История ⟩ Кем были эстонские военные беженцы и куда они отправились?

Фотография эстонских беженцев на лодках, сделанная шведским военным моряком в 1944 году. Отец и мать Энна Мери справа. Фото: Enn Meri Fotokogu

Массовое бегство началось, когда Красная армия достигла границ Эстонии. В основном родину покидали молодые люди, и больше всего уехавших было из Ляэнемаа и Таллинна.

Сразу после подписания 28 сентября 1939 договора с СССР о размещении военных баз многие эстонцы, наблюдавшие за международной жизнью, и наиболее дальновидные дипломаты поняли, что эстонскому государству грозит гибель, и довольно многие стали готовиться к отъезду.

Эти мысли получили подтверждение, когда по призыву Гитлера начиная с октября стали уезжать балтийские немцы, вместе с которыми в Германию уехали и многие эстонцы, и нападение Советского Союза на Финляндию 30 ноября должно было уже всем прояснить, что предстоит.

Однако, как и в Украине в 2014 году, когда Россия аннексировала Крым и начала войну в Донецкой и Луганской областях, ни украинцы, ни европейцы не хотели рассматривать произошедшее как прелюдию к гораздо более суровым временам. Надеялись, что почувствовавший вкус крови хищник усмирится, но, как мы теперь вынуждены констатировать в конце первой четверти XXI века, так не бывает.

В отличие от 1944 года, когда Красная армия прокатилась по Эстонии, сегодня у Украины нет недостатка в союзниках, и остается надежда, что совместными усилиями еще удастся «надеть на зверя намордник». А в то время мы с Финляндией и двумя другими странами Балтии были брошены на произвол судьбы: пакт Молотова-Риббентропа поделил нас между Германией и СССР, а потом мы были поделены еще раз, когда одна из сторон этого пакта вступила в союз с западными державами против Германии.

В той войне мы дважды оказались на стороне проигравших, и за то, что наши бойцы хотя бы пытались противостоять Красной армии в финской и немецкой форме, «прекраснодушные» и полезные русским идиоты со всего мира до сих пор клеймят нас нацистами. Еще этим летом нашим беженцам в Канаде, в эстонском лагере Seedrioru, довелось пережить унижение, когда пришлось убрать с мемориальной доски имена героев войны, попавшиеся на глаза неутомимым охотникам за нацистами.

Уничтожение эстонской государственности и аннексия 1940–1941 годов уже вызвала первую волну беженцев, которая вместе с выехавшими репатриантами в Германию может исчисляться тысячами. Вместе с Красной Армией в 1941 году на Восток ушли десятки тысяч мобилизованных, тысячи коллаборационистов и другие.

Но когда Германия начала проигрывать союзникам во Второй мировой войне и войска отступали, все больше и больше эстонцев двинулись на запад, либо тайно бежав, либо насильно увезенными в Германию.

Перед Второй мировой войной Эстония стала догонять другие западные страны – мы уже тогда были выдающимися с точки зрения экономического и социального развития, уровня образования и культурной жизни. За двадцать лет эстонцам удалось сотворить чудо в своей разоренной войной бывшей царской провинции и вывести на карту Европы новую культурную нацию.

Когда фронт приблизился к Эстонии, начался великий исход

Однако в Мировой войне, разразившейся после соглашения между Россией и Германией, Эстония потеряла почти все, чего добилась, в том числе значительную часть людей, внесших особый вклад в процветание своей страны.

К концу 1944 года государственный аппарат был разрушен, интеллигенция либо ушла, либо была подавлена, гражданское общество, особенно сильное в Эстонии, было полностью обезличено, потому что были отняты все свободы и человеческая жизнь в СССР ничего не стоила.

Однако все эти свободы и способность эстонцев организовываться и ради общего дела что-то совместно предпринимать продолжали жить в сообществе беженцев. Сначала функционирующие эстонские микросообщества со школами и культурной жизнью были созданы лагерях беженцев в Германии, а в пятидесятые годы, когда большинство беженцев нашли новый дом в Канаде, США, Австралии и, конечно же, в находящейся поблизости с нами Швеции, удалось создать функционирующую глобальную сеть эстонцев.

Это обеспечило эстонцам хоть какую-то возможность жить политической жизнью, постоянно напоминать о том, что Эстония существует и была незаконно аннексирована, а также влиять на правительства и международные организации, чтобы они не мирились с несправедливостью.

Эта деятельность также имеет параллель с сегодняшней Украиной, которая все же сохраняется на карте и принадлежит к международно признанной семье стран, но мы не должны забывать, что публично заявленный план России состоит в том, чтобы уничтожить Украину. По оценкам, за границей проживают шесть миллионов украинских беженцев, что сопоставимо в относительных числах с количеством эстонцев, бежавших во время войны.

Историк Кая Кумер-Хауканымм в четвертом издании исторического журнала Tuna за 2014 год в статье «Великий исход 1944 года и выезд элиты из Эстонии» проанализировала количество беженцев, обстоятельства и структуру побега. Она констатирует, что если количество беженцев, представленное при разных подходах, практически совпадает, то период выезда из Эстонии при них может быть разным, что, по сути, означает важное принципиальное различие. Она обращает внимание на наличие большой разницы, покинуло ли около 70 000 человек Эстонию за всю войну, или только осенью 1944 года.

Она приводит серию статей демографа Эне-Маргит Тийду, опубликованную в 1993 году, в которых подробно анализируются изменения численности населения Эстонии с течением времени. Среди прочего подробно проанализированы человеческие потери эстонцев, вызванные Второй мировой войной. Из этих обзоров видно, что примерно такое же количество (70 000) эстонцев покинуло Эстонию на протяжении всей войны.

Историк полагает, что под термином «великий исход» следует понимать бегство эстонцев на Запад с весны 1944 года до поздней осени того же года. С началом Второй мировой войны эстонцы уезжали или бежали на Запад по многим причинам, но это не было массовым. Однако бегство приняло массовый характер, когда фронт приблизился к Эстонии и по мере продвижения фронта по территории Эстонии, достигнув кульминации в сентябре.

Кумер-Хауканымм отмечает, что известно точное количество эстонцев, служивших в рядах «финских парней» (общее название эстонцев-военнослужащих финских вооруженных сил во время Второй мировой войны – прим. ред.) во Второй мировой войне, и количество тех, кто остался на Западе, но цифры, которые отражают количество эстонцев, служивших в немецких вооруженных силах и оставшихся на Западе все еще оценочные. Всего в вооруженных силах Германии служило от 59 000 до 70 000 эстонцев.

Резюмируя, она считает, что, учитывая цифры, представленные в источниках, военные события в Эстонии осенью 1944 года и погодные условия на побережье Эстонии в конце сентября и начале октября 1944 года, это практически невозможно, чтобы во время великого бегства из Эстонии на запад бежало около 70 000 эстонцев – тем более гражданских лиц.

«Количество беглецов было большим, но все же не таким большим. Скорее, примерно 80 000 эстонцев покинули территорию Эстонии за всю войну, от шести до девяти процентов из которых погибли в результате бомбежек по дороге или нашли свой конец в бурном море», – говорит она.

Большинство уехавших были обычными людьми

Довольно часто полагают, что Эстонию покинула в основном элита населения – предприниматели, интеллигенция, государственные служащие, ученые и другие. Однако Кумер-Хауканымм пишет, что далеко не все опубликованные мнения подтверждают утверждение о бегстве эстонской элиты на Запад. «Бернард Кангро писал уже в 1976 году в книге "Эстония в Швеции", что среди эстонцев, приехавших на Запад, были представители всех социальных слоев, а доля элиты оставалась скромной. Эту же мысль повторяет Раймо Рааг в статье, отражающей идентичность и культуру беженцев», – отметила она.

Поздней осенью 1944 года дипломат (впоследствии премьер-министр в роли президента республики) Аугуст Рей дал Аугусту Торма исчерпывающий обзор прибывших в Швецию эстонцев: «Пик прибытия беженцев пришелся на период с 15 по 30 сентября. Подавляющее большинство – простые люди, в первую очередь рыбаки и другие приморские жители, которым легче всего было бежать, рабочие и ремесленники, крестьяне, трудовая интеллигенция и т. д. Вероятно, к этим слоям принадлежит не менее девяноста процентов. С национальной точки зрения было бы более желательно, чтобы элита нации, т. е. интеллигенция, организаторы экономической жизни и другие лица, которые были лидерами во всех областях, были представлены в гораздо более высоком проценте среди сообщества беженцев. К сожалению, подавляющее большинство этой элиты осталось в Эстонии или в последний момент смогло бежать в Германию, потому что больше путей и возможностей бежать сюда они не нашли».

С другой стороны, распространению представления о том, что на Запад приехала именно элита эстонцев, безусловно, способствовало бегство значительной части эстонских писателей, художников, музыкантов, бывших дипломатов Эстонской Республики, профессоров университетов. В случае с дипломатами, они на Западе и остались: в основном в Швеции, но также в Германии и Дании.

При этом количество выехавших за границу деятелей культуры или ученых не связано с общим числом оставшихся за рубежом людей, потому что если посмотреть на уровень образования взрослых эстонцев, приехавших в Данию и Швецию, то оказывается, что почти половина из них имела только начальное образование. Подсчитано, что среди взрослых эстонцев высшее образование имели девять процентов прибывших в Швецию, и пять процентов прибывших в Данию.

Поскольку немцам не удалось эвакуировать Тартуский университет ни в Кенигсберг, ни в Германию, преподаватели в основном бежали в Швецию, и есть основания полагать, что показатели образовательного уровня эстонцев, прибывших в Германию и Австрию, соответствуют показателям уровня образования эстонцев, прибывших в Данию и Швецию.

Можно назвать имена всемирно известных эстонцев практически из каждой волости. Возвращаясь ко Второй мировой войне, уместнее было бы говорить о бегстве потенциальной элиты.

Среди оставшихся на Западе эстонцев было значительное количество молодежи, которая училась в гимназии или в университете, поскольку, с одной стороны, проводившиеся мобилизации были нацелены в первую очередь на эту возрастную группу, с другой стороны, молодые люди имели преимущества при принятии решения о бегстве в силу их возраста и семейного положения.

Даже маленький ребенок понимал опасность штормового моря

Энн Мери, предприниматель и политик (С 2018 по 2019 годы был членом Рийгикогу от Свободной партии Эстонии. Фото: Сандер Ильвест

– Вы вместе с родителями бежали через море в Швецию. Насколько похожи великий исход 1944 года и бегство украинцев из зоны боевых действий в 2022 году?

– Я много думал об этом. Это пробуждает в памяти нынешнее бегство из Украины от войны очень многих людей, и если посмотреть процент населения, сколько бежало из Эстонии в 1944 году, то это очень близкие цифры.

– Что нам следует помнить о побеге сегодня?

– Нам повезло, что мы добрались живыми. Мы уехали 20 сентября. Мне тогда было два с половиной года, но моя мама рассказывала, что я тогда делал и говорил. Мы поехали на обычной рыбацкой лодке, вмещающей пятнадцать человек, и это было очень драматично. Борта лодки находились низко у воды. Потом начался шторм, двигатель лодки заглох, и я будто бы сказал матери, что здесь мы и останемся. Получается, даже маленький ребенок тогда понимал опасность!

– Где началось ваше путешествие за море?

– От рыбного порта в Панга на Сааремаа. Мы планировали идти на Готланд, но в море было много военных кораблей, как немецких, так и русских. Тогда отец решил, что мы пойдем на север, на материк, имея в виду Стокгольмский архипелаг. К счастью, именно там мы и оказались. У меня даже есть фотография, на которой можно увидеть нашу лодку, буксируемую за шведским военным кораблем. Мы представляли собой три рыбацкие лодки, связанные в одну связку веревками длиной 7–8 метров. Этот уникальный снимок был сделан матросом на корабле, и я обнаружил его 50 лет спустя, когда в военном музее проходила выставка, посвященная беглецам на лодках. Я посмотрел на эту фотографию и узнал своего отца. Мать подтвердила, что это так. Я и мой младший брат тоже были там, на дне лодки.

– То есть вашей семье очень повезло, когда вы все живыми добрались за море?

– Да. Мы были в море два дня, 22 сентября достигли другого берега.