Памяти Виллу Юрьо: человек, который возрождал эстонское государство и нарвскую церковь

Виллу Юрьо. Фото: Теэт Корстен

1 августа в возрасте 74 лет скончался заслуженный служитель церкви Виллу Юрьо. С 2000 по 2014 год он служил в Александровской лютеранской церкви, и велика его заслуга в том, что эта церковь был восстановлена в первозданном виде - с массивной башней. В память о священнослужителе Юрьо мы публикуем полную версию интервью с ним, которое было опубликовано 27 мая 2006 года в издании «Пыхьяранник» и которое взял журналист Теэт Корстен.

Перевод: Павел Соболев

Виллу Юрьо: «Оказаться в нужном месте в нужный момент - это как приз»

В Александровской церкви с 2000 года служит человек, которого характеризуют как боевой танк, что, выявляя цель, идет вперед, несмотря на препятствия.

- Кажется, реставрация Александровской церкви продвигается успешно?

- Сегодня утром (интервью проводилось в среду, 24 мая - Т. К.) мы получили официальное уведомление о том, что на реконструкцию церковной башни выделены средства Евросоюза. Одной из наших первых идей было то, что церкви необходимо вернуть ее первоначальный вид. Мы должны поблагодарить Урмаса Паэта, тогдашнего министра культуры, который заявил, что государство поможет восстановить всю церковь, но не башню. Его заявление можно было интерпретировать двояко: либо то, что башню не восстановят, либо то, что средства мы должны найти сами. Именно тогда мы начали искать средства на башню.

Еще несколько лет назад отношение фондов Евросоюза к проекту церкви было еще достаточно прохладным, но башня при этом обсуждалась. Грубо говоря, говорилось, что построим башню в качестве смотровой, и церковь оттуда не будет видна. В настоящее время позиции как государства, так и фондов Евросоюза гораздо более благоприятны для церкви. Но именно те импульсы заставили нас работать над башней. И разве неправильна та истина, что итоговый результат не зависит от порядка, в котором стоят слагаемые.

Наш проект, один из самых дорогих и трудоемких в Эстонии, пожалуй, сравним с KuMu. В Эстонии почти не осталось известняка, а его транспортировка и цена стали чрезвычайно дорогими. И к башне есть особые требования. Александровская церковь была церковью бедняков и поэтому практически не имела подсобных помещений. Однако сегодня нам нужны всевозможные подсобные помещения, и поэтому мы хотим, чтобы в башне было как минимум шесть рабочих этажей. А поскольку человек - существо ленивое, мы еще и лифт между шестью этажами запустим.

- 5 октября прошлого года исполнилось 30 лет со дня вашего рукоположения в сан священника в Таллиннском епископстве...

- И уже 35 лет в церковной деятельности!

- Не возникает ли в этой профессии ощущение бессилия, ведь все тенденции свидетельствуют о прямо-таки катастрофическом уменьшении числа прихожан?

- Я бы ответил на этот вопрос жестко и по-нарвски: у вас там, в Эстонии, так и есть. Мне также удалось немного поездить по миру - например, этой весной побывать на Святой Земле, и это дает мне понимание того, что Эстония - это не весь мир, а церковь в Эстонии - это не вся церковь мира. Я сам встречал людей, которые жалуются на нисходящие тенденции и пессимистично относятся к церкви, но в то же время есть и крайне позитивное отношение, и это иногда даже в случае одних и тех же жалобщиков. Поэтому нет ощущения бессилия.

- Итак, дела у церкви в Нарве лучше, чем у остальных церквей Эстонии?

- Нарва - единственная лютеранская церковь в Эстонии, где проводятся службы также на русском языке, где есть русский помощник священника и где достаточно сильно развивается русскоязычное направление. Здесь также есть возможность послужить жителям Ингеримаа - Нарва исторически была столицей Ингрии. Здесь также проводятся службы на латышском языке.

- Дружная рабочая группа культурной газеты Sirp недавно посетила Нарву, и по итогам этого визита 19 мая в Sirp было опубликовано описание картины, обнаруженной журналистами. Мягко говоря, эта картина была не самой красивой, и уж точно не была похожа на изображение эстонского города. Такие вещи расстраивают вас как нарвитянина?

- В некотором смысле, да. С одной стороны, я чувствую городской дух Средневековья и... В каком-то смысле Нарва не ощущается эстонским городом, и это чувство взаимно. История и культура Нарвы не интегрированы с Эстонией. И конечно, развитие Нарвы шло гораздо медленнее, чем развитие остальной Эстонии. Причина прежде всего в том, что все связи, корни и воля были разорваны, и Нарва не может реально получать жизнеобеспечение от Эстонии или от России.

А еще дело в том, что в Нарве мало деятелей, которые заинтересованы и способны заглянуть за пределы города и что-то сделать. Не является ли управление городом Нарвой скорее несуществующим, если подумать об управлении Нарвой как большим городом… Конечно, мелкие бытовые проблемы решаются, но... С другой стороны, извне ни Эстония, ни Россия не проявляют особого интереса и не вмешиваются в дело.

И все зависит от контекста. Нарва плачет, когда мы сравниваем ее развитие с развитием других городов Эстонии. По сравнению же с развитием российских городов это, конечно, далеко не повод плакать.

- Во времена рационализма люди слушали с кафедры, как сажать картошку. Как у пастыря, есть ли у вас рациональный или ментальный рецепт улучшения ситуации?

- Во-первых, есть желание улучшить ситуацию. Желание вырваться из определенных ограничений. Я часто привожу в пример Яануса Райдала, который в свое время находил для Отепя города-побратимы на всех континентах мира, основал собственный банк в Отепя, воздвиг светофоры... И много чего еще. В основном это смешные вещи, но он дал городу достойный старт.

Здесь, в Нарве, мы со слезами на глазах наблюдали упадок Кренгольма и смотрели - вот же, возникают какие-то новые ниши, где даже лучшие из армии безработных могут найти себе место. Нарве еще нужны были бы внешние связи, потому что мы не можем развивать промышленность и торговлю, только замыкаясь в границах нашего города.

Несколько лет назад я пытался рассказать жителям Нарвы о Европейском союзе, но эти разговоры остались без внимания. Я сказал, что мы не получаем выгоды от Евросоюза до тех пор, пока не хотим получать от него выгоду. Пока мы просто пассивно задаем вопросы, какую пользу мы от этого получим.

В то же время Европейский союз по-прежнему остается тем направлением, в котором мир открылся для нас - как в интеллектуальном, так и в экономическом плане. Если мы сами не будем искать необходимую часть развития, мир просто пройдет мимо нас. Если бы у нас сохранились ценности, которые стоило сохранять, это имело бы смысл, но, боюсь, в Нарве их нет.

- Принимая во внимание последние события у Тынисмяэского бронзового солдата, допустило ли эстонское государство в интеграционной работе большие ошибки, если дела дошли до такого?

- На мой взгляд, наша страна допустила много ошибок в системе образования. Как сам город Нарва находится вне пристального внимания Эстонского государства, так и точно так же и русскоязычная школа. Это было похоже на какие-то параллельные миры - особенно в случае со школами.

Известно, что параллельный мир где-то есть, но его не видно, никто не знает, что там думают и говорят. Я не до конца понимаю, почему историческая картина неэстонцев не помещена в общий контекст. Но для русского народа такое понятие, как «наши», очень важно, и пока в Эстонии прикрепляют ярлык «не наши», историческая картина неэстонцев не может быть помещен в контекст.

- Вы - эстонский патриот…

- Надеюсь.

- Но вы принадлежите к рядам Центристской партии, которую нельзя обвинить в особом патриотизме.

- Я на самом деле боюсь собственных шуток, потому что мой черный юмор имеет свойство сбываться. Однажды, когда я вышел из «Союза Отечества» из-за того, что тогдашний премьер-министр Март Лаар не вернул общине Тартускую церковь Св. Марии, я пошутил, что если бы я вступил в другую политическую партию, то это была бы русская партия, потому что русские партии были единственными, имевшими хоть какое-то положительное понимание того, что такое церковь. Теперь, если посмотреть на Нарву, то я однозначно в русской партии.

- Газета Eesti Kirik писала: «Слово «рутина» не подходит для описания Виллу Юрьо: как быстро соображающему и сильному деятелю, ради достижения цели ему приходилось менять место жительства и общины, которым он служит, он был и диссидентом, и человеком у государственного руля». Разве голосование за восстановление независимости Эстонии в Верховном совете не требовало особого героизма?

- Я всегда говорил, что эта возможность была как бы наградой за то, что случалось в моей жизни раньше. Ведь я поехал из Вырумаа на Тоомпеа с обещанием принести Эстонии свободу, а то, что это на самом деле оказалось возможным, не совсем укладывается в рамки человеческого и логического понимания. Оказаться в нужном месте в нужный момент - это как приз. По крайней мере, я на это надеюсь.

- Вы с уважением называли своим отцом профессора догматического и систематического богословия Эльмара Салумаа. В качестве информации для читателей: что можно сказать об этом человеке, ушедшем в вечность в 1996 году в возрасте 87 лет?

- Я буквально был его питомцем в течение трех лет: жил в приходском доме Саарде, ел с ним за одним столом, делил одни и те же книжные полки, писал и переписывал одни и те же книги. Если это не подарок свыше, то что? Конечно, большинство мальчишек упрямы и ни один из воспитанников Салумаа не похож на другого. На мой взгляд, это было также его сознательное стремление сделать своих учеников уникальными.

- Легче ли церковному пастору, если у него есть свои конкретные цели и образцы для подражания?

- Я не пришел в церковь и веру по собственному выбору. Кажется, меня схватили за шкирку, когда я был котенком, и ткнули носом в молоко. Конечно, каждому человеку нужны образцы для подражания. Ведь легче исходить из того, что кто-то прожил жизнь так, что заслуживает того, чтобы с него брали пример. Человеку нужен кто-то, на кого можно равняться или хотя бы быть благодарным.

Даже если наши образцы для подражания имели свои недостатки или, если говорит об апостоле Павле, эти недостатки были связаны с телом, может ли это принести нам пользу? Ведь ни один человек не безупречен и не лишен своих слабостей… Меня эти недостатки не беспокоят - возможно, у меня просто их еще больше.

Помимо Салумаа, конечно, были и другие образцы для подражания. Например, монах-францисканец отец Станислав из Литвы (Альгирдас Миколас Добровольскис, 1918-2005 - Т. К.).