Все могло быть иначе, но соседка проболталась: 76 лет назад матери с двумя маленькими дочерьми пришлось переселиться в землянку на чужбине

Эне Юурик показала книги, которые помогали ей и сестре не забыть эстонский язык во время жизни в Сибири. Фото: Marko Saarm

В дверь комнатки, расположенной на мансардном этаже, постучали. Внутри никого не было. Девочки, которые там жили, в ту мартовскую ночь спали у соседки. И она проговорилась.

«Зря она это сказала. Возможно, в противном случае все осталось как было, но тогда все думали о собственной безопасности», - вспоминает Эне Юурик. Сейчас она возглавляет вильяндиское отделение общества Memento. Восемь лет своей жизни она была вынуждена провести в землянке в Сибири.

Разлученная семья

«Я думаю, что то, что сейчас происходит в Украине, - крайне печально. Там настоящий кошмар: дома разрушены, столько людей пострадало и погибло», - говорит Эне. После небольшой паузы она добавляет: «Когда нас увезли в Сибирь, все имущество пришлось оставить, но наша семья в принципе была очень бедной».

Они жили в городе Валга, на чердачном этаже, в комнате с кухней. Отец, который был большим патриотом, к тому времени уже давно был отправлен в Карлаг (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь - прим. пер.). В то время, в конце марта, были школьные каникулы, и старшие братья Эне гостили у родственников в деревне.

«У нашей мамы была очень большая семья: четыре сестры и четыре брата», - отмечает Эне. Из всей их семьи в Сибирь отправили только ее, ее пятилетнюю сестру и их мать. 23 марта Эне исполнилось семь лет, а рано утром 25 марта их увезли. Братья так и остались у родственников - за ними не вернулись.

По словам Эне, они были одними из последних, кого загнали в ту машину. Раньше мама каждый вечер задергивала на окнах плотные шторы. «Наверное, у нее все же было какое-то предчувствие», - рассуждает Юурик.

В ночь мартовской депортации ее мать была на работе в поликлинике.

«Здание поликлиники прямо на въезде в Валга», - объясняет Эне. Они жили рядом, справа: пятнадцать ступеней вверх - и ты на месте.

«Там, в узком коридоре наверху, было много вооруженных людей, колотящих в нашу дверь, - рассказывает Юурик. - Я была в ужасе».

Как уже было сказано, в ту ночь девочки ночевали у соседки. Незваным гостям, стучавшим в соседнюю дверь, она сообщила, что в квартире никого нет: дети у нее, а их мать на работе. Сегодня Эне кажется, что это было зря. Вдруг их тогда и оставили бы в покое. Но ведь тогда каждый боялся за свою шкуру.

По мнению Эне, причина, по которой именно их из всей большой семьи депортировали, была в том, что ее отец состоял в «Омакайтсе» (эстонская военизированная организация - прим. пер.).

«Маму привезли домой. Ей дали совсем немного времени на сборы, а солдаты с винтовками даже посоветовали ей взять с собой топор и пилу. Вместо этого она взяла швейную машинку», - говорит Юурик.

Видимо, из-за усталости, ей разрешили. Сама Эне хотела прихватить куклу в коричневой юбке, но из нее сыпались опилки, поэтому мама сказала, что нет смысла брать ее в дорогу. После этого их отвезли на железнодорожную станцию в Кеэни.

Одна из маминых сестер, крестная Эне, узнав о произошедшем, попыталась догнать машину, чтобы передать буханку только что испеченного хлеба, но не успела. «Когда машина тронулась, ее было не остановить. Никто не стал ждать - так она и осталась со своей буханкой», - с горечью добавляет Юурик.

Швейная машинка, книги и землянка

Эне дистанцировалась от воспоминаний той мартовской ночи 1949 года. Теперь это просто одна из историй ее жизни.

«Прошло так много лет», - произносит она и отмечает, что, в общем-то, русские в Новосибирской области обращались с ними нормально. Поездка в вагоне товарняка длилась несколько недель. В Новосибирск они прибыли лишь в апреле. Оттуда их увезли примерно на сто километров в районный центр Ордынское. В конце концов они добрались до деревни Сушиха, которая относилась к колхозу «Победа Ленина». Там была четырехклассная школа.

Мама занялась шитьем, дети - вышивкой. Тетя присылала из Эстонии сукно и нитки мулине. У них с собой было несколько книг. Книгу «Старинные эстонские народные сказки» родственники прислали им позже. Дети читали сказки вслух матери, чтобы не забыть эстонский язык. Мама настолько уставала после работы в поле в жару, что засыпала прямо во время чтения, а маленькая Эне, читая, то и дело проверяла, жива ли она.

Эту книгу мать Эне взяла с собой в ночь депортации, и позже книга вернулась на родину вместе с семьей. Сейчас Эне хранит ее вместе с другими вещами, напоминающими о тех годах. Фото: Марко Саарм

Землянку они построили себе сами - рядом с домом той семьи, у которой их сначала поселили. Эне помнит, что в той семье росли два мальчика, Миша и Митя.

Часть землянки из дерна находилась под землей, а другая - над землей. Зимой в ней было достаточно тепло, а летом - прохладно. По словам Юурик, земля была сухая, и при строительстве с пластами дерна нужно было обращаться очень осторожно - так, чтобы не развалились. Из конского навоза и глины делали специальную смесь и закладывали ее между слоями дерна - так постройка держалась крепче и не разваливалась. Кровать сделали из жердей, а под ней вырыли яму: там можно было хранить картошку. Эне вспоминает, что они действительно выращивали картофель, потому что земля в тех местах была плодородная, с хорошим черноземом.

В Сибири семья провела восемь лет. За это время Эне из маленькой девочки превратилась в подростка. Там она окончила семь классов: «В марте нас туда привезли, а осенью ведь нужно было уже идти в школу». По ее словам, учитель там был хороший.

Юурик помнит, как они с сестрой писали диктант. Хотя девочки вовсе не знали русского языка, им все же удалось что-то понять и записать. Однако на перемене, обсудив задания с русскими одноклассниками, они поняли, что в работе были ошибки.

Хотя обучение в Сибири было на русском языке, девочки не забыли эстонский. В этом помогало чтение книг - «Старинные эстонские народные сказки», а еще мама взяла с собой «Соловья» Андерсена и книгу Алиде Дальберг «Маленькая Май».

«"Маленькую Май" я до сих пор помню, - говорит Эне. - Жила-была где-то маленькая Май, и вот исполнилось ей пять».

Юурик до сих пор хранит дома в Вильянди книги, что были с ней в Сибири. Одна из них особенно зачитана - «Только для молодежи». В ней собраны сто утренних молитв, а также десять речей для торжественных случаев. Эне также сохранила маленький мешочек с пуговицами. Когда дети пошли в школу, мама сшила им пальто и пришила туда эти пуговицы. Но мальчишки их срезали и бросили на пол. «А мы свои пуговицы все-таки забрали», - с улыбкой говорит она.

Пуговицы с пальто сестер Юурик. Фото: Марк Саарм

Путь обратно домой

Отец освободился из заключения и смог приехать к семье в 1955 году. Младшая сестра Эне вернулась в Эстонию в 1956 году, а сама Эне с родителями - в марте 1957 года.

«Сестра смогла вернуться на полгода раньше вместе с одной эстонкой, которая согласилась взять ее с собой», - рассказывает Юурик, добавляя, что, по сути, они тоже могли вернуться уже в декабре, но этому помешала одна оплошность.

Мать шила платья для русских женщин. Когда она начала отправлять посылки с вещами в Эстонию, то случайно сложила и куски шелковых юбок заказчиц. «Пока дошли письма, пока вернули посылки... Мы смогли уехать оттуда только в марте», - объясняет Эне.

По возвращении в Эстонию они сначала поехали в Таллинн к тете отца. Летом Эне отправилась в деревню к дяде по матери: в России она научилась доить коров, поэтому могла помогать по хозяйству. В то же время каждый четверг девочка пешком шла в школу, расположенную в трех или четырех километрах от дома, в Каагъярве. «Я ведь не училась в эстонской школе», - добавляет Юурик.

Эне проучилась в Каагъярве год, после этого семья переехала в Хельме, откуда был родом ее отец. Она отучилась еще год в Тырва, а затем семья снова переехала, в Лейе, Вильяндимаа. К тому времени Юурик получила основное образование. Она хотела поступить в Таллиннскую торговую школу, но у семьи не было на это денег, и поэтому она Вана-Выйду изучать животноводство. В итоге по специальности она так и не работала, потому что устроилась на работу в книжный магазин.

Она спокойно рассказывает о времени, проведенном в Сибири. Эне подчеркивает, что ей неизвестно, чего она лишилась, но люди, которые встречались ей в России, были хорошими и к тому же она выучила русский язык. Она признается, что до сих пор иногда путается в 14 падежах эстонского языка: «Я не могла понять, почему их так много!»