/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
/nginx/o/2024/02/21/15900726t1h74f4.jpg)
Трудно поверить, что на днях массированная агрессия России в Украине разменяет третий год, а самой войне исполнится десять лет. В Эстонии теснее всех с последствиями войны соприкасаются украинские организации, с 2022 года переставшие быть исключительно хранителями культурной идентичности. О том, как менялась жизнь местных украинцев и жизнь страны под влиянием украинцев приехавших, рассказывает председатель ассоциации украинских организаций Эстонии Владимир Паламар.
Владимир Паламар (1973) работает в ассоциации с 2004 года, когда вошел в ее состав от «Союза молодежи», отмечающем в 2025 году столетний юбилей. Владимир – «эстонский украинец», живущий в стране со школьных лет и хорошо знающий, как приспосабливать друг к другу такие разные, хотя и все глубже симпатизирующие друг другу культуры.
/nginx/o/2024/02/21/15899783t1hf4da.jpg)
В преддверии второй годовщины российского вторжения в Украину, когда начался отсчет «бесконечного февраля» Восточной Европы, Rus.Postimees обсуждает с Владимиром Паламаром суровые будни ассоциации, проблемы интеграции переселенцев и возможные причины непонимания со стороны русскоговорящей общины Эстонии.
- Поддержка Эстонией украинских организаций – это же не следствие большой войны, а давний процесс. Ассоциации украинских организаций Эстонии скоро будет четверть века…
- Совершенно верно. После того, как Эстония восстановила свою независимость, государство озаботилось вопросом, кто такие эстоноземельцы, кто из них – этнические эстонцы, кто относится к национальным меньшинствам. Это типичный этап для всех стран, сдававших своеобразные экзамены на зрелость. И Эстония с самого начала дала возможность людям другой этничности создавать свои клубы по интересам, направленные на сохранение своего идентитета. У эстонцев есть глубокая концепция, согласно которой, если человек знает свою культуру и понимает, кто он, то у него тем самым возникает ресурс для понимания культуры другого народа.
- Менялись ли цели ассоциации с течением времени?
- Сначала это было сохранение культуры, для кого-то – пробуждение интереса к ней. Украинцев в Эстонии много, они и после 1991 года были третьей по численности национальной группой. Стало появляться много организаций, объединявших украинцев по интересам. Им был нужен «зонтик» для получения грантов и в целом – для придания им юридической субъектности. В настоящее время в ассоциацию входят 18 организаций, имеющих аккредитацию министерства культуры и фонда интеграции. Большую помощь мы получаем и от министерства образования: многие украинские организации имеют при себе школы выходного дня. В 2022 году нам пришлось изменить устав.
- Надо полагать, причиной изменения стало вхождение войны в агрессивную фазу?
- Да, конечно. В Эстонии сразу оказалось очень много вынужденных переселенцев. Вся наша работа, которая была раньше направлена на сохранение культурных традиций, резко изменилась. Нам пришлось стать опорными специалистами. Поэтому мы добавили к прежним функциям пакет направлений социальной работы. Как устроить ребенка в школу, как начать изучать эстонский язык, как справиться со своим неустойчивым состоянием.
/nginx/o/2024/02/21/15899982t1hda40.jpg)
- Как на работу ассоциации повлиял первый этап российской агрессии в Украину начиная с 2014 года?
- Первый этап был не в 2014, просто многие об этом уже забыли. В 2003 году был конфликт вокруг острова Тузла в Керченском проливе, еще раньше были неясности со статусом Севастополя и попытки провести референдумы в Крыму (первый «опрос граждан автономной республики Крым, был проведен его пророссийскими властями еще в 1994 году – прим. ред.).
Смена вектора происходила постепенно – пропорционально тому, как сменялись люди, которые когда-то основывали украинские организации в Эстонии. Они получили образование в СССР и оставались носителями соответствующих представлений о добре и зле, об истории и своих корнях. Люди и сейчас не всегда в состоянии принять информацию о том, что творила советская власть в Украине.
- Но 2014 год, я думаю, не мог не сыграть свою роль…
- Да, конечно. Когда был аннексирован Крым и началась война на Донбассе, когда российский спецназ расстреливал людей на Майдане, когда из Москвы предшествующие годы управляли президентом Украины и министрами, все это проходило через нас. Многие семьи распались тогда, потому что он – пророссийский, она украинка, и они не принимают взгляды друг друга. Тогда обострился вопрос выбора: ты за Украину или за советские ценности?
- Вероятно, и практические следствия были у этого обострения?
- В 2014 году сюда уже приехало много людей из Украины, которых затронула начавшаяся война. Тогда в Тарту было основано НКО Vaba Ukraina, с которым мы с тех пор находимся в тесном контакте. Мы вместе с ними делали индивидуальные медицинские пакеты, которые отправляли военнослужащим в зону АТО. По линии городов-побратимов приглашали чиновников из Украины, чтобы они могли посмотреть на модели управления, отличные от активно формировавшегося при поддержке России коррупционного стиля.
/nginx/o/2024/02/21/15899936t1h9159.jpg)
- Да, ссылки на коррупцию в Украине, - это один из козырей, с которых они заходят, когда говорят, что это «один народ»…
- Конечно, это позволяло представить дело так, что по-другому Украина и не умеет. Только торговать рабочими местами, например. Мы наладили тогда связь с центром подготовки медицинских инструкторов, делились методиками обучения плюс формировали позитивный имидж Украины здесь, в Эстонии.
- В чем сказывается наибольшая поддержка со стороны Эстонии? Есть ли какие-то приоритеты?
- На сегодняшний день эстонское общество – одно из наиболее включенных в украинскую повестку. Это объясняется тем, что у нас – общая судьба. Оба народа пережили оккупацию коммунистов и нацистов, люди сидели в лагерях, одинаково тяжело и упорно сохраняли свой идентитет. У эстонцев очень тонкое и глубокое понимание того, что сейчас происходит в Украине. Сначала моральная поддержка, потом, как ее следствие, материальная.
/nginx/o/2024/02/21/15899993t1h76c8.jpg)
Огромна помощь, которую Эстония оказала беженцам. Нужно понимать, что в истории Эстонии такое впервые. Я помню первую встречу с Каей Каллас в марте 2022 года. Она сказала, что Эстония примет три тысячи. Ей возразили, что будут десятки, если не сотни тысяч. «Но мы не готовы, у нас бюджет на три тысячи!». Может быть, но один Харьков – это два миллиона, а Мариуполь – миллион! Сейчас, когда через Эстонию прошло больше 130 тысяч, понимание масштабов происходящего изменилось. Осталось 68 тысяч, которые получили здесь защиту.
- Этот опыт, вероятно, изменил эстонское общество?
- Несомненно. Этот опыт стал испытанием для эстоноземельцев. Это был экзамен на принятие других моделей поведения. Да и просто по нагрузке на соответствующие департаменты и сервисы. У нас одних пенсионеров 30 тысяч, детей – 16. Где им жить, что им есть, кто их будет учить? И наше государство показало себя зрелым, способным давать помощь, а не только получать. Более того, Эстония способна лоббировать Украину в Европе, потому что хорошо понимает глобальную политику и сознает, к чему приведет нерешительность в коммуникации с Россией.
- Насколько, по вашим оценкам, успешна интеграция жителей Украины в местный контекст? Есть ли у вас примеры такой интеграции? И какие трудности есть на этом пути?
- Если говорить о вынужденных переселенцах, которые получили защиту, то здесь много позитивных моментов. Министерство социальных дел быстро реагировало на особенности восприятия украинцами их отношений с государством. Там коррупция, здесь ее нет, договариваться не с кем - иди и делай, что тебе нужно. Эту простую схему не все украинцы сходу понимали, так что мы давали множество консультаций. Хотя многие сразу шли учить язык хотя бы на А2, чтобы получить хоть какую-то работу. На конец 2023 года из членов ЕС, которые приняли беженцев из Украины, в Эстонии было больше всего трудоустроенных людей. Мы пример для других стран.
/nginx/o/2024/02/21/15900652t1h245f.jpg)
- Я постоянно встречаю скепсис по этому поводу…
- Скепсис связан с тем, что раньше монополия на меньшинство в Эстонии была у русскоговорящих. Украинцы оказались альтернативой, к которым еще и отношение совсем другое, что вытекает из предпосылок, которые я уже упоминал. Украинцы – большой народ, у них очень много связей по всему миру, и отношения с ними эстонцы восприняли как возможность.
Украина обучает людей многих профессий, которых в Эстонии нет. Среди беженцев оказались и метеорологи, и работники крупных портов, и диспетчеры аэропортов. Пришло много квалифицированной силы в ИТ-сектор, в строительство. Приехали люди, работавшие на огромных химических концернах, на обработке металла и так далее. Это дало возможность создать разные предпринимательские стартапы.
- Встречаете ли вы недовольство в адрес приехавших украинцев? Исходит ли оно от русскоговорящего населения?
- Есть и среди украинцев люди, недовольные какими-то бытовыми моментами жизни в Эстонии, рисовать благостную картину ни к чему. Но русскоговорящее население Эстонии всегда было чем-то недовольно. Тем, что мы вступили в Евросоюз. Тем, что мы в НАТО. Тем, что налог с оборота был 18, потом стал 20, теперь 22 процента. Тем, что цены повышались. И тем, что понаехали украинцы, конечно. Это же грозит сменой доминанты.
До горячей фазы войны в Эстонии жило 28 тысяч украинцев, а сегодня – 100 тысяч. И это уже серьезно. Плюс, как бы ты ни отрицал свою причастность к тому, что Россия творит в Украине, ты все равно, как немцы после Второй мировой войны, будешь нести на себе ярлык коллективной ответственности за убийство мирного населения и стирание городов с лица земли. Это неизбежно. И это нервирует. Плюс украинцы адаптивны и сговорчивы, они будут работать за гроши, на которые местные русскоговорящие не согласны, так как уже избалованы другими стандартами. И это обыкновенная конкуренция, которая чревата скандалами.
Однажды я ехал в такси, где водителем был таджик – он так о себе сказал, во всяком случае. Я сказал, что я украинец. Его никто не просил, но он почему-то заявил мне, что вот Китай уйгуров притесняет, и никто об этом не говорит. А в Афганистане еще что-то, и где-то еще. Поэтому ты, дескать, не думай, что я должен тебе сочувствовать. Я спросил его, понимает ли он, что вообще в Украине происходит. Он ответил: понимаю, и что?