Персона ⟩ «История – предмет опасный»: учитель-мастер Дмитрий Рыбаков за словом в карман не полезет

Риск превратиться в пропагандиста для школьного учителя истории сегодня как никогда велик, считает педагог Таллиннской Кесклиннаской русской гимназии и Таллиннской еврейской школы Дмитрий Рыбаков. При этом задача школьного историка состоит совершенно в ином, подчеркивает он: научить молодежь критически мыслить и самостоятельно анализировать происходящее.

Накануне Дмитрию Рыбакову был вручен почетный знак «За заслуги перед Таллинном».

Корреспондент Rus.Postimees встретился с известным педагогом, чтобы поговорить об успехах и проблемах в его нынешней работе, о современной молодежи и о том, как адаптировать к школьным реалиям искусственный интеллект.

Дмитрий Рыбаков. Фото: Tairo Lutter

Далее следует интервью с Дмитрием Рыбаковым.

- Вы преподаете уже двадцать лет. Интересно, каким образом за эти годы изменились ваши ученики? В лучшую или в худшую сторону? Больше ли стало с ними проблем?

- Я работаю только со старшими, с гимназистами. И с какой-то стороны я рад этому, это мой осознанный выбор. Это интересней. Как по мне, ученики меняются в лучшую сторону. Активности, смелости, желания спросить, проявить инициативу сегодня, конечно же, больше, чем у ребят той поры, когда я только начинал.

Понятно, что и сама школа изменилась, и жизнь изменилась. И все сопутствующие вещи и перемены в нашем обществе, конечно же, нас тоже касаются. Сами знаете, нынешних представителей молодого поколения называют «поколением снежинок».

Я считаю, что работа школы, работа учителя – идти в чем-то против течения. В своей школе мы не просто, скажем так, «осуществляем государственную программу». Мы целенаправленно занимаемся воспитанием.

Мы хотим, чтобы наши дети учились думать, чтобы они были активными. Мы хотим, чтобы они, выходя из стен школы, все-таки вливались в общество гармонично. Для этого мы должны понимать, что всему происходящему за пределами школы есть место и в школе тоже.

«Поколение снежинок» (англ. Generation Snowflake, его также называют «соевым поколением») - термин для обозначения поколения Z, детей, родившихся в начале XXI века, подчёркивает уязвимость этих молодых людей и их уверенность в своей исключительности.

В массовой культуре представители «поколения снежинок» зачастую ассоциируются с эмоциональной уязвимостью, политкорректностью, гиперчувствительностью и неспособностью считаться с противоположными взглядами на жизнь.

Мы не пытаемся, подобно страусу, прятать голову в песок. Даже с нашествием искусственного интеллекта мы стремимся использовать все новое как дополнительный ресурс, чтобы сделать школьную работу более интересной и полезной. Если мы их к жизни не подготовим, будем на что-то закрывать глаза – в этом случае они и станут тем самым «соевым поколением», о котором столько разговоров.

Ерунда все это: то, что нынешние школьники не приспособлены к жизни, что растут в тепличных условиях, что у них «тиктоковское» сознание, что они неспособны углубляться, анализировать – все то, что сейчас в основном им ставят в вину. Конечно же, это есть. И хорошо, что есть. В этом и заключается вызов, стоящий перед педагогами: нам есть, с чем работать. Эти дети поддаются воспитанию.

Мефистофель нашего времени

- Кстати, по поводу искусственного интеллекта. Вы-то сами на практике его применяете?

- Для моих гуманитарных предметов, предметов социального цикла (история и обществоведение) это гиперважно.

Это связано, возможно, с главным качеством, которое сейчас и в нашей государственной программе, и вообще в Европе и мире, считается качеством номер один: способность к критическому анализу метатекстов.

Мы не говорим уже о тексте классическом, мы говорим о метатексте, который нас атакует со всех сторон. Важно проанализировать и понять, кто за этим стоит, кому это выгодно, почему это нужно, провести сравнительный анализ материалов на одну и ту же тему, имеющих при этом совершенно разный ключ повествования.

Искусственный интеллект (ИИ) в этом смысле – как Мефистофель, «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». И на самом деле он предоставляет нам необходимые для этого ресурсы и эти возможности.

Давая ИИ адекватные задания, мы, с учетом аналогичных и дополнительных источников, можем проверить, где он был прав, где он ошибся. Мы пока лишь учимся вести с ним диалог, находимся в самом начале пути.

Почему я об этом говорю? Многие мои коллеги, а я общаюсь и с местными, и с зарубежными педагогами, часто бываю во всяких командировках и на различных семинарах, сразу ставят блок, не используют ИИ, пытаются максимально ограничить его воздействие на школьную работу.

Мы же все-таки идем от противного, и пока пытаемся с ним научиться разговаривать. Даже проводили у себя в школе конференцию, на которой проводили мастерские, делились опытом, рассказывали коллегам, как на разных предметах можно взаимодействовать с этими новыми веяниями.

Урок истории в Таллиннской Кесклиннаской русской гимназии. Фото: Tairo Lutter

Налаживаем связи, пытаемся подружиться

- Вы прикладываете большие усилия, чтобы свести вместе детей из эстонских и русских школ, создать общее пространство для взаимодействия. И ваши ученики, что совершенно очевидно, это очень ценят.

- Здорово. Приятно слышать. Думаю, что это связано с моим личным опытом, поскольку сам я закончил русскоязычную гимназию. Я начал понимать, насколько важно подобное взаимодействие, лишь оказавшись в университете, среди эстоноязычных ребят и в полностью эстоноязычной среде. Русских у нас было кот наплакал.

Именно тогда я стал заставлять себя общаться на эстонском и в конце концов понял, что с эстонским-то, на самом деле, у нас не такая и большая беда. Проблема в другом: русскоязычным школьникам не хватает социальных и культурных связей, порой даже банальных личных контактов.

Этим, безусловно, нужно заниматься, и начинать необходимо именно со школы. Мне это стало понятно еще в 2005 году, задолго до внедрения нынешней системы перехода на эстоноязычное образование.

Я вообще большой сторонник уроков и обучения за пределами школ. Если есть возможность куда-то выйти и сделать что-то нестандартное, это здорово! Мне лишь бы не рутина.

А если для этого мы еще и объединяемся с эстонскими ребятами, то в этом состоит дополнительная ценность. Единственный вопрос, который возникает - это мотивация для самих эстонцев: им-то это как бы зачем?

И тогда я задумался: а не выйти ли нам на международный уровень? Где-то 15 лет назад я начал взаимодействовать с европейскими институтами – с Еврокомиссией, с Европарламентом.

Дмитрий Рыбаков (43 года) - учитель истории и обществоведения Таллиннской Кесклиннаской русской гимназии и Таллиннской еврейской школы.

В 2006 году закончил магистратуру Таллиннского университета, имеет двадцатилетний педагогический опыт.

В 2011 и 2019 годах был признан учителем года в Таллинне.

В 2015 и 2019 годах стал финалистом государственного конкурса на звание лучшего учителя гимназии «Эстония учится и благодарит» (Eestimaa õpib ja tänab).

Также в 2015 году Рыбаков был удостоен государственного знака отличия за вклад в развитие гражданского воспитания.

В 2018 году Дмитрию Рыбакову была вручена премия «Гражданин Европы», присуждаемая Европейским парламентом.

В 2024 году Рыбаков был удостоен почетного знака «За заслуги перед Таллинном» за многолетнюю педагогическую и общественную деятельность.

- Вы имеете в виду совместные поездки детей из эстонских и русских школ за границу?

- Да, именно. Это то, что заставило наконец-то русских ребят развязать язык. В этих поездках многие из них стали друзьями с эстонскими сверстниками. И такая вот жизненная, основанная на совместной внеклассной деятельности интеграция приносит свои плоды. У нас за 20 лет чего только не было: и совместные конференции делали, и обмен с учениками делали, я имею в виду, с эстонскими школами.

Сейчас же наши ребята активно ездят в командировки в другие школы. Это не только Таллинн – речь идет об эстонских школах и в Северной, и в Южной Эстонии. Это тотальное погружение, когда ты выходишь из дома и действительно оказываешься в совершенной иной для себя культурной среде

- Это обязаловка или по желанию?

- По желанию. Более того, это еще и популярно. Они сами этого хотят, осознают, что им это нужно, и это не может не радовать. Плюс к тому, само по себе это помогает понять, что наша школьная система, что бы о ней ни говорили, должна быть единой.

От зубрежки к анализу

- Поговорим о проблемах перехода на эстоноязычное обучение?

Перечислять проблемы перехода русских школ на эстоноязычное обучение мы сейчас не будем. О них и так не говорит разве что ленивый. Я выделю одну из них, которая, как мне кажется, в числе основных - из тех, что касаются гимназий.

Мы уже сегодня готовы перейти на эстонский язык (я имею в виду нашу гимназию), и у нас уже есть для этого квалифицированные преподаватели. Однако, с моей точки зрения, то, что мы получим в краткосрочной перспективе – это школа заучивания и воспроизведения данных.

Прочитали, как-то осмыслили, ответили на вопросы по тексту – и все. Такая добрая старая советская система зубрежки. И в этом смысле и педагоги, и ученики стоят сейчас на одной ступеньке. Меня же всегда тянет нащупать в рамках своего предмета какие-то другие, более сложные уровни, скажем так, с претензией на интеллектуальность.

Скажем, хронологию Второй мировой войны, какие-то основные, сопряженные с ней события или действующих лиц выучить легко. Но на русском языке мы эту тему в свое время осваивали на совершенно ином уровне: говорили о Ханне Арендт, о банальности зла, о глубоких философских проблемах.

Ученики Рыбакова: «Дмитрий за словом в карман не полезет. Относится к нам как к взрослым людям». Фото: Tairo Lutter

У нас есть классы, где мы можем подобные темы обсуждать полностью на эстонском и сегодня. Другое дело, что уровень подготовки у школьников разный, между ними существует довольно большой разрыв, особенно после 9-10 классов.

И, конечно, я понимаю, что скидку на это придется делать. Очевидно, понадобится сделать какой-то шаг назад – в плане того, как мы будем работать с этим учебным материалом. Хочется, конечно, не просто воспроизводить, а интерпретировать информацию: скажем, вот базовый материал, а теперь мы с вами поразмышляем о природе зла, о его банальности.

С другой стороны, сами понимаете, какой для этого словарный запас должен быть. Так что отложим пока эти вещи на завтрашний или даже послезавтрашний день. А сегодня добьемся хотя бы того, чтобы ребята понимали, о чем идет речь.

История и злободневность

- Ученики рассказывали мне, что на своих уроках вы легко переходите от истории к злободневным темам. К примеру, можете сразу начать с того, что происходит в стране и мире, а не с древности…

- Скажем так: это реверсивный метод, чтобы заинтересовать учеников, объяснить им историческую подкладку событий.

Удобней иногда оттолкнуться от повестки дня сегодняшнего, чтобы объяснить исторические предпосылки и природу тех вещей, которые мы сейчас наблюдаем.

Я часто к этому прибегаю, чтобы исторические события не стали для учеников выхолощенным набором фактов, который им интерпретировать крайне трудно. В истории содержатся ключи, которые важны для понимания того, что происходит сейчас. Мы все живем в истории, внутри истории: то, что произошло сегодня утром, через какое-то время будет интерпретироваться уже иначе.

Что говорят о Рыбакове сами ученики?

Ученики Таллиннской Кесклиннаской русской гимназии. Фото: Tairo Lutter

Алина, Таллиннская Кесклиннаская Русская гимназия: «Его интересно слушать. Он не дает много лишней информации, все четко объясняет».

Егор, Таллиннская Кесклиннаская Русская гимназия: «Этот тот человек, который предоставляет возможности развития, выталкивает из зоны комфорта, предлагает участвовать в различных мероприятиях, в том числе в международных поездках».

Артур, Таллиннская Кесклиннаская Русская гимназия: «У меня есть стимул посещать его уроки. История очень важна не только для поступления в вуз, но и для понимания того, что происходит в жизни в принципе».

Анастасия, Таллиннская Кесклиннаская Русская гимназия: «У нас уроки истории проходят не так, как в других школах: с учителем мы общаемся на любые темы. И даже если возникают на первый взгляд глупые вопросы, мы свободно их обсуждаем».

Ратмир, Таллиннская еврейская школа: «Дмитрий – человек достаточно прямолинейный, у которого на все есть свое мнение. За словом в карман не полезет. Относится к нам как к взрослым людям».

Виктор, Таллиннская Кесклиннаская русская гимназия: «Он всегда открыт к дискуссии и помогает интегрироваться в эстонское общество».

Анна, Таллиннская еврейская школа: «Он дает какие-то жизненные вещи, практические, которые понадобятся нам в реальной жизни. И мне нравится, что он при этом не боится выражать собственное мнение, даже если оно очень сильно противоречит мнению общественному».

Стефан, Audentes International School (бывший ученик): «Дмитрий учит критическому мышлению. Он показывает, что можно анализировать окружающий мир самостоятельно, думать своей головой. Все его наработки в плане контактов и идей я смог в своей новой школе освоить и развить с нуля: мероприятия, зарубежные поездки и связи, встречи с политиками».

Учитель – не пропагандист

- А как у вас складываются отношения с родителями учеников? Они же наверняка тоже за последние годы сильно изменились. И дома в семье могут быть согласны далеко не со всем, что говорит учитель…

- Разумеется, учитель отвечает за любое произнесенное им слово - в этом, помимо всего прочего, состоит его профессионализм. Поэтому если ты его произносишь, и если оно идет вразрез с тем, что на эту тему думают родители, условно говоря, какого-то старшеклассника, то ты внутренне все равно сохраняешь спокойствие, поскольку у тебя всегда должен быть ответственный аргумент, почему ты привел этот пример, почему ты использовал эту формулировку.

За каждым моим словом стоит моя собственная твердая позиция, которую я всегда могу объяснить. Естественно, ни в коем случае ее не навязывая.

Дмитрий Рыбаков: «Я просто предлагаю в ходе обсуждения достойную альтернативу». Фото: Tairo Lutter

- У вас бывают с гимназистами ожесточенные споры?

- Да, бывают. И на внутриполитические, и на болезненные международные темы. И это очень хорошо, поскольку они не боятся высказываться. Если бы они у меня на уроках сидели, что называется, с фигой в кармане – это было бы самое худшее. Коллеги, в том числе из школ с эстонским языком обучения, на это, кстати, часто жалуются.

Русских ребят в эстонских школах все больше. И там этот политический нарратив, нерв войны в Украине, гораздо острее. И они мне признаются, мои умные эстонские коллеги, что в глазах своих учеников с русскоязычным бэкграундом они часто видят эту самую фигу в кармане. Речь, конечно, об отдельных примерах. Но это, увы, есть, и с этим ничего не поделаешь.

История - чем я занимаюсь - предмет довольно опасный: есть риск превратиться в пропагандиста. Но, по-моему, это было бы не совсем профессионально.

Поэтому я занимаюсь тем, что просто предлагаю в ходе обсуждения достойную альтернативу. Мы говорим о критическом анализе того, что происходит сейчас. Об объяснениях, размышлениях.

Карта погибших кораблей

Очень часто я сравниваю историю даже не с ключами, которые открывают очень многие двери, объясняющие, что происходит сейчас. Мой учитель любил сравнивать историю с картой погибших кораблей.

Обладая такой картой, мы сможем проложить в своей жизни собственный фарватер, избежав тех мест, где уже потерпели бедствие.

Самое страшное – это невыученные уроки истории. Наступаем на те же грабли и, подобно белке в колесе, повторяем один и тот же сценарий.

С другой стороны, осчастливить кого-то против его желания, уж поверьте историку, невозможно. И это главный урок, который я вынес из собственного педагогического опыта. Максимум, что ты можешь сделать как педагог: первое – показать пример, второе – предложить качественную альтернативу, заставить задуматься. Современная школа уже давно не передает никому никаких готовых знаний. Мы учим думать.