Пейзаж - это про тебя и меня: Испания покажет Эстонии, как найти свой образ

Кураторы выставки Александра Мурре и Карлос Алонсо Перес-Фахардо и садовый пейзаж Сантьяго Рузильона. Фото: Ян Левченко

13 апреля в Кадриоргском художественном музее открывается чувственная и освежающая выставка «Испания Черная и Белая». Она прослеживает истоки национального мифа, сталкивая разные образы одной страны. «У нас есть кое-что получше вашего Пикассо», - такой девиз могли бы дать своему проекту кураторы Карлос Алонсо Перес-Фахардо и Александра Мурре. Rus,Postimees поговорил с ними о том, что объединяет Испанию и Эстонию в национальном становлении.

Сотрудничество испанского куратора с KUMU началось ровно три года назад - в 2021 году, когда в Музее Миккеля прошла выставка Игнасио Сулоага. На тот момент Карлос Алонсо был не только ведущим в мире знатоком творчества этого раннего испанского модерниста конца XIX и начала XX века, но и сотрудником его мемориального музея в Педрасе. Сейчас он преподает историю искусств в университете Комлутенсе в Мадриде и делает независимые проекты. Очередная испанская выставка в Таллинне – один из них.

Куратор Александра Мурре на выставке Игнасио Суолага «Дух Испании» в Таллинне. Апрель 2021. Фото: Madis Veltman / Postimees

Пейзаж как автопортрет нации

«Выставка 2021 года имела успех, на волне которого у нас появились ожидания, связанные уже не только с конкретным художником, а с проблематикой, характерной для его эпохи, - раскрывает идею выставки Карлос Алонсо. – Здесь у нас представлены работы 32 художников, которые каждый по-своему отвечает на вопрос о своем происхождении, о том, что значит быть испанцем и какими внутренними конфликтами чреват этот вопрос».

Сокуратор с эстонской стороны считает, что ключевым понятием выставки является пейзаж. «До XIX века в испанском искусстве практически не было пейзажа, - говорит Александра Мурре. – Было два-три исключения, но тот же «Вид Толедо в грозу» Эль Греко не ставит перед собой цель изобразить страну, это пейзаж символический, который не о природе, а о душе». Карлос дополняет коллегу: «На самом деле Эль Греко сильно опередил свое время, он очень романтичный и даже символичный, он принадлежит модернизму».

Эль Греко. Вид Толедо в грозу. До 1600. Фото: Trujillo

В эстонском искусстве, как известно, пейзаж играет ключевую роль. Изображение родной земли – это буквальный поиск образа собственной идентичности. Как выглядит мое место? Что вызывает у меня лирические чувства? С каким ландшафтом я с готовностью ассоциирую себя? Эти и другие вопросы очень важны для понимания того, почему в живописных школах, развивавшихся в западных губерниях Российской Империи, которые в унисон с Европой переживали национальный ренессанс в XIX веке, преобладало описание природы, нередко скучное для современного зрителя.

«Учитывая важность пейзажа для эстонского искусства, мы хотим показать, как через этот жанр мыслили себя другие школы национального искусства, - продолжает Александра Мурре. – Для нашего зрителя испанский материал достаточно нов, за исключением Фортуни, Пикассо и Сулоаги, уже выставлявшегося в Таллинне. Поэтому для нас важно не предъявить звезд, а показать, как искусство рассказывает нам о самосознании нации от романтизма до модернизма».

Живопись романтизма канонична и вместе с тем выразительна. Слева - Фарамон Бланшар, изобразивший испанских контрабандистов, справа - Хенаро Перес Вильямиль, мастер архитектурного пейзажа. Фото: Ян Левченко

Черно-белый темперамент

Во второй половине XIX века одна лишь Франция, считавшаяся себя лидером европейского культурного производства, занималась больше стилем, чем содержанием искусства. В Северной и Центральной Европе, а также на крайнем Западе континента, тоже ощущавшем свою провинциальность, были охвачены темами национального строительства. Поэтому Дания, Венгрия, Россия и, как ни странно, Испания идут в эпоху индустриального расцвета XIX века, как говорят о лошадях на скачках, «ноздря в ноздрю».

«В XIX веке еще не существовало единой Испании, страна продолжала дробиться на разные Испании, - напоминает Карлос Алонсо. – В живописи это находило отражение в виде нередко диаметрально противоположных подходов в создании настроения, атмосферы. Например, у Хоакина Сорольи Испания ослепительна – это Испания моря и солнца, это пейзажи радости. За ним стоит парадигма «Белой Испании» - страны, созданной солнцем. Напротив, мастера, которые размышляли в это же время о потерях Испании, об утрате ею величия, о нищете ее народа создавали образ «Черной Испании».

Хоакин Соролья. Купание. 1904. Фото: Wikimedia Commons

На этом противопоставлении и базируется концепция выставки в Кадриоргском дворце. «Те, кто критически смотрели на то, как история определила современные пути развития страны, находили Испанию темной, страстной, хотя и сострадательной, искренней, - развивает свою мысль испанский куратор. – Появилась группа художников, изображавших, как они считали, «подлинную» Испанию с ее фламенко, корридой, непосильным трудом и бедностью. И если Белая Испания – это то, как Испания выглядит, то Черная – это то, как она ощущается», - афористически подытоживает Карлос.

Рамон Касас-и-Карбо. Арена для боя быков. Без даты. Фото: Ян Левченко

Живопись, которую увидит таллиннский зритель, принадлежит той же генерации, что и так называемый «серебряный век испанской литературы». Грозная арена у Рамона Касоса и нега садов Сантьяго Рузиньола эхом отзывается в зубоскальских нравоучениях Антонио Мачадо и печальном эгоцентризме Дона Аугусто – главного героя романа Мигеля де Унамуно «Туман». «Это одно поколение, одни цели, одни страхи и радости, - комментирует Карлос Алоносо. - В музыке, живописи и литературе у нас проявилась одна идентичность, которая заключается в поиске конфликта. Испания не примиряет, а заостряет противоречия!»

Модернизм – когда молодо-зелено

Испания в конце XIX века – провинция изобразительного искусства, чем напоминает ту же Российскую Империю. Вся обширная Европа, не пытавшаяся даже угнаться за Францией, создавала искусство, в котором интернациональный зритель чувствовал себя уютно. Как с пульмановскими вагонами, одинаковыми вокзалами и кафе, гостиницами и официантами в одной цветовой гамме, что создавало эффект буржуазной предсказуемости Европы. Реализм в искусстве, а позднее и подражательный импрессионизм воспитывал уверенность, что искусство и правда глобально. Потом непонятно откуда взялся модернизм, и все грохнулось.

Строительство дебаркадера железнодорожного вокзала в Барселоне по образцу французских и английских станций. Фото: Barcelonina.com

«В современной выставочной практике уже не принято ходить в удобные открытые двери, нужно проделывать свои собственные ходы, - рассуждает Александра Мурре. – Не так уж важно, что на выставке есть всего одно общеизвестное имя – Пикассо. Важна не степень известности имени, а контекст, которым оно окружено. Все устали от повторяющихся тем, и это чувство заставляет отказываться от того, чтобы каждые два года устраивать выставку Клода Моне, потому что это коммерчески оправдано».

От имен знаменитостей – к визуальной культуре своего времени. Таков девиз передовой выставочной практики сегодня. Каталонец Мариано Фортуни, которого много на выставке, не даст соврать – это увлекательная живопись, непонятно откуда взявшаяся сразу, будто за пару десятилетий до Пикассо обычный художник-натуралист вдруг начал писать размыто, как будто у него испортилось зрение. Вышло мощно, как у старого Тициана, да еще и в очень камерном размере, как у «малых голландцев».

«Маленький» Мариано Фортуни на большой таллиннской выставке. Фото: Ян Левченко

«Смотри, он же все делает не так, - говорят друг другу кураторы, немного работая на публику в лице журналиста Rus.Postimees, и Александра подытоживает: – Модернизм до модернизма возникает там, где его не ждут. Мы меняем выставочную концепцию и даем возможность зрителю самому увидеть, в какой степени Пикассо находился под влиянием таких мастеров, как Сантьяго Рузиньол или Исидре Нонель. Переоценка – это модно и очень увлекательно!»

Выставка «Испания черная и белая» продлится в Кадриоргском художественном музее (Вейценберги 37) до 25 августа.