятку. В апреле 1941 года ему разрешили выехать в Швецию, чтобы перевезти свои деньги в Германию, а в сентябре он стал резидентом Швеции.
Всю оставшуюся жизнь Шеель прожил в изгнании. В 1948 году он переехал в Бразилию, где основал небольшую компанию по производству пластиковых календарей и линеек. При этом он так и не перестал ностальгировать по родине, или, как говорил его сын, «скучать по Эстонии и эстонцам».
В 1957 году он переехал в Гамбург в надежде получить компенсацию от правительства Германии. Бюрократическая процедура заняла столько времени, что Шеель так и не дожил до ее завершения. После его смерти в 1962 году прошло еще 12 лет, прежде чем власти Германии приняли решение: его ходатайство было отклонено.
Перевод Аго Раудсеппа
Давид Фест (род. 1969 г.) - немецкий историк, специализирующийся на истории Эстонии и России XIX и XX веков. Он отдельно изучал биографию Клауса Шееля и опубликовал несколько научных статей о нем.