:format(webp)/nginx/o/2024/04/15/16005965t1h51a9.jpg)
Терроризм и угроза терактов являются частью современной новостной повестки. Стереотип о «мусульманских террористах» часто всплывает в статьях на эту тему. О связи ислама и терроризма рассказывает научный сотрудник Тартуского университета Оксана Белова-Далтон.
Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и портала Rus.Postimees.
Религиозный экстремизм и терроризм как метод политического насилия существовали практически в любой период времени и в любой религии. Хотя террористические атаки совершаются по разным причинам, с 1979 года началась, согласно концепции Дэвида П. Рапопорта, волна религиозного терроризма, в центре которой находится ислам. Рапопорт утверждает, что исламские группировки совершили самые значительные, смертоносные и масштабные международные теракты.
Не менее важно и то, что политические события, давшие импульс волне религиозного терроризма (например, советско-афганская война 1979-1989), зародились в исламе, а достигнутые успехи, очевидно, повлияли на религиозные террористические группы в других странах.
Эти события привели к широко распространенному на Западе мнению о связи между исламом и терроризмом. Однако террористические атаки 11 сентября и последующее объявление Джорджем Бушем-младшим глобальной войны с терроризмом сыграли важнейшую роль в закреплении этого предубеждения.
Конрад и Милтон в своем исследовании «Разбор связи между террором и исламом» справедливо отмечают, что некоторые пытаются изобразить мир после 11 сентября в соответствии с Хантингтоновской концепцией «столкновения цивилизаций», где Запад выступает против ислама, предполагая, что культура и религия могут привести к применению насилия. В своем исследовании они показывают, что предполагаемое «столкновение цивилизаций» между Западом и мусульманским миром скорее кроется в подходе к управлению, чем в культурных и религиозных различиях.
Тем не менее терроризм стал синонимом исламистского экстремизма, а процесс радикализации стал рассматриваться как связанный исключительно с мусульманскими аспектами. В России с 2001 года наблюдаются те же тенденции. Владимир Путин первым выразил Джорджу Бушу-младшему соболезнования по поводу терактов 11 сентября, вызвался поддержать США в борьбе с международным терроризмом и тут же объявил террористами всех боровшихся на тот момент за свою независимость чеченцев.
Интересно, что фразу «я не говорю, что каждый мусульманин - террорист, но каждый террорист - мусульманин» редко приписывают ее автору, Милошу Земану - бывшему премьер-министру и президенту Чешской Республики, который сказал ее в одном из своих интервью в 2011 году. В 2015 году его позиция изменилась на «не каждый беженец - террорист, но каждый террорист - беженец».
Интересно также, что в США нарративы о терроризме сводятся к «все террористы - мусульмане», иногда трансформируясь во «все мусульмане - террористы» и «белые люди никогда не бывают террористами». Таким образом, если белые христианские экстремисты совершат теракт, их вряд ли классифицируют как террористов, но в их нападениях, скорее всего, изначально обвинят исламистские экстремистские группировки.
Психическое здоровье и личные травмы белых христиан или белых супремасистов (адептов идеи превосходства белой расы), совершивших теракт, будут тщательно изучаться, чтобы понять причину нападения. Напротив, на мусульманских преступников обычно сразу навешивают ярлык террориста из-за их религии, не углубляясь в их социально-экономические проблемы и психологические травмы.
Ученые также пришли к выводу, что на Западе широкая общественность с большей вероятностью классифицирует насильственные действия как терроризм, если преступник - мусульманин. Это может создать петлю обратной связи, которая закрепляет предвзятость как в освещении событий в СМИ, так и в общественном восприятии. Что касается освещения в СМИ, то нападения левых и правых экстремистов освещаются заметно меньше, чем нападения исламистских экстремистов, и даже меньше, чем нападения с неизвестными мотивами.
Такое неравенство в освещении событий в зависимости от вероисповедания преступника можно рассматривать как причину, по которой широкая общественность боится «мусульманского террориста» и игнорирует другие угрозы. К аналогичному выводу пришли Де Костер и коллеги (2024) в своем исследовании «Выявление предвзятости и предубеждений при освещении исламистских и неисламистских террористических атак в британских и американских газетах» описали систематическую предвзятость в сообщениях британских и американских СМИ о терактах, совершенных мусульманами и немусульманами. Авторы подчеркивают, что предвзятое освещение событий может привести к усилению предрассудков, неточной оценке угроз и дальнейшей маргинализации меньшинств.
По мнению Каролины Корбин, арабы могли восприниматься в США как террористы еще до 11 сентября. Например, закон о борьбе с терроризмом и эффективной смертной казни 1996 года, принятый после нападения на федеральное здание в Оклахоме в 1995 году (не имевшего никакого отношения к мусульманам), был в значительной степени направлен против мусульманского сообщества.
Такое отношение связано с долгой историей ориентализма, позиционирующего арабов и мусульман как экзотических, нецивилизованных и опасных «других». Расовая группа, связанная с терроризмом, включает в себя мусульман и всех тех, кто выглядит как араб или выходец с Ближнего Востока. Ислам, в свою очередь, воспринимается как чуждая, жестокая и неассимилируемая религия.
По мнению Тины Патель, именно из-за сохраняющихся колониальных представлений о мусульманах после терактов 11 сентября 2001 года они считаются гораздо более опасным типом террористов, чем все террористы предыдущих эпох. Высока вероятность, что теракт, совершенный группировкой Хамас в Израиле 7 октября 2023, также послужил укреплению стереотипа.
Более того, колониальные представления о «цивилизованном» и «продвинутом» обществе, основанном на западных ценностях и демократии, поддерживают контртеррористические меры, которые контролируют и регулируют «варварские» и «отсталые» коричневые тела (или всех тех, кто воспринимается как мусульмане). Эти нарративы, сопровождаемые нарративами о национальной безопасности и необходимости принятия крайних мер, нормализуют антимусульманские настроения, а мусульмане становятся непропорционально большой мишенью «взвешенного ответа» и одновременно позиционируются как «подозреваемые сообщества».
В России сейчас это особенно выражено в связи c повышенными карательными контртеррористическими мерами по отношению к всем мигрантам из Средней Азии и лицам неславянской внешности вследствие теракта в «Крокусе». Выросло количество нападений и преследований на почве ксенофобии. Политики и пропагандисты требуют ужесточить миграционную политику, отвлекая внимание от общей нестабильности и сложного экономического положения в стране.
Терроризм занимает важное место в современной среде безопасности, а также в средствах массовой информации. Примечательно, что западные СМИ фокусируются на терроризме в Западном полушарии, практически не освещая основную массу терактов, совершаемых исламистскими экстремистскими группировками у себя на родине против людей с такой же национальностью и религией.
Такое избирательное освещение заставляет общественность на Западе думать, что исламистские экстремистские группировки в основном стремятся вторгнуться на Запад и установить там строгие законы шариата. Каролина Корбин утверждает, что новостные СМИ постоянно связывают мусульман с терроризмом, поскольку теракты, совершаемые исламистскими экстремистами, получают гораздо большее освещение в СМИ. В свою очередь, новости о мусульманах - это в основном новости о терроризме.
В случае с исламистскими экстремистами, совершившими теракты, в СМИ приводились подробности о национальности или религии, что способствовало обобщению, что каждый мусульманин - террорист. В результате в Интернете стало больше ненавистнических высказываний и словесных, а также физических нападений на мусульман и тех, кого считают мусульманами.
Кроме того, американская киноиндустрия обычно изображает мусульман и арабов террористами или другими злодеями, не имеющими повседневной жизни с семьей и друзьями. Это приводит к дальнейшему закреплению стереотипа о мусульманском террористе.
Основной вред стереотипа «мусульманского террориста» заключается в том, что ощущаемая угроза терроризма и предполагаемая его поддержка мусульманами связаны с одобрением институциональной дискриминации мусульман и антииммиграционной политики. Важно отметить, что стигматизация и дискриминация могут провоцировать конфликты и делать европейских мусульман уязвимыми для вербовки исламистскими экстремистами.
Предполагаемая поддержка терроризма сделала мусульман в ЕС жертвами исламофобских инцидентов. Например, по данным Европейской сети против расизма, во Франции в 2013 году число таких актов увеличилось на 47 % по сравнению с 2012 годом, а в 2015 году - на 70 % по сравнению с 2014 годом.
Важнейшим средством борьбы с вредными стереотипами является повышение осведомлённости. Примечательно, что из 1 600 000 000 мусульман террористами являются не более 100 000 человек (или 0,007 %), но Запад в основном слышит о тех, кто составляет менее 1%.
Важно понимать, что именно мусульмане несут наибольшее число жертв в результате террористических атак исламистских экстремистов и чувствуют себя под их угрозой. Некоторые из жертв терактов в Париже в 2015 году были мусульманами. Также важно иметь в виду, что большинство мусульманских организаций резко осудили террористический акт в редакции Charlie Hebdo, заявив, что ислам нельзя использовать для оправдания террористических атак.
Кроме того, по подсчетам исследовательского центра Пью к 2050 году мусульмане могут составить от 7,4% до 14% населения Европы, однако это число часто завышается популистскими и ультраправыми партиями. Например, согласно опросам, французские респонденты в 2015 году считали, что в их стране проживает 31% мусульман, в то время как на самом деле их было 8%.
Таким образом, утверждения и теории заговора о том, что мусульмане захватывают европейский континент, сильно преувеличены. Кроме того, только 15% мусульман - арабы, в то время как мусульманские общины столь же разнообразны, как и европейские страны, с их различными культурными корнями, этническими и национальными особенностями и, что особенно важно, политическими взглядами.
Оксана Белова-Далтон - научный сотрудник института политических исследований Тартуского университета.