ВАДИМ ШТЕПА ⟩ В Сирии диктатора свергли вчерашние исламисты, есть ли предпосылки для похожего сценария в России?

Вадим Штепа. Фото: Eero Vabamägi

Один из лидеров сирийской революции когда-то активно взаимоидействовал с «Аль-Каидой», в то время как свергнутого Башара Асада в первые годы его правления воспринимали как реформатора. Вадим Штепа проводит параллели с российской политикой, в которой тоже происходили резкие «личностные» эволюции в сторону диктатуры и в сторону свободы.

Исламистские движения обычно ассоциируются с довольно тоталитарной политикой, основанной на радикальном антизападничестве и насаждении архаичных «традиционных ценностей» - в поведении, одежде и т.д. Но фигура одного из ведущих лидеров сирийской революции Абу Мухаммеда аль-Джулани резко ломает эти стереотипы.

Сирийский Ататюрк?

В нулевые годы он сотрудничал с «Аль-Каидой», был задержан американцами в Ираке и затем отбывал пятилетнее тюремное заключение. Однако в 2016 году он публично порвал с этой террористической организацией и создал собственное движение «Хайят Тахрир аш-Шам», которое кардинально изменило расхожий имидж «исламизма».

В провинции Идлиб, где оно базировалось, и впоследствии в городе Алеппо, который оно заняло, была установлена полная веротерпимость - там свободно действовали в том числе и христианские церкви. Джулани нашел общий язык с оппозиционной Сирийской свободной (национальной) армией, они создали общее командование, и в результате получилась довольно мощная военная группировка.

Она оказалась способной победить государственную армию Башара Асада, которую активно вооружали Россия и Иран. Парадокс еще в том, что «исламисты» Джулани, взяв Дамаск, одним из первых дел разгромили посольство «исламской» республики Иран.

Так что говорить об «исламизме» как о каком-то едином движении весьма затруднительно. Джулани легко дает интервью женщине-журналистке CNN - в случае Усамы бен Ладена такую картину было совершенно невозможно представить. Кстати, повстанцы заявили, что женщины Сирии будут иметь право сами решать, как им одеваться и чем заниматься в жизни. Они назвали неприемлемым введение какой-либо «полиции нравов».

Главное, чем сегодня занимаются победившие революционеры - массовое освобождение из тюрем политзаключенных, которые при Асаде провели за решеткой годы и даже десятилетия. При этом сам Джулани вовсе не претендует на верховную власть - переходное правительство Сирии возглавил инженер Мухаммед аль-Башир, кстати, один из местных разработчиков проекта электронного правительства.

В марте 2025 года обещают провести свободные выборы. Наконец, сам Джулани отказался от псевдонима, связанного с его джихадистским прошлым, и стал использовать свое настоящее имя Ахмед аль-Шараа. Также он пообещал распустить все вооруженные группировки, чтобы оружие оставалось только в руках новой законно избранной власти. И заявил о своем предпочтении дипломатических отношений со странами-соседями (например, с Израилем) любым военным авантюрам.

США, Великобритания и Франция уже восстанавливают контакты с Сирией, разорванные при Асаде.

Такая эволюция лидера сирийских революционеров чем-то напоминает фигуру Мустафы Кемаля Ататюрка. В эпоху Первой мировой войны, еще при Османской империи, он также придерживался исламистских убеждений, но затем построил светскую Турецкую республику. Так что возможно, по отношению к Джулани (аль-Шараа) США придется пересмотреть статус «террориста», присвоенный ему еще в «аль-каидскую» эпоху.

Кстати, любопытно, что тон российского МИДа и ТВ уже существенно изменился - до победы повстанцев их именовали «террористами», а после падения Асада стали называть «вооруженной оппозицией». Хотя они уже не оппозиция, а новая власть.

Эволюция к свободе

Если попытаться спроецировать эту эволюцию на российскую политику, мы также найдем несколько ярких исторических примеров того, когда мировоззрение различных лидеров кардинально изменилось - от тоталитарных догм к демократическим идеям.

Прежде всего, конечно, нужно вспомнить Михаила Горбачева, который эволюционировал от типичного партийного аппаратчика до глобального реформатора. Он заменил официальную идеологию коммунизма своей политикой гласности и «нового мышления», и фактически передал власть от КПСС к свободно избираемым советам во всех республиках.

Первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин на 26 съезде КПСС в 1981 году произносил с трибуны славословия «дорогому Леониду Ильичу». И никто тогда не мог предсказать, что через десять лет он станет первым президентом России и подавит августовский путч партийных консерваторов.

Егор Гайдар до 1990 года работал в газете «Правда» и журнале «Коммунист», но затем провел в России либеральную экономическую реформу.

Генерал Александр Лебедь до 1994 года пользовался репутацией имперского «ястреба», учитывая его службу в Приднестровье, куда его командировал Ельцин. Но в 1996 году, в статусе секретаря Совета безопасности РФ, он подписал Хасавюртовские соглашения с Асланом Масхадовым, положившие конец первой чеченской войне. И впоследствии заявлял: «Никаких войн я больше не допущу».

Но к сожалению, последующую российскую политику определял уже не он. Хотя, когда в 1998 году Лебедь был избран губернатором Красноярского края, при нем свободно действовали любые региональные политические партии и без всякой цензуры выходила пресса самых разных направлений.

Эволюция к диктатуре

Путина и Асада сближает то, что оба стали президентами в 2000 году и поначалу многим казались реформаторами. Однако они быстро ввергли свои страны в диктатуру и войны.

Стремление к неограниченному удержанию и продлению личной власти привело их к отказу от демократии и становлению тоталитарных режимов. Так что эволюция политиков бывает не только от несвободы к свободе, но и ровно наоборот.

Кстати, автор фразы «свобода лучше, чем несвобода» Дмитрий Медведев сам сегодня успешно ее опровергает. В свою бытность президентом он старался поддерживать «либеральный» имидж, но теперь превратился в яростного имперского истерика.

Можно вспомнить и соответствующую эволюцию некоторых региональных деятелей. В 1990-92 гг. Минтимера Шаймиева можно было с полным правом называть «отцом татарстанского суверенитета». Он боролся за максимальное самоуправление своей республики и даже провел успешный референдум о том, что она становится субъектом международного права. Но прошло каких-то десять лет, и он стал одним из лидеров «Единой России» и доверенным лицом Путина.

Мэр Петрозаводска Сергей Катанандов в августе 1991 года вел протестный митинг против ГКЧП и в поддержку Ельцина. Но, став главой Карелии, в 2004 году открывал памятник Юрию Андропову, называя его «выдающимся деятелем нашей партии и государства».

В 1990-е годы я довольно часто печатался в «Независимой газете». Ее главный редактор Виталий Третьяков производил впечатление безусловного сторонника свободы слова. Однако при Путине превратился в официозного милитаристского пропагандиста. Схожую эволюцию проделал и режиссер Карен Шахназаров, что выглядит печально и удивительно для автора таких культовых фильмов, как «Курьер» и «Город Зеро».

Но все же, если в России вдруг начнутся какие-то перемены, мы наверняка вновь будем наблюдать массовое превращение политиков и деятелей культуры в «демократов» - как в эпоху перестройки. И многие из них будут забавно себя оправдывать: «Откуда мы могли знать?», «Время было такое» и т.д. Вот только поверят ли им еще раз?