Когда Чехов еще не был интеллигентом

В «Счастливчике» — одной из забавных сценок-шуток Антоши Чехонте, в которой жених, выйдя на остановке в буфет, потом сел не на свой поезд, — играют Андрес Рааг (на переднем плане) и Арго Аадли. Фото: Cийм Вахур

Так вот, когда Чехов еще не был интеллигентом — Антоном Павловичем в пенсне, а был Антошей Чехонте, то писал ужасно смешные рассказы и сценки, шутки для самой что ни на есть обычной забавы. И не помышлял даже о тех драмах и трагедиях, которые упорно называл комедиями, принесшими ему всемирную славу.

И если взять несколько рассказов-пустячков, да прибавить к ним «Медведя» (шутка в одном действии) и «Предложение» (опять же шутка в одном действии), да поставить весело и легко, то, оказывается, получится самый настоящий уморительный балаган, неподражаемый капустник, домашний театр для своих в огромном, впрочем, зале.

Эльмо Нюганен своим новым спектаклем «Невидимые миру слезы» напомнил зрителям, чем отличается здоровый, румяный юмор от лихорадочной сатиры, болезненной гиперболы, трагифарса с трупными пятнами по всему тексту и замогильной тоской.

Весело — это не когда кто-нибудь застрелился и нужно временно не сообщать об этом его мамаше; весело — это не когда старика забыли в доме, а сами уехали, нет.

Весело — когда, например, все мужчины возьмут да и спляшут канкан: и поп задерет рясу и будет дрыгать в такт ногами, и несчастный новобрачный, выскочивший в буфет на остановке и севший потом в поезд обратного направления, и муж-подкаблучник, и пьяненький комик — все-все-все спляшут, как бывает летом на даче в чудесной компании, где дурачатся, не думая о последствиях, и делают это великолепно.

И еще знаете, что смешно? Пришел человек долг получить, а вдова должника не желает давать ни копейки; человек злится, раздражается, плюхается на стул, а стул возьми и обломись под ним, возьми и развались в щепки. Человек вскакивает и садится на другой стул, а тот — тоже в щепки. Он на третий стул — и там облом!

Очень смешно
Или вот пришел, положим, человек домой выпивши и пригласил к себе друзей, а его, с позволения сказать, супружница легла спать и спрятала ключи от всех шкафов и погреба, чтобы мужу ни поесть, ни опохмелиться. И муж идет к ней кланяться и канючить, а она лежит на крохотном,

изящнейшем диванчике, на котором никак, ни при каких обстоятельствах поместиться не может: это целый акробатический этюд — подбирать сползающее тело, втискивать его в диванчик, продевать сквозь подлокотники ноги...

И смешно, ужасно смешно.
Раннего Чехова очень час­то ставят реалистически, мол, такие вот бывают люди. И при этом забывают, что людьми персонажи становятся лишь тогда, когда одушевлены авторской любовью. А там, где нет любви (не любил Чехов людей, в конце жизни эта нелюбовь окрасилась грустью, показавшейся в дальнейшем приязнью), там — шарж, карикатура, представление в смешном виде.

Актеры Нюганена и не думают делать из своих персонажей реальных людей: они рассказывают анекдоты, паясничают, они — клоуны, комедианты, для них нет ничего святого. Актрисы: Анне Реэманн, Эпп Ээспяев, Пирет Калда, Кюлли Теэтамм, артисты: Анд­рус Ваарик, Тынн Ламп, Анд­рес Рааг, Арго Аадли, Аллан Ноорметс, Маргус Табор, Инд­рек Ояри, Март Тооме.

Нюганен — мастер создания актерского ансамбля солистов; все играют по несколько ролей, переодеваются, меняют парики и характеры, совершенно не жалеют себя, выкладываются, выжимают себя до капли. Комедия требует высочайшего мастерства, идеальной отточенности движений, смех должен высекаться из одного взгляда, вскинутой брови.

«Невидимые миру слезы» — рассказ, давший название спектаклю. Но мне кажется, в этом названии есть подтекст, отсылающий нас к определению актерского труда; ведь смех рождается из слез, больше его не из чего делать.

Рассказы и сценки, выбранные для спектакля Нюганеном, знакомы каждому человеку русской культуры с детства. Совсем не обязательно знать эстонский язык, чтобы пойти и посмотреть, как работает с «нашим» Чеховым эстонский режиссер.

Посмотреть и сравнить «Невидимые миру слезы» с наспех сколоченными гастрольными антрепризами или некоторыми местными сценическими произведениями, кои только умышленная близорукость может рассматривать как профессиональные.

Еще смешнее
Любому зрителю, любому театралу необходим масштаб. Сейчас у очень немногих есть возможность ездить на спектакли в Петербург или в Москву, чтобы понимать, как и чем живет русский театр. Не все могут позволить себе и театральные поездки по европейским городам, гордящимся своими театральными достижениями.

Театральный мир меняется, движется, колеблется, освобождается от пыли и рухляди; уходит, а потом возвращается к вечным ценностям; живой театр.

Русским людям, живущим за пределами России, свойственно держаться за языковые анахронизмы, устаревшие речевые конструкции, держать свой язык в духоте и взаперти. А русский язык — един, где бы на нем ни говорили, и он сам регулирует, каким словам в нем быть, а каким умереть.

Так и во всякой области искусства: только широта взгляда, только избавление от провинциальности позволяет навести глазной хрусталик на резкость, увидеть мир таким, каким видит его художник.

За последнее время в Эстонии вышло два новых спектак­ля по Чехову. Недавно состоялась премьера «Трех сестер» в Эстонской драме. И опять: как было бы важно посмотреть и этот спектакль русским теат­ралам.

Рецензия

«Невидимые миру слезы»
По рассказам Антона Чехова «Толстый и тонкий», «Дипломат», «Дочь Альбиона», «Комик», «Который из трех», «Счастливчик» и пье­сам «Предложение» и «Медведь»
Режиссер-постановщик
Эльмо Нюганен
Художник по костюмам Реэт Аус
Музыкальное оформление
Рийна Роозе и Яак Юриссон
Таллиннский Городской театр
Премьера 3 апреля