:format(webp)/nginx/o/2023/12/12/15777178t1h5f68.jpg)
:format(webp)/nginx/o/2021/10/06/14118830t1h601b.jpg)
В последние дни фракции EKRE и Центристской партии в Рийгикогу и в горсобрании Таллинна объединили свои усилия в шагах по выражению недоверия представителям коалиций - министру образования от «Ээсти 200» и мэру Таллинна от соцдемов. Из лагеря партии EKRE то и дело звучат вещи, которые вроде бы должны исключать для центристов любое сотрудничество с консерваторами-народниками, но журналист Павел Соболев считает, что в игре EKRE и Центристской партии на одной стороне нет ничего удивительного.
Многие эксперты, пытаясь найти объяснения тому глубокому кризису, в котором в последнем месяцы оказалась Центристская партия, высказывали такую точку зрения, что с избранием ее председателем Михаила Кылварта, мол, стало еще более очевидным отсутствие у нее внятной идеологии.
В отличие от Центристской партии, EKRE не переживала драматичной смены руководства (нельзя же считать за таковую смену Хельме-старшего на Хельме-младшего), но в отношении серьезности идеологической составляющей ее программы иллюзий, пожалуй, не существовало вообще никогда.
Есть границы, при пересечении которых приверженность партий что левой, что правой направленности неизбежно влечет за собой прирастание их позиций приставкой «ультра-». Это всегда означает ставку на электорат с невысокой способностью к критическому мышлению, и опора на таких избирателей всегда подразумевает прочное вставание на рельсы популизма. Популизм - это если не полный антоним идеологической базы, то нечто находящееся с ней во взаимоисключающих отношениях.
На протяжении последних дней стало слишком сильно бросаться в глаза, что центристы и EKRE все больше становятся похожими на союзников: на государственном уровне они слились в намерении выразить недоверие министру образования Кристине Каллас, на уровне муниципальной власти в Таллинне их общим врагом стал новый мэр от новой правящей коалиции Евгений Осиновский.
Казалось бы, когда одна лишенная серьезных идеологических основ партия в чем-то объединяется и находит общие цели со столь же идеологически бедной другой, это не должно вызывать удивления. Тем более, с учетом того, что у центристов и EKRE есть общий опыт работы в правительственной коалиции. Тем не менее, каждый раз, когда центристы и EKRЕ проявляют волю к сотрудничеству и работе во имя общей цели, это все равно обращает на себя внимание именно подчеркнутой противоестественностью: как бы они не увлекались клеванием общих врагов, невозможно забыть, как еще более нетерпима бывает одна из этих партий к тому, что особенно дорого другой.
И во времена председательства Юри Ратаса, и уже при Михаиле Кылварте у руля, из уст самых влиятельных центристов неизменно звучал такой довод в пользу исключительной важности для Эстонии Центристской партии: он касался (и касается) того, что будто бы только центристы не проводят между разными этническими группами населения страны никаких разделительных линий и работают во благо всех жителей Эстонии, независимо от их национальности и родного языка. При этом т.н. «русское крыло» в рядах центристов всегда делало дополнительный акцент на том, что т.н. интеграция в эстонском обществе должна носить двусторонний характер и не сужать возможности людей пользоваться в публичном пространстве своим родным языком.
Для партии EKRE как для убежденной сторонницы концепции национального государства, разумеется, идеи «русского крыла» центристов должны были бы казаться кощунственными. Справедливости ради, на недолгий период у EKRE в свое время - на волне коронакризиса и антиваксерства - возник соблазн привлечь на свою сторону «русские голоса», что приводило даже к доброжелательным высказываниям Марта Хельме по отношению к защитникам «Бронзового солдата», но этот странный флирт очень быстро свернулся: это был такой тонкий лед, неосторожные шаги на котором могли как следует разъярить уже «сермяжный» экрешный электорат.
Партия быстро прекратила заигрывания с неговорящими по-эстонски ностальгирующими по СССР местными русскими жителями, и вообще предельно снизила свои коммуникации с русскоязычной частью общества, и стала снова работать с теми, с кем привыкла, и под теми лозунгами, которым эта партия и обязана своей достаточно широкой поддержкой. Эти лозунги, однако, особенно беспощадны к тому, что центристы привыкли сервировать как свои главные ценности и достижения.
В главные из них, повторюсь, выводится то, что Центристская партия якобы удерживает эстонское общество от раскола, что получается у нее благодаря тому, что русскоязычное население чувствует свои права защищенными. Трудно, однако, так сразу представить, как сейчас у Центристской партии получается запрыгивать в одну лодку с EKRE, потому что и сейчас для EKRE самым уродливым в эстонском государстве кажется то, что центристы должны бы считать в нем самым удачным и справедливым. Например, EKRE так и неистовствует по поводу того, что сайты почти всех госучреждений имеют русскоязычные версии, и что почти любые госуслуги в Эстонии можно получить в полном объеме, пользуясь только лишь русским языком.
Но, наверное, еще большее применение русский язык имел многие годы как вполне вербальное и легальное средство общения населения со структурами таллиннской власти, на которую Центристская партия получила в какой-то момент почти монополию. Однако весьма показательно, что сейчас, когда власть в Таллинне сменилась, EKRE дает понять, что главная проблема - даже не в русском языке, а собственно в русских, и сетует, что никакого «освобождения» не случилось, если мэром вместо Михаила стал Евгений, а вице-мэром по образованию - Алексей вместо Андрея.
Казалось бы, центристам впору после таких заявлений было бы осудить EKRE за граничащую уже с расизмом ксенофобию, но нет, у них находится общее дело с EKRE по «низложению» тех же Евгения и Алексея.
Партия EKRЕ прямо сейчас в бешенстве из-за того, что в Эстонии при поиске людей на рабочие места можно выставлять требование знания русского языка, что русский язык звучит громче эстонского не только в Ласнамяэ, но и - порой - в Кадриорге или Нымме, что, наконец, в Эстонию приезжают беженцы из Украины и работники из Казахстана, которые могут называть себя кем угодно, но, по сути, мол, все равно являются русскими, раз говорят здесь по-русски, из-за чего присутствие русского языка в общественном пространстве становится еще более непереносимым, чем до сих пор.
Опять-таки, казалось бы, так гордящейся своей поддержкой со стороны русских жителей Центристской партии стоило бы исключить с проповедниками такого русофобства всяческие контакты, но вместо этого центристы садятся вместе с этими проповедниками писать список грехов Кристины Каллас на посту министра и объединять усилия для обрушения «неолиберальной клики» в столице.
Но каждый раз находиться долго во власти того удивления, что вызывает этот парадокс, все равно оказывается невозможно. Эмоции отступают под диктатом разума, который шепчет ту самую очевидную истину, что если политические партии не обременяют себя идеологиями, то они не обзаводятся и принципами, отступление от которых могло бы породить в их лидерах какие-то моральные сомнения. Ко всему прочему, лидеры EKRE и центристов могут быть уверены, что самые их стабильные избиратели отдают свои голоса не за идеологии, а за бренды, поэтому просто не обращают внимание на какие-то ситуативные или даже долговременные союзы, в которые вступают их фавориты.
Разумеется, никто не говорит, что министр образования Кристина Каллас и новая столичная таллиннская власть не дают никаких поводов для суровой критики; в то же время эти поводы кажутся не слишком значительными на фоне таких непримиримых противоречий, которые в первую очередь вроде должны были бы мотивировать EKRE и центристов воевать именно друг с другом. То, что такой борьбы толком не возникает, наводит на мысль, что пустоте неинтересно биться с пустотой, и она видит своим антагонистом содержание. Содержание имеется у мировоззрений, пустота отражается в стереотипах - наподобие таких, что в войнах никто не виноват, а эпидемии, напротив, возникают по чьему-то злому умыслу.
Другим уровнем такой бинарной оппозиции можно назвать противопоставление прогресса и регресса, и хотя коалиции на Тоомпеа и в «нижнем Таллинне», вероятно, слишком лестно для них было бы прямо ассоциировать с первым, центристов и EKRE так и хочется - именно вследствие их привязанности к пустоте - «проафиллировать» со вторым. И именно поэтому в их совместных шагах логичного замечается больше, чем аномального.