Время коммента ⟩ Фильтрация базара: как теперь следует говорить о «лесных братьях»

Пропагандистскому пейзажу на потолке Русского Культурного Центра тоже может прийти конец - он окрыто славит советскую власть, хотя в 1950-е годы сложно было ее открыто проклинать. Фото: Konstantin Sednev/postimees Grupp/scanpix Baltics

Нужно быть готовым к тому, что ты заплатишь за то, что ты не писал, но мог иметь в виду. А когда молчишь «на всякий случай», то и напряжение в обществе растет само собой. Худшего способа достижения согласия еще не придумано.

В середине текущей недели директора Тондирабаской школы по интересам Сергея Пчелкина (Центристская партия) попросили освободить занимаемую должность. Причиной послужило то, что Пчелкин опрометчиво разместил в своей соцсети пост с цитатой из книги журналиста Леонида Парфенова, уехавшего из России в 2022 году. Разместил некорректно – не закавычив и не сославшись. Речь в цитате шла о сопротивлении советской власти в начале периода оккупации.

Сейчас этого поста уже нет. Но журналисты Postimees сделали скриншот, который легко доступен в информационном пространстве. Приводится там кусок из книги «Намедни. 1946–1960», посвященный «лесным братьям». Книга была издана еще в 2014 году в серии альбомов по мотивам телепроекта о недавней истории. Он уже и сам принадлежит истории, поскольку в своем «классическом» виде выходил с 1996 по 2004 год.

Скриншот «того самого» поста Фото: Sergei Ptsjolkini postitus Facebookis.

Язык, которым Парфенов и его команда описывали недавнюю историю, не всегда учитывал тонкости ее восприятия в странах бывшего СССР, в том числе Эстонии. Видимо, эта нечуткость, невольно присвоенная автором цитаты, и сослужила ему дурную службу. Пройти по проволоке не получилось, да цитирующий об этом и не помышлял. Писал, что думал, пусть и не свои мысли.

Накануне аннексии Крыма, которая случилась в год выхода книги, автор пишет про «антисоветское сопротивление в Прибалтике», «сотрудничавших с оккупантами полицаев» и «враждебное отношение к советской власти». Проблема здесь не в фактической стороне, а в риторике и ее акцентах. Они у тогдашнего Парфенова таковы, что в кавычках указаны только «антисоветские элементы», а остальное он использует так, будто даже разделяет. Ему тоже легко предъявить.

На фоне войны, вновь запустившей процесс переосмысления советского языка, уже сам термин «Прибалтика» требует комментария о своем колониальном происхождении. Носители имперских взглядов с презрением отвергают якобы несущественную разницу между «Прибалтикой» и «Странами Балтии». Но даже они не отрицают, что первый термин лишает эти страны самостоятельности, смешивая их в одну При-балтику, при-соединенную к телу большой империи.

Операция по «введению в состав СССР» в 1944 году из советского учебника истории. Фото: Asus-K53

Тем более требуют оговорок советские пропагандистские клише, где «оккупанты» - только «фашистские», а «враждебное отношение» должно, конечно же, строго «искореняться». Следует учитывать, что Парфенов как один из самых ярких и эффектных журналистов своего времени никогда не боялся иронично цитировать самые зверские советские штампы, усиливая драматургию подачи и напоминая зрителю, из какого материала состоят все бывшие граждане СССР.

И конечно, главным триггером в незакавыченной цитате из Парфенова стало слово «боевики».  Согласно актуальным словарям, доступным на сайте Института эстонского языка, русское слово «боевик» переводится на эстонский как «террорист». Следовательно, для Пчелкина, который использовал слова Парфенова, это одно и то же.

И вот тут, при всей соблазнительности такого хода мысли, следует напомнить, что такой шлейф у слова «боевик» имеет сугубо постсоветское происхождение. Так в 1990-е годы стали называть участников вооруженного сопротивления на Кавказе, которое всячески демонизировалось в российских СМИ. Образ грозного (тоже хорошее слово) «боевика» с бородой и автоматом Калашникова перекочевал и в другие страны, включая Эстонию. Хотя этот термин означает всего лишь участника сопротивления, которое действующая власть объявляет незаконным.

Арестованные чеченские мужчины - потенциальные «боевики», Грозный, 2000 год. Фото: Reuters Photographer/REUTERS

Так было и с «эсеровскими боевиками» в дореволюционной империи – их именно тогда стали так называть. Так было по всей западной периферии разрастающегося СССР, силой присоединявшего себе новые колонии в огне Второй мировой войны. Естественно, новая власть, заявлявшаяся в Бессарабию, Западную Беларусь или Эстонию, объявляла вне закона тех, кто активно не хотел ее появления. Могло ли быть иначе?

И если в Эстонии и Латвии были «лесные братья», партизаны, редко – городская герилья, то в Литве действовала регулярная армия со своей формой и знаками различия. Но и ее советы называли «бандформированием». Это такой оценочный термин политической борьбы. Значит ли цитирование этой терминологии, что цитирующий поддерживает терроризм? И можно ли, ради всего святого, всерьез задаваться подобным вопросом? Оказывается, можно. И даже желательно.

Как относиться к «боевикам Ирландской Республиканской Армии» или «фракции Красной Армии под руководством Баадера и Майнхоф», зависит от наших с вами политических взглядов. Речь не об оправдании собственно террористических методов, а о понимании механизмов, которые заставляли членов указанных организаций к ним прибегать. В случае с эстонским сопротивлением советской власти эти механизмы известны. Люди боролись за свободу и давали понять, что готовы к жертвам в разных значениях этого слова.

Музеефицированный бункер «лесных братьев» в Рапламаа. Фото: TOOMAS HUIK/PM/SCANPIX BALTICS

Как написал все тот же Парфенов, Сталин «добился того, что немцам не удалось за 700 лет хозяйничанья на этих землях: прибалты полюбили Германию». Если бы не отмеченная презрительность термина «прибалты» (особенно когда так хочется оскорбиться), с этой исторической оценкой не поспоришь. Об этом просто не очень принято говорить, потому что формулировка бестактная. Она вновь слегка принижает самостоятельность стран, стремящихся избавиться от векового господства. Что немцев, что русских.

Казус Пчелкина говорит о том, что Эстония настаивает на зачистке риторики и охранительном подходе в описании истории. Это, видимо, и стоило учитывать директору хоть и внешкольного, но все же учреждения образования. Как только я использовал слово «стоило», как от него повеяло тем легким нажимом, ощущение которого создает одна сухая и, на первый взгляд, отстраненная статья. По следам инцидента ее опубликовала руководитель отдела внешкольного образования и работы с молодежью Министерства образования и науки Торми Коткас.

Леонид Парфенов за три года до отъезда - на выборах в Мосгордуму в 2019 году. Фото: Sergei Savostyanov/Sergei Savostyanov/TASS

Если взять на себя труд прочесть до конца это достаточно казенное канцелярское выступление, то становится понятно, что автор дает четкий сигнал. Государство призывает «присмотреться к профессионализму» чиновников, у которых есть доступ к молодежи и которые «собственным развитием» должны подавать ей пример. Эта риторика до боли напомнила мне школу, в которой я учился аккурат в последнее десятилетие оккупации. Той, которая больше не может иметь другого значения.

На этом пути у правящих коалиций возникают соблазны расправ. Если их никак не контролировать, желание стремительно крепнет, соблазны учащаются. Понятно, что свою роль сыграла и партийная принадлежность незадачливого поборника парфеновского колониализма.

Перебежал бы куда следует – может, ограничились бы строгим внушением. А так за попытку очернения, оправдание преступлений, советские симпатии и прочие радости – получите расчет и учитесь на ошибках! Мы вступили в период жесткой однозначности интерпретаций. Многим не привыкать.