Интервью ⟩ Митрополит Стефан: «Нам не нужна государственная церковь. Мы должны поддерживать мир и согласие, уважая свободу выбора»

«Часто проповеди в церквях не имеют никакого отношения к духовной жизни христиан. Священник просто говорит прихожанам, что можно делать, а чего нельзя, и духовная жизнь сводится к упрощенно-этическому уровню. Неудивительно, что христиане уходят». Глава Православной церкви Эстонии митрополит Стефан говорит о проблемах христианства, отношениях церкви с государством и о том, является ли Русская православная церковь церковью вообще.

В Эстонии сегодня действует две православные церкви. Митрополит Стефан (Хараламбидис) является главой православной церкви, входящей в Константинопольский патриархат. Согласно уставу, она называется на эстонском языке Eesti Apostlik-Õigeusu Kirik, а на русском – Православная церковь Эстонии (ПЦЭ). Его преосвященство Стефан согласился поговорить с Rus.Postimees накануне Рождества о проблемах веры, о религиозных структурах и конфликтах.

- Католический богослов Томаш Халик в книге «Время пустых храмов» пишет, что церковь, которая заботится только о своих институциональных интересах, утрачивает функцию в обществе. Митрополит Евгений не раз говорил, что церковь не вмешивается в политику. Ваше преосвящество, по вашему мнению, у церкви есть функция в обществе?

- Сегодня в Европе мы живем в состоянии мира между религиями, но если посмотреть на исторический опыт православной церкви, то православные верующие пережили очень много преследований, особенно на Востоке.

Православная церковь осталась верной своему духовному призванию несмотря на гонения, но по этой причине не пыталась совершать социальных революций. Для меня как главы церкви важно, чтобы она была открыта обществу.

Церковь двигается вместе с обществом, но без предъявления каких-то требований к нему. Другими словами, церковь не может начать требовать, что ей должны то-то и то-то, рассчитывать, что общество начнет подчиняться требованиям церкви.

- В чем сегодня роль Православной церкви Эстонии?

- У нас та же задача, что и у церкви в целом - помочь людям найти Христа в своей жизни. Наша роль в первую очередь духовная. Каждый раз, когда церковь пыталась протащить какие-то другие программы или идеологии, она всегда терпела неудачу.

- В мире есть полностью светские страны, как наша, есть национальное государство Израиль, где иудаизм является частью идентичности. Есть исламские государства вроде Ирана. Какая модель взаимоотношений церкви и государства вам кажется наиболее разумной?

- Мне нравится модель, которая принята в Эстонии: у нас нет государственной церкви, государство не вмешивается в наши дела, и мы не вмешиваемся в дела государства.

Когда я приехал в Эстонию в конце 90-х, в церковной среде еще витала идея о том, чтобы просить вернуть особые права церквям, у которых они были до Второй мировой войны - лютеранской и православной. Я был против этого и, к счастью, государство тоже не выдвигало таких предложений.

Роль церкви - поддерживать, сохранять общество в мире и согласии, при этом уважая свободу человека в принятии решений. Для этого нам не нужно быть церковью с каким-то специальным государственным статусом. Мы можем быть просто церковью.

У православной церкви есть проблема как раз в странах, где православие является традиционно правящей религией: в Болгарии, Сербии, России. Там возникло то, что мы называем «этнофилетизмом» (предпочтение национальных интересов общецерковным – прим. ред.).

Согласно такому подходу, вера тесно связывается с определенной нацией: если ты грек или русский, или румын, то ты должен быть православным. Такой подход - большой грех.

Еще в 19 веке наша церковь приняла решение о том, что этнофилетизм является еретическим учением. Увы, в некоторых странах продолжают следовать этому. Я не хотел бы, чтобы моя церковь оказалась на этом ложном пути.

Фактическая политическая власть в Иране принадлежит не президенту и парламенту, а Совету стражей, в который входят представители духовенства во главе с Али Хаменеи (на фото) и специалисты по шариатскому праву. 11 декабря 2024 г. Хаменеи выступает в Тегеране о падении режима Башара Асада в Сирии. Фото: -/AFP

- Из-за религиозных разногласий в мире очень много конфликтов и насилия. Может быть, они были заложены уже в тот момент, когда иудеи дали человечеству монотеизм? Политеистические верования инклюзивные и не подразумевают исключительности, как авраамические религии.

- Если мы говорим о православии, то у нас бог триедин: Отец, Сын и Святой дух. Это не такой абсолютный монотеизм, какой приняли иудеи и мусульмане (смеется).

- Но это и не тридцать миллионов божеств, как в индуизме...

- Я считаю, мы должны смотреть на суть. Я не буду углубляться в теологические сравнения, но о чем часто забывается во всех этих идеологиях, так это о том, что на самом деле является краеугольным камнем христианства: любовь, уважение к другим и прощение. Это базовые христианские ценности религии, где Бог есть любовь.

Бог по своей сущности призывает к любви. Ни одна концепция сама по себе не может создать конфликт, если его не создают люди. Виноват не монотеизм, а люди, которые его интерпретируют и эксплуатируют вещи в соответствии со своими желаниями и взглядами.

Мировые конфликты по идеологическим причинам происходят оттого, что мы отключили, забыли эти ценности, исключили любовь из своей жизни. Бог пришел к нам, став плотью, чтобы снова научить нас любить.

Благодаря тому, что христианство стало частью политической, культурной жизни, оно переплелось с жизнью общества. К духу смирения и любви присоединились все прочие аспекты, которые сопровождают жизнь.

Отсюда и возникает подход, требующий некой исключительности – спастись можно только с нами, а все остальные обречены на погибель, только у нас есть настоящая любовь. Кто хочет быть спасенными, должен присоединиться к нашей идеологии и подчиняться нам. Это путь, по которому пошел империализм и все империи.

- Американский евангелист Рави Закариас в книге «Христианство не оправдало ваших надежд?» (Has Christianity failed You?) пишет, что сегодня очень многие верующие разочарованы и уходят из церкви. Как вы считаете, причина в самой церкви или в том, что им предлагают альтернативное мировоззрение и люди научились задавать вопросы?

- У каждого человека есть свобода выбора мировоззрения, и это вполне нормально, что человек может выбор делать. В соответствии с тем, что мы считаем моральным, хорошим или плохим и устаревшим, мы можем принимать такие решения.

У нас есть маниакальная привязанность к цифрам. Мы должны показать, что нас много! Мы счастливы, когда нас много, а цифры как будто отражают силу. Мой принцип всегда был другой: пусть нас будет мало, но пусть у нас будет качество. Давайте делать правильные вещи. Нам не нужно быть множеством, это не самоцель. Христианство должно стремиться к сути и качеству, а не количеству.

Когда мы ищем причины тех или иных решений, надо учитывать, что всегда было важным для людей независимо от вероисповедания - это искушения. Власть и деньги.

Почетному папе римскому Бенедикту XVI (в центре) помогают архиепископы Георг Гансвайн (справа) и Винченцо Палья, когда он прибывает на мессу в Ватикане. 28 сентября 2014 года. REUTERS/Tony Gentile Фото: TONY GENTILE

- У Ватикана есть много власти и денег, и это всегда было так…

- Да, и сейчас у него их много. Это тоже часть нашего мира, наша реальность. Тем не менее люди, которые смотрят на нас, приходят в церковь за помощью. Возможно, некоторые разочаровываются и отдаляются от веры именно потому, что руководство церкви, или её определенные представители забывают, чему они вообще призваны служить. Они больше не исполняют свою роль должным образом, и поэтому больше не вызывают доверия.

Если послушать проповеди в церквях, то часто эти проповеди не имеют никакого отношения к духовной жизни христиан. Просто имеет место некая форма морального воспитания: священник говорит прихожанам, что можно делать, а чего нельзя. Христос сказал то-то, сделал это, и так далее.

Духовная жизнь сводится к такому упрощенно-этическому уровню. И не удивительно, что христиане уходят. Они идут туда, где они чувствуют свободу, общность с чем-то важным и настоящее содержание.

Я считаю, что мы, руководители церкви, должны совершить глубокое покаяние. Из-за наших действий Христос оказался там, где он оказался в сегодняшнем мире. Конечно, другие идеологические причины тоже всегда присутствовали в обществе и люди могут выбирать иные идеи. Но основная ответственность все-таки лежит на самой церкви.

Если мы говорим о руководителях церкви, то роль епископа не в том, чтобы раздавать указания и управлять в авторитарном стиле. Епископ должен быть в церкви цементирующим элементом, должен быть очень терпеливым и сохранять ее целостность.

Защищая учение церкви, он должен поддерживать внутренний баланс всей конструкции. К сожалению, иногда появляются епископы, которые разделяют людей на входе и выходе, выстраивая линии водораздела. Это тоже наша реальность.

Митрополит Православной церкви Эстонии Стефан. Таллинн, 28.03.2024 Фото: Mihkel Maripuu/Postimees/Scanpix Baltics

- Российский патриарх так делает, это очевидно. Уже год длится дискуссия между государством и архиереями Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП) о том, могут ли они выйти из подчинения РПЦ. Руководители церкви и Пюхтицкого монастыря утверждают, что не могут…

- Есть церковный канон, который гласит, что если глава церкви - патриарх - отошел от православия, то другие епископы и священники имеют право самовольно прервать церковное общение, без соответствующего синодального решения. Так что они могут, конечно.

Я это сейчас говорю, потому что вы задали мне этот вопрос. Сам я, пожалуй, не стал бы высказываться публично на эту тему. Наша церковь не стремится углублять раскол с членами русской православной общины в Эстонии. Но я всегда говорил, что наша Православная церковь Эстонии могла бы предоставить помощь тем общинам, которые сами её ищут или нуждаются в ней.

Мое предложение о каноническом общении в форме самостоятельного викариатства никоим образом не было направлено на подчинение русской общины или церквей ЭПЦ МП нашей церкви, а наоборот, на защиту и сохранение особенностей и традиций, на придание им канонической силы в нашей стране.

Мы могли бы предложить и радикальную меру – просто перейти под юрисдикцию нашей церкви. Но в нынешней ситуации это был бы слишком резкий шаг, который вряд ли кто-то сможет принять, это понятно.

Из-за исторического контекста, который сложился, я предлагаю именно каноническое церковное общение. Это даст возможность сохранять свои традиции и продолжать свою деятельность так, как они это делали ранее, не подчиняясь нашей церкви, а действуя параллельно. Я считаю, такое решение могло бы помочь.

- Я прочитала у одного умного священника интересную мысль: этот конфликт вызван тем, что церковь традиционно позиционирует себя как морально-этический компас, а теперь эту функцию взяло на себя государство и архиереи не смогли этого стерпеть...

- Суть в том, что члены русской церкви, её духовенство и руководители признают, что учение патриарха Кирилла не соответствует православному учению. Но в этом случае согласно каноническому праву у них есть право и им даже рекомендовано разорвать связь с таким главой церкви. И нет необходимости получать разрешение от этого главы церкви.

Если взгляды и высказывания патриарха Кирилла как главы Русской православной церкви не соответствуют православному учению, но никакие епископы не высказали протестов и не осудили его, является ли такая церковь церковью вообще?

- Глава украинской греко-католической церкви в интервью нашему изданию сказал, что доктрина «Русского мира» - проблема экуменического масштаба, так как дискредитирует нравственный авторитет христианской церкви. Вы ощущаете ответственность за российскую ветку православия?

- Недавно прошла большая международная теологическая конференция в Афинах. Митрополит из Греции выступил с докладом, в котором прямо заявил, что взгляды патриарха Московского и всея Руси Кирилла находятся вне православия, они не соответствуют православному учению.

У нас также был в сентябре съезд руководителей церквей в Константинополе, на котором присутствовали 150 православных епископов со всего мира. Один из них тоже выступил с докладом на тему доктрины «Русского мира». Когда мы его обсуждали, я встал и спросил, можем ли мы после всего, что произошло, по-прежнему считать Русскую православную церковь православной церковью?

Наши братья в Эстонии, представляющие Московский патриархат, говорили, что не согласны с патриархом Кириллом. Они говорили, что не следуют его милитаристским призывам, но остаются верными Русской православной церкви.

Но такой раздвоенной реальности, которую они пытаются создать, не существует. У поместной церкви нет права утверждать, что глава нашей церкви, который представляет всю Русскую православную церковь, тем не менее не представляет поместную церковь Московского патриархата. Такого быть просто не может.

Украинские военнослужащие в Троицкой церкви, которая использовалась российскими войсками в качестве полевого госпиталя в селе Малая Комышеваха, Харьковская область, Украина, 22 сентября 2022 года. Фото: OLEG PETRASYUK/EPA

- По вашему мнению конфликт государства и Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП) скорее политический вопрос или доктринальный?

- Я не хотел бы на братьев из ЭПЦ нападать или высказывать обвинения. Отмечу лишь, что глава Русской православной церкви патриарх Кирилл своими теориями и политической позицией, которые он не раз высказывал публично, сам привел свою церковь в состояние нравственного и канонического тупика.

Церковь должна быть образцом смиренности и любви, но Кирилл – полная этому противоположность. Он хочет власти и подчинения всех «русскому миру», поэтому вся эта идеология по своей сути нехристианская.

Одна церковь с выраженной национальной идентичностью не может утверждать, что спасение возможно только в принятой у нас форме, а все остальные обречены гореть в аду. Он создал очень негативный, воинственный контекст внутри своей церкви. В таком формате та часть православной церкви, мирового православия, которая не готова соглашаться с такой идеологией, автоматически отвергается.

Если говорить о требованиях государства, то нужно отложить в сторону эмоции и станет видно, что государство, его чиновники, вполне ясно выразили, что никто не стремится ограничивать свободу вероисповедания, причинять вред приходам ЭПЦ МП или самой церкви.

Государство всего лишь попросило о прекращении канонического общения в связи с тем, что глава церкви делает неприемлемые заявления. Я думаю, что государство здесь действует обоснованно и справедливо. Министерство внутренних дел от имени государства обязано обеспечивать своим гражданам внутренний мир и безопасность.

- Прихожане и настоятели ЭПЦ МП могут считать серьезным препятствием для перехода в ПЦЭ языковый вопрос. Люди опасаются, что их в церкви просто не поймут...

- Поймут. Наша церковь очень плюралистична: у нас есть русские приходы и русскоязычные священники. У нас службы и литургии проводятся на двух языках - церковнославянском и эстонском.

Газета нашей церкви, которая выходит раз в квартал, тоже печатается на двух языках - на эстонском и русском. У нас семь священников, которые могут работать с украинской общиной и говорят на украинском языке. Если кто-то думал, что мы исключительно эстоноязычная церковь, то это не так.

- По вашему мнению, церковная иерархия и административное влияние патриарха Московского способны действительно поставить под угрозу мир и безопасность в нашей стране?

- Давайте посмотрим, как это происходит, например, в Грузии или Румынии. Мы видим, как в ситуации, когда возникает социальная нестабильность, церковь тоже обычно вовлечена. Понятно, что русская православная община, прихожане ЭПЦ МП не имеют намерения вызывать беспорядки или создавать проблемы для общества. Они хотят жить здесь мирно.

На самом деле требование государства, которое оно представило церкви Московского патриархата и заключается в том, чтобы обеспечить мир и согласие, защитить русскую общину, которая здесь находится, от воздействия из России. Это ответственность государства, это его роль.

Давайте не будем забывать, что в нашей стране тоже есть история, связанная с Православной церковью. Мы часто делаем вид, что этой истории у нас не существует. До 1945 года мы могли говорить об общей Православной церкви Эстонии.

Мы должны быть честны, разрыв между православными здесь - это реальность, созданная в сталинскую эпоху. Эстония - маленькая страна, и маленькой стране очень тяжело продолжать следовать модели, которую построил Сталин.