ЕВРОДЕПУТАТ ⟩ Яна Тоом: средний класс исчезает, богатство находится в руках небольшого процента людей

На груди Яна Тоом носит желтого кролика, на пальце у нее бронзовое кольцо. Но что же в сердце? Фото: Krister Kivi

Яна Тоом видит в своих избирателях людей, которые чувствуют себя не слишком уверенно. Многие из них - русскоязычные. Но это не мешает ей говорить: «Крым - украинский, а Путин - агрессор! Я могу повторять это каждый день».

Перевод: Анита Авакова

Дом Европарламента - Страсбург - маленький и красивый французский город. Практически деревня, если судить по его крошечному аэропорту, на взлетно-посадочную полосу которого ежедневно приземляется всего несколько самолетов.

Яна Тоом прибывает в Страсбург на автобусе из Франкфурта поздно вечером в день открытия последнего пленарного заседания парламента. Она одета в переливающееся платье, на груди -  большой желтый кролик. «Это эстонское изделие ручной работы, - представляет драгоценность Тоом. - И мне очень нравится этот кролик, потому что он очень страшный и очень смелый. Ну, примерно как я сама».

Самым большим достижением за десять лет работы в парламенте Тоом безоговорочно называет директиву о минимальной заработной плате. Но, будучи депутатом Европарламента, она, к примеру, также изучала условия жизни бурых медведей в лесах Румынии и пыталась дать определение изнасилованию на уровне ЕС.

Тоом не скрывает, что считает себя тружеником: «Я не бью в барабан, я работаю. Вот почему у меня 24 доклада, а у некоторых коллег - два. Из всех наших евродепутатов больше всех работают Урмас Паэт и Яна Тоом. Миксер более или менее, а вот у Терраса - любимца тысяч - три доклада. Ну извините».

Доклад, объясняет Тоом, может быть инициирован парламентом (если он хочет обратить внимание Еврокомиссии на что-то) или связан с проектом директивы, который Еврокомиссия направляет в парламент и Совет.

На вопрос о том, стоит ли признать, что время процветания прошло, ведь качество жизни людей становится все хуже и хуже, Тоом отвечает: «Я не экономист, но если верить тому, что пишет, например, Томас Пикетти, то так и есть. Средний класс исчезает, богатство находится в руках небольшого процента людей, "американская мечта" закончилась: вы больше не можете пройти путь от разносчика газет до магната».

Однако Тоом это практически удалось, ведь когда-то она начинала свою карьеру в качестве журналиста.

«Во-первых, я не магнат, во-вторых, я всегда говорю своим детям, что мне очень повезло, - говорит Тоом, затягиваясь сигаретой. - В 1990-е годы мне удалось использовать временное окно, которое было открыто несколько лет. Сегодня искусственный интеллект не пропустил бы мое резюме даже в первый тур: кто эта тетка, которая три курса изучала русскую филологию? Это была чистая удача. Не поймите меня неправильно, я образованный человек, читаю, знаю языки. А вот чего нет, так это бумажки».

Пока часы тикают - скоро наступит ее очередь выступать минуту перед парламентом, - она быстро покупает себе и журналисту бокал белого вина в депутатском баре (2,50 евро - здесь он стоит дешевле, чем бутылка воды), и мы возвращаемся курительную комнату - в здании парламента в Страсбурге она просторная: со столами и стульями.

Яна Тоом в Европарламенте. Фото: Genevieve Engel / Euroopa Parlament

Однажды Тоом удалось не курить аж четыре года, но потом она как-то заявила в интервью, что эстонский язык - вымирающий: «Один мужчина плюнул мне в лицо на площади Вабадузе в Таллинне. Я выкурила сразу полторы пачки - так, что аж позеленела».

Изменила ли Тоом свое мнение по поводу исчезновения эстонского языка? На мгновение она задумалась. «Ну, на самом деле да. Да. Мой эстонский стал намного лучше, и я верю, что можно - спасти - не то слово, - развить этот язык», - ответила Тоом.

По словам Тоом, ее корни по материнской линии, уходящие в Пярнумаа, известны до XV века. Будучи гражданкой России, она получила эстонское гражданство в 2005 году - по распоряжению правительства и за особые заслуги. Заслуги были связаны с интеграцией, признается Тоом: она была главным редактором газеты «День за Днем» и вспоминает, что в ней много писали об эстонской культуре, истории, мызах и прочих интересных вещах. «Большое спасибо Андрусу Ансипу и Эдгару Сависаару за то, что они сделали это для меня. Но с юридической точки зрения его могут отобрать, потому что это равносильно натурализации. Я никогда не стану президентом», - добавила она.

В сознании некоторых возникает рефлекс Павлова: Тоом - путинистка. «У меня такая толстая кожа, что я больше не обращаю на это внимание. Все эти тиблы, сибули - ну сколько можно на это реагировать. Но что меня беспокоит, так это то, что люди постоянно спрашивают, чей Крым и является ли Путин агрессором. Я отвечаю: Крым - украинский, а Путин - агрессор! Я могу говорить это каждый день, но мне до сих пор продолжают задавать эти вопросы. Ну сколько можно?!» - говорит Тоом.

Когда разговор заходит о войне в Украине, Тоом начинает горячиться: («У нас в Европе сотня систем Patriot, но мы не можем дать им семь штук, чтобы защитить свое небо!»), но не боится занять позицию, несколько отличную от мейнстрима: «Не думаю, что наши санкции работают, они явно построены неправильно. Кого мы наказываем? Обычного русского человека, от которого требуем пойти и устроить переворот, что сегодня совершенно нереалистично. Даже Пригожин с этим не справился!»

Яна Тоом во время визита комиссии LIBE на Лампедузе. Фото: Piero Cruciatti / Euroopa Parlament

Тоом также ссылается на то, что ЕС и сам обходит собственные санкции: «Например, закупки леса в Кыргызстане выросли на 200 или 300 процентов - у них нет столько леса, сколько мы покупаем! А почему мы запретили продажу предметов роскоши в Россию? Пусть ездят себе на "лексусах", это не сделает их сильнее в военном отношении. По сути, мы должны выкачивать из России людей с мозгами и деньги, а мы делаем точно наоборот».

Неожиданно в дверь стучит помощник (у Тоом их шесть). «I gotta go (мне надо идти)!» - говорит Тоом, вскакивая, но тут же успокаивается: до выступления еще шесть минут. Тоом привыкла произносить речи на английском, потому что эстонский язык переводят на английский или французский, что делает процесс медленным. «Один раз переводчик успел сказать лишь: "Добрый вечер, коллеги!" и уже вышел следующий», - объясняет Тоом.

Когда Тоом спрашивают, в чем ее главное политическое достоинство, она отвечает без колебаний: «Я честная, но не очень скромная! Я постоянно говорю то, что думаю, и получаю за это - так что у этого капитала есть побочные эффекты».

Тоом определяет своих избирателей как «людей, которые не чувствуют себя в безопасности», и, конечно же, здесь есть связь с этнической принадлежностью. В то же время, среди ее избирателей есть и люди, говорящие по-эстонски. «Вчера у меня была встреча с пенсионерами из Виймси, - вспоминает Тоом. - Людей было больше, чем я ожидала. Настроены они были довольно критично, но в то же время дружелюбно - избиратель старшего поколения делает свой выбор на года. Они называют Кылварта Михкелем, что довольно мило».

- Как вы думаете, мандат достанется вам или Кылварту?

- Ну конечно, Кылварту! Что за вопрос?

- Но тогда Кылварт откажется от мандата?

- Он сказал, что не заинтересован в работе в Брюсселе. Передумает он или нет, придется вам спросить у ясновидящего Эдгара.

- Но если вас не изберут, каков ваш план Б?

- У меня нет плана Б, мой календарь заканчивается 9 июня.

- Но как вы оцениваете свои шансы?

- Я никогда не оцениваю шансы. Я просто вступаю в бой и смотрю, что произойдет.

- Почему вы бросили университет?

- Я начала рожать одного ребенка за другим. К 26 годам у меня было уже трое детей. Я развелась, была одна. Как-то с детьми это не получилось. 

- Какое самое экстремальное воспоминание того времени?

- Не хотелось бы выдавливать слезы, но у меня в холодильнике был один глазированный сырок, а утром двум детям нужно было идти в детский сад. Это был последний кусочек еды в доме. Планировалось, что утром я разрежу его пополам и каждый ребенок съест по половине на завтрак. Но одному другу из Тарту негде было остановиться, и он приехал ко мне. Утром открываю холодильник, смотрю - нет сырка! Я говорю: «Женя, где сырок?» Отвечает: «Я был голодный, съел... » Прошло 29 лет, а я до сих пор не могу ему этого простить.

- Что для вас значит популизм?

- С одной стороны, мы знаем выражение vox populi, vox dei - глас народа - глас Божий. Это тоже популизм. С другой стороны - давать обещания только для того, чтобы угодить..... Когда вы даете обещания, которые невозможно выполнить - особенно если вы знаете об этом до того, как их даете, - это чистый популизм. И у меня такое чувство, что в эстонской политике, в частности, это как-то в ходу.

- Но популизмом можно назвать и то, когда вы заставляете людей чувствовать, что они чего-то лишены и что элита против них?

- Создаю ли я это чувство, либо так оно и есть? Да, несомненно, я использовала эти приемы в начале своей политической карьеры, но сама я считаю, что не злонамеренно. Иногда вы просто искренне считаете, что дураки до вас не находили способов что-то сделать. Но чем дольше ты здесь, тем больше понимаешь, что можно сделать, а что нет.

- Как вы думаете, люди все еще верят в то, что демократия работает?

- Кто верит? Я верю, что демократия работает. Верит ли в это каждый из моих избирателей? Конечно, нет. Люди часто меряют демократию, как обувь: если она мне подходит и не натирает, значит, работает, не подходит - не работает. Если спросить человека, выступает ли он против дискриминации, естественно, он ответит положительно. Но существует множество оснований для дискриминации: пол, раса, сексуальная ориентация и так далее. Люди предпочитают дискриминировать по одним признакам и не дискриминировать по другим. Это очень распространено.

Мой сын, которому сейчас 18 лет, приехал сюда пять лет назад. Мы жили в брюссельском районе Матонж. Как-то я попросила его купить хлеба, а человек физически боялся, что его побьют чернокожие. А еще он был относительно гомофобным, как это бывает у русских мальчиков. Сейчас - у меня не было времени заниматься его воспитанием - он очень изменился. Это греет сердце.

- Вы либерально относитесь к сексуальным меньшинствам?

- Безусловно! Я считаю, что права человека универсальны. Допустим, у меня встреча с избирателями в Силламяэ: кто-то всегда огрызается, что ЕС совершенно бессмыслен, ведь «вы там только и делаете, что измеряете, насколько кривые огурцы, и пропагандируете однополые браки», что обычно вызывает смех. И тогда я всегда говорю: «Смотрите, вы здесь обижаетесь, что к вам относятся как к людям второго сорта, но у вас нет морального права требовать равного отношения, если вы сами готовы к дискриминации». И это всегда понимают.

- В недавней статье вы выразили оптимизм по поводу того, что в Центристской партии все наладится.

- Наладится. Конечно, наладится.

- Что спасет эту партию, когда все от нее сбежали?

- Не то чтобы все сбежали. Осталось 12 000 членов.

- Я говорю о партийной элите....

- Знаете, это как если бы кто-то открыл дверь в комнату и спросил: «Никого нет?» Пришло время тех, кому раньше не давали шанса проявляться. Сама я не планирую никуда уходить, хотя предложения поступали «и справа, и слева».

- Насколько хорошим другом и союзником вы были для латвийского евродепутата Жданок (которая недавно была привлечена к ответственности в Латвии за предполагаемое сотрудничество с ФСБ)?

- Она была хорошим союзником по некоторым вопросам - фактически неграждане были единственным вопросом. Что касается слухов о том, что она моя хорошая подруга..... У меня здесь нет друзей. На работе не должно быть друзей.

- Сколько у вас друзей?

- Ну... Может быть, десять.

- Но Жданок, что теперь с ней будет?

- Она не планирует баллотироваться, она пожилой человек, не очень здоровый. А в Латвии перед скандалом изменили закон, и она все равно не смогла бы баллотироваться.

- Насколько прочной вы считаете свою позицию в свете скандала, разразившегося вокруг Жданок?

- Против меня не будет подобных обвинений, потому что их не существует. Вы все-таки должны немного доверять КаПо (насмешливо). Я знаю, что никогда ничего не получала. И поэтому абсолютно спокойна.

- Но были предприняты попытки к вам приблизиться?

- Нет. На самом деле, это смешно. Даже в КаПо со мной так не разговаривали.

- Когда вы были в Рийгикогу, вас не подвергали пресловутой проверке?

- Нет, потому что я была в Комиссии по социальным вопросам, там не нужны никакие проверки. 

- Но вы верите, что прошли бы?

- Я верю, что прошла бы, потому что в моем шкафу не осталось ни одной кости, которая не была бы отполирована до неузнаваемости в эстонских СМИ.

- Что вы думаете о войне в Палестине?

- То, что там происходит, - это геноцид. И мне очень грустно, что эстонское правительство молчит по этому вопросу.

- Но почему мы молчим?

- Потому что у нас нет арабской общины.

- Может, Эстония отождествляет себя с Израилем, окруженным злобным врагом с Востока?

- Знаете, Эстония - одна из тех стран, которые всегда начинали утверждать, что одни мигранты - это мигранты, а другие - инструменты гибридной войны. То, что на самом деле было сделано на литовско-польской границе, является преступлением - людей оставили умирать от холода в лесу. Польша не пустила иранцев, не пустила сирийцев, но когда приехали украинцы, то, ей-богу, пожалуйста, приезжайте! Почему? Они белые. Они белые и они христиане. Но это ксенофобия.

- Вы не относите себя к христианам?

- Я не религиозный человек, я агностик.

- Как вы относитесь к вступлению Украины в Европейский союз?

- Один из вариантов - они выиграют войну и останутся в своих границах, как это было раньше. Это упростило бы ситуацию - хотя у нас уже есть Кипр, который частично оккупирован. Другой вопрос в том, что если они вступят в ЕС, то Эстония превратится из нетто-получателя в нетто-донора, как и 18 других стран-членов. В ЕС на 20 процентов сократятся сельскохозяйственные субсидии, потому что в Украине огромное количество сельскохозяйственных земель. Мы должны сначала разобраться с этими вещами.

- Не боитесь ли вы, что в какой-то момент мы сами можем оказаться в состоянии войны?

- Конечно, боюсь. Я не хочу наводить панику, но по состоянию на вчерашний день в Нарве было выставлено 319 квартир на продажу. Что это значит? Вся эта испанская недвижимость... У меня такое чувство, что люди потихоньку начинают собирать вещи (позже Тоом звонит и уточняет, что многие из жителей Нарвы, продающих квартиры, уезжают в Россию, потому что хотят дать детям образование на русском)».

- И сколько у вас квартир в Испании?

- У меня ни одной. У меня есть арендный договор, в понятии Страсбурга, - в Маарду. Но я не планирую покидать Эстонию.