/nginx/o/2024/12/26/16563691t1h1533.jpg)
Таллинн является одним из тех мест, где когда-то зародилась традиция устанавливать в домах и на городской площади рождественскую елку. Однако на долгие века о ней подзабыли, и вновь елка вернулась в Таллинн менее чем сто лет назад, пишет историк Иван Лаврентьев.
На зимних каникулах между соседними столицами - Таллинном и Ригой - каждый год разгорается спор: кто же поставил рождественскую елку на главную площадь первой? В качестве отправной даты называется 1441 год. Для сравнения: ратуша построена в 1404 году, в Европе бушует Столетняя война, в Азии продолжается распад Золотой орды, а Португалия только начинает массово вывозить рабов из колоний, параллельно давай толчок эпохе великих географических открытий.
Патриотические чувства к Таллинну вроде бы подсказывают, какую именно позицию надлежит занять по этому вопросу, но среди занимавшихся вопросом серьезных исследователей нет консенсуса: газет в середине XV века не было, а многие хроники описывают те или иные события и явления задним числом, и потому неминуемо являются более неточным источником.
Однако известно, что в обоих городах традиция связана с купцами из Братства черноголовых. Елку изначально устанавливали в здании гильдии, а потом выносили на площадь и устраивали пляски вокруг украшенного дерева. При этом, судя по всему, традиция была характерна не только для Рождества. У Бальтазара Руссова, например, есть описание празднования купцами Пасхи, где в преддверии поста тоже устанавливалась ель. Именно таллиннское происхождение традиции отчасти популяризировал в своем историсофском трактате «Серебристый рассвет» (эст. Hõbevalge) молодой писатель и будущий президент Леннарт Мери.
/nginx/o/2024/12/26/16563693t1h039e.jpg)
В любом случае, из Балтийского региона (в те века - Ливонии) обряд ушел в другие немецкоговорящие земли, где постепенно прижился и стал неотъемлемой частью праздника. Немцы и голландцы при Петре I привезли традицию и в Российскую империю, однако у православной церкви по поводу елки была несколько амбивалентная позиция - еловые ветки многими воспринимались скорее как уместный элемент похоронного обряда. В Эстонии традиция была надолго утрачена, исключение составляли обеспеченные местные жители немецкого происхождения, которые устанавливали дерево на праздники в своих домах.
Эстонцы, конечно, знали о таком обычае у помещиков, но сами себе спиленное дерево из леса в избу приносить не спешили. С урбанизацией люди определенно мимикрировали под других горожан (т.е. в первую очередь, немцев), но там ограничения накладывала скромность быта - чтобы поставить и украсить елку, необходимо свободное пространство в квартире.
Поэтому неудивительно, что в печати читателей просвещали о культурных истоках традиции. Так, газета Postimees от 23 декабря 1893 года описывает происхождение рождественской елки и отсылает даже к XIII веку, когда какой-то неназванный французский рассказчик впервые описывает елку, украшенную от земли до макушки горящими свечами. Затем в заметке мостик перекинут уже в классическую эпоху и приводятся примеры упоминания ели в знаковых литературных памятниках: «Страданиях юного Вертере» Гете и произведениях Шиллера.
После этого из Северной Германии елка распространяется в Баварию и Францию. В газете отмечают, что «в последние десятилетия рождественская ель стала все более популярной и среди эстонцев», которые стали устанавливать дерево как «на хуторах, так и даже в пристанище бедняка».
Возвращение елки на городские площади состоялось в конце 1920-х. Примечательно, что традицию возродили практически полностью, т.е. елку опять вернули именно на Ратушную площадь и поставили на средства предпринимателей, державших там лавки и мастерские. Идею явно почерпнули в городах Скандинавии или Германии, где елка на площади была привычным атрибутом праздника.
Газета Kaja в номере от 14 декабря 1928 пишет, что «на Ратушной площади таллиннские бизнесмены 12 декабря установили рождественскую елку длиной 19 футов и с толщиной ствола около семи дюймов. Елка освещается электрическими лампочками и останется на площади на весь рождественский период». Уточним, что елка была небольшой: в более понятных нам единицах измерения это означает 5,8 метров в высоту и почти 18 см в диаметре. Для сравнения - этой зимой площадь украшает елка высотой в 16 метров.
Сейчас елку устанавливает управа района Кесклинн. Почти сто лет назад стороны не были столь уверены в распределении расходов. Päewaleht за 1 декабря 1928 писала, что торговцы хотят, чтобы расходы по освещению дерева понес город. Мэрия же была согласна установить дерево, но оплачивать электричество наотрез отказалась. Остается загадкой, насколько успешным обернулся этот маркетинговый ход: никакого массового туризма в зимний Таллинн в те годы не было, а Рождество было прежде всего семейным праздником.
/nginx/o/2024/12/26/16563696t1h0389.jpg)
Другие эстонские города последовали примеру Таллинна и на стыке 1920-х и 1930-х елка на главной площади стала нормой. В те же годы елка в городской квартире тоже перестала быть роскошью. В 1936 году редакция Postimees оценивала необходимость Тарту в 15000 елок, мотивируя это тем, что в городе около 17000 квартир и примерно 80% явно должны ставить елку (Postimees, 20 декабря 1936).
В Таллинне 1930-х елка тоже стала стабильностью, причем устанавливали ее зачастую не на Ратушной, а на площади Вабадузе. Изначально елку ставили в клумбу, но в 1935 году произвели ремонт и площадь несколько изменила свою геометрию. После этого для установки елки приходилось немного снимать асфальт и вкапывать ель, закрепляя ее на открытой ветру площади.
В последующие десятилетия елка с переменным успехом вновь стояла на таллиннских площадях: большевики «амнестировали» традицию уже в 1935 году, когда Сталин постановил, что дерево можно сделать частью празднования Нового года, несмотря на прежние христианские коннотации. Впрочем, это уже совсем другая история.