Запрет на пол по-шведски: и не мальчик, и не девочка

В расположенном в центре Стокгольма детском саду Nicolaigarden в детях воспитывают половую нейтральность. Детей здесь нельзя называть мальчиками и девочками, здесь есть только дружочки. Дети здесь учатся и играют, как во всех детсадах. Только вместо старых сказок им читают книжку «Kivi&Monsterhund», определить половую принадлежность героев которой невозможно. Даже слова «мама» и «папа» автор заменил новыми, чтобы нейтрализовать пол. Фото: Михкель Марипуу

Гендерная толерантность. В Швеции борьба за равноправие полов оборачивается отказом от пола как такового.

Nicolaigarden — «Сад Николая» — из сотен детсадов Стокгольма единственный в Старом городе, в двух минутах ходьбы от королевского дворца.

С виду обычное здание. Внутри — десятки помещений на нескольких этажах, для игр, отдыха, приема пищи, учебы, а на крыше (какой вид с нее открывается!) — спортивно-игровая площадка.

Заведующая детсадом Лотта Раялин приветливо встретила гостей, провела по всему дому, показала все. В одной комнате обратила внимание на висящий на стене плакат: «Замечательная картинка, сфотографируйте ее». На плакате смеющийся мальчик в розовом платье.

Nicolaigarden не совсем обычный детский сад. Здесь педантично и детально практикуют половую нейтральность. Здесь нет мальчиков и девочек, а есть только дружочки. По утрам, приветствуя детей, воспитательница говорит не «Здравствуйте, девочки и мальчики!», а «Здравствуйте, дружочки!»

В шведском языке есть личные местоимения: «она» — hon и «он» — han, но в Nicolaigarden предпочитают использовать форму hen — придуманное слово. У воспитанников Nicolaigarden не спрашивают, кто твоя мама и кто твой папа, потому что не исключено, что мамы или папы нет или есть два папы или две мамы.

В одной из комнат детсада мы видим сидящих на полу девочек и мальчиков, извините, дружочков, которым воспитательница читает только что вышедшую в Швеции книгу «Kivi&Monsterhund».

Это — первая нейтральная в половом плане детская книга, в которой вместо мам (mammor) и пап (pappor) действуют mappor и pammor (мапа и пама), а половая принадлежность главного героя Kivi остается секретом до конца книги. Kivi — hen или «оно».

Язык — лишь один их аспектов воспитания половой нейтральности. Это касается и игрушек, в Nicolaigarden игрушки аккуратно разложены по полкам, при этом воспитатели следят, чтобы на одной полке не собрались игрушки для девочек, а на другой — для мальчиков, на полках должно царить абсолютное равенство.

Все оформление подобрано таким образом, чтобы не формировать у детей стереотипные половые роли. Даже в туалете рядом с унитазами висят картинки с текстами о равенстве и нейтральности.

В комнате для чтения как раз проходит «инвентаризация». Воспитательница Эви, переходя от одной полки к другой, заполняет толстый блокнот. «Я должна проверить, чтобы не было нарушено равновесие», — объясняет она.

Поскольку книги берут с полок и ставят обратно как придется, то раз в неделю приходится проводить проверку, строго следя за тем, чтобы не было перевеса в ту или другую сторону, чтобы книг, главными героями которых являются мальчик/мужчина или девочка/женщина, было поровну.

На книжных полках этого детсада нет сказок о Золушке или Дюймовочке, поскольку они являются образцами «неправильных половых ролей», эти сказки входят, если так можно сказать, в список запрещенных книг.

Лотта Раялин снимает с полки книжку под названием «Почему плачет папа?», на обложке которой изображен плачущий мужчина. Как объясняет заведующая, они не хотят воспитывать детей в убеждении, что мужчина непременно должен быть сильным и смелым, а с младых ногтей внушают детям, что мальчики могут плакать, трусить, стыдиться и носить розовое платье. Приключения, рыцари и герои — это все в прошлом.

Воспитывают себя
«В деле воспитания половой нейтральности труднее всего и в то же время интереснее — мы сами. Воспитателям все время приходится воспитывать самих себя», — говорит воспитательница Каролина Сандберг-Свалинг.

Свалинг и ее коллега Анна Эрикссон приводят примеры, как они сами допускают ошибки и корректируют собственное поведение.
Несколько дней назад, говорит Эрикссон, вместе с еще одной воспитательницей и воспитателем-мужчиной показывали детям упражнения с мячом. Воспитатели не подумали о том, что прежде чем показывать упражнения, нужно договориться между собой.

И что же получилось? Воспитатель-мужчина, демонстрируя упражнение, поднял мяч над головой и стал быстро описывать им большие круги. Воспитательницы же описывали мячом небольшие круги на уровне груди, причем выполняли упражнение медленно. На первый взгляд, какая разница, но дети могут сделать вывод, что мужчины могут доминировать.

В беседу вступает Лота Раялин и в качестве примера неправильного использования пространства неожиданно приводит в пример эстонскую школу в Стокгольме. «Каждый день прохожу мимо школы и вижу, как там играют мальчики и девочки», — говорит она.

Взяв ручку, она иллюстрирует свой рассказ рисунком: мальчики играют в центре двора, в их распоряжении много пространства, девочки жмутся по краям, занимая немного места. «Это неправильно!» — говорит заведующая.

Говоря о половой нейтральности, не стоит забывать о ситуации в целом. Швеция идет в авангарде гендерного равноправия, этому вопросу в стране, несомненно, уделяют куда больше внимания, чем в большинстве других, но и там такие детские учреждения, как Nicolaigarden, — исключение.

Можно привести и другие примеры воспитания половой нейтральности. Например, в одном детсаду города Лулео запретили игрушечные автомобили — дело в том, что мальчики предпочитали играть с машинками, и в результате машинки в сравнении с другими игрушками имели более высокий статус.

В другом детсаду детям не разрешают играть самостоятельно, так как оставаясь без присмотра воспитателя, мальчики и девочки спонтанно осваивали половые роли и стереотипы. Но с такой основательностью к воспитанию половой нейтральности, как в Nicolaigarden, подошли лишь единичные детсады.

Широко известен и детсад Egalia, заведует которым также Лотта Раялин (в Швеции один человек может заведовать несколькими детсадами). В снятом в прошлом году репортаже ВВС рассказывалось, как воспитатели этого детсада, играя с детьми, используют не только модель «папа-мама-ребенок», но и «папа-папа-ребенок», «мама-мама-ребенок», а также другие современные комбинации.

Справедливости ради заметим, что хотя в Швеции в деле воспитания половой нейтральности продвинулись довольно далеко, нельзя сказать, что детей принуждают вести себя только так и не иначе, поощряя, к примеру, мальчиков носить платья.

В детских дошкольных учреждениях Швеции такая половая нейтральность пока еще редкость. С другой стороны, Лотта Раялин убеждена, что все детсады должны стать такими, какими руководит она. Она ссылается на закон, учебные программы и подготавливаемые административные меры, которые и в самом деле на ее стороне.

Сторонники и противники
В Швеции дебаты, касающиеся половой толерантности, вовсе не окрашены в черно-белые цвета. Нельзя сказать, что в одном лагере женщины, в другом — мужчины, что левые выступают за одно, а консерваторы за другое, феминисты — за, а не феминисты — против. Нюансов намного больше.
«Если мы начнем запрещать книги, то это будет смахивать на роман Оруэлла «1984», — сказал Аксель Линдерссон, имея в виду отказ от старых добрых классических сказок. Линдерссон — генеральный секретарь студенческой федерации социал-демократов Швеции, а молодые социал-демократы в вопросах гендерного равноправия в этой стране идут в первых рядах.

В качестве примера можно привести выдержку из манифеста SSU — молодежного объединения социал-демократов, объединяющего 8000 человек (это объединение действует совместно со студенческой федерацией социал-демократов). «Наша цель, — гласит манифест, — уничтожить классическую семью как норму». И все же некоторые крайности Линдерссон не приветствует.

В Швеции одним из наиболее известных критиков половой нейтральности является Таня Бергквист, блогер, математик и преуспевающая молодая женщина. Время от времени она обращает внимание общественности на некоторые странные случаи, например, когда ученый совет выделяет грант в размере 75 000 евро на исследование, направленное на то, чтобы проанализировать «трубу как символ пола».

Бергквист называет происходящее «гендерным безумием». По ее мнению, часть исследователей и активистов все происходящее в обществе, вплоть до мельчайших деталей, рассматривают сквозь гендерную призму, они сумели навязать свое видение некоторым политикам и тем деятелям, от которых зависит принятие решений.

Детсады Nicolaigarden и Egalia являются тому наглядным примером. «Нет проблемы в присвоении мужчинам и женщинам разных половых ролей, если они наделены одинаковой ценностью», — пишет Бергквист в своем блоге. Это мнение разделяют многие.

Мужчина может быть трусливым и робким? И я вспоминаю, как в одном из коплиских магазинов пьяный мужчина напал на продавщицу. Неужели это нормально, спросил я работников детсада, когда вместо того, чтобы защитить женщину, мужчина будет плакать? Раялин и ее коллеги не ответили на мой вопрос.

А что, если сами женщины против?
«Для нас сейчас приоритетом является то, чтобы в закон было вписано положение о том, что отпуск по уходу за ребенком мужчина и женщина должны брать в равном объеме», — говорит генеральный секретарь студенческой федерации социал-демократов Швеции Аксель Линдерссон.

И добавляет, что поэтому его иногда раздражают споры о «бесполом» личном местоимении (hen) или о выборе настенных украшений в детском саду, о том, как надо сидеть и как ходить. В дебатах о проблемах пола они отодвигают важные вопросы на задний план, делая упор на второстепенных, и это раскалывают общество.

Вместе с тем одинаковая продолжительность отпуска по уходу за ребенком для мужчин и для женщин — тема достаточно болезненная. Действующий в Швеции закон позволяет самим супругам решать, как они распределят между собой время отпуска по уходу за ребенком. На практике же получается так, что большую часть отпуска берут женщины.

Молодые социал-демократы хотят с помощью закона разделить время отпуска пополам. «Я согласен, что тем самым мы нарушаем свободу выбора взрослых людей и их право самим принимать решения, — отмечает Линдерссон. — Однако действующий порядок в долгосрочной перспективе, в свою очередь, посягает на свободы. Если женщины дольше находятся в отпуске по уходу за ребенком, они меньше зарабатывают и в будущем их пенсия меньше. Это нарушает их свободу».

Вполне логичное рассуждение, к сожалению, Линдерссон ничего не говорит о том, что возможен вариант, при котором свобода выбора родителей сохранится, а пенсии женщинам будут увеличены из других источников.

Еще более решительно готова оспорить принцип свободы выбора заведующая детсадом Nicolaigarden Лотта Раялин. Ведь исходным пунктом нейтрального полового воспитания является мнение, что женщин угнетают и мужская половая роль предпочтительнее.

В идеальном мире будущего расклад был бы 50:50. Во всех профессиях, привычках, моделях поведения и предпочтениях — 50:50. Мужчины и женщины пополам. Бесполость, по ее мнению, могла бы быть повсеместной, даже в именах. И как итог — исчезновение пола (по крайней мере в социальном смысле).

Проблема здесь в том, что большинство людей, в том числе и большинство женщин, этого не желает. Большинство женщин идентифицируют себя с женским началом, называют девочек женскими именами, а мальчиков мужскими, хотят иметь более продолжительный отпуск по уходу за ребенком, — словом, принимают свою половую роль. Равный может быть и другим — примерно такое отношение.

Раялин против такого подхода, она приводит параллели из прошлого: ведь когда исчезло рабство, то пусть и немногие рабы, но были против этого; рожденные рабами они привыкли к рабству, новая ситуация их пугала.

По сути, Раялин воспринимает женщин, признающих половые роли, как своего рода рабынь. Да, они взрослые люди, они как будто бы сами все решают, но это только видимость, считает она.