:format(webp)/nginx/o/2025/05/19/16856739t1h6079.jpg)
В случае Российской Федерации культурная экспроприация превратилась в полноценную политическую технологию, служащую инструментом гибридной агрессии. В чем ее скрытые механизмы влияния и настоящая угроза национальной безопасности? Эти вопросы раскрывает политолог Татьяна Дмитриева.
Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и портала Rus.Postimees.
Россия присваивает украинскую историю, музыкантов, фольклор, «упаковывает» их в русский культурный канон, одновременно запрещая украинский язык и культуру на оккупированных территориях.
После полномасштабного вторжения в Украину 2022 года мир наконец осознал масштабы и последствия этой «мягкой оккупации», которая предшествует физической. Этот процесс продолжается столетиями, и несет за собой разрушительные последствия не только для Украины, но и для всего мира.
Историческая память как поле боя
Одним из ключевых инструментов культурной экспроприации является история. Россия давно пытается присвоить себе наследие Киевской Руси, подавая его как «колыбель трех братских народов», хотя речь идет об истоках украинской государственности.
В школьных учебниках России систематически происходит извращение исторических фактов: уничтожение упоминаний о Голодоморе, отождествление УНР с «бандитскими формированиями», а советские репрессии представляются как «необходимая дисциплина».
Культурное рейдерство: искусство, музыка, фольклор
Культура и спорт вне политики. Сколько раз мы слышали эту фразу? Но именно через культуру, спорт и образование и доносятся главные нарративы российской пропаганды.
Культурная экспроприация со стороны России - это не только идеологическая война за прошлое, но и целенаправленное «рейдерство» над творческим наследием других народов, прежде всего украинского.
Этот процесс приобрел особую интенсивность с началом активной фазы войны в 2014 году, однако его корни уходят глубже - еще в имперские времена, когда под лозунгом «русского единства» уничтожалось или ассимилировалось все национальное.
Один из самых ярких примеров последних лет - международный скандал вокруг украинского борща. В 2022 году ЮНЕСКО признало борщ элементом нематериального культурного наследия, нуждающегося в охране, подчеркнув его украинское происхождение. В ответ Россия обвинила Украину в «национализме» и заявила, что борщ - «традиционное блюдо многих народов России». Такая риторика типична: вместо признания уникальности - растворение в «общем».
То же касается и искусства.
Не менее показательно культурное присвоение фигур. К примеру, Казимир Малевич - рожденный в Киеве, польско-украинского происхождения, создатель супрематизма, в российской версии художественной истории выступает как сугубо «русский авангардист». Музеи РФ, в частности, Третьяковская галерея, часто не упоминают украинское происхождение художника, тогда как мировые музеи уже начали уточнять его биографию с учетом украинского контекста. Даже когда Малевича арестовали, он отметил себя по национальности как украинца.
Илья Репин, уроженец Чугуева, Харьковщины, также считается «величайшим русским художником», хотя идентичность Репина сложна, большинство его работ посвящено именно украинским сюжетам, он известен своими картинами «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а сам художник открыто симпатизировал украинскому национальному движению.
Не менее показательно культурное присвоение фигур, например Николай Гоголь - украинский писатель, которого российская школа упорно называет «русским классиком».
В музыкальной сфере ситуация не лучше. Украинские народные песни активно адаптируются под российскую эстраду - или переписываются, как это было с песней «Ой, на лугу красная калина» («Ой у лузі червона калина»), которую российские исполнители в TikTok и Instagram пытались представить как «общую славянскую песню», исключая украинский подтекст. Еще раньше аналогичная судьба постигла «Щедрик» Николая Леонтовича, известный в мире как Carol of the Bells, - композицию нередко позиционировали как «традиционную рождественскую мелодию Восточной Европы» без упоминания ее украинского происхождения.
Отдельную угрозу представляет использование образов и символов в массовой культуре. Российское кино, мультфильмы, телепередачи часто воспроизводят вымышленную «евразийскую» культурную матрицу, в которой украинские, белорусские, казахские и другие элементы представляются как часть «большой культурной семьи». Современные российские сериалы иллюстрируют, как в художественной форме размывают границы между отдельными культурами и создают новую имперскую мифологию.
Эта культурная политика не только нивелирует национальное достоинство. Она направлена на то, чтобы посеять сомнение - действительно ли то, что мы считаем своим, наше. И в этом сомнении кроется главная угроза - потеря культурной субъектности.
Перепрошивка поколений: культурная инженерия и медиапропаганда
Российская культурная экспансия не ограничивается прошлым или символами. Она активно направлена на будущее, а значит, на молодежь. Идеологическое перепрограммирование новых поколений через культуру стало одним из самых опасных измерений гибридной войны России, где на первый план выходит информационная среда, массовая культура, анимация, TikTok и образовательные проекты. Речь идет не только о создании удобных нарративов, но и о полной инженерии сознания.
На оккупированных территориях Украины (в частности, в Крыму, в Донбассе, а с 2022 года и в частях Херсонской и Запорожской областей) Россия внедряет свою образовательную программу, с российскими учебниками, учителями, стандартами и символикой. После 2022 года сотни школ перешли на обучение по программам РФ, а дети изучают «общую историю», где Украина - «малая часть русского мира».
Во время оккупации первыми, с кем «проводила беседы» оккупационная власть, были представители образования, поскольку понималась важность дальнейшего захвата молодых умов. Большинство из них не соглашались на коллаборацию, а потому отправлялись на подвал для «перевоспитания» или же исчезали. Со времен «Расстрелянного Возрождения» ничего почти не изменилось в отношении украиноязычной интеллектуальной элиты.
Отдельным предметом в 2023 году введены «Основы российской государственности», где среди ключевых ценностей - служение Родине и Путину.
Одним из самых болезненных аспектов этой культурной инженерии является психологические издевательства над детьми, которые становятся жертвами оккупационной политики.
Россия пользуется тремя сценариями вывоза детей на российскую территорию с оккупированной: «эвакуация из соображений безопасности», передача детей для усыновления или же под опеку (проект «Поезд надежды») и «присоединение» их автоматически с оккупированных территорий, когда их записывают в граждан России.
Россия активно организует «отдых» для детей с оккупированных территорий в специально созданных «оздоровительных лагерях», где, в частности, пропагандируется российская идентичность и культура. По словам свидетелей, дети испытывают тяжелое давление, когда взрослые им рассказывают о «доброй России», которая их «выпускает на отдых», но намеренно искажает их представление о собственной стране, культурной идентичности и будущем (ODIHR, 2023).
Многие из этих детей после «отдыха» возвращаются домой с глубокими психологическими травмами и измененной идентичностью. В официальных отчетах ООН и организаций, защищающих права детей, отмечается, что эти программы преследуют цель не только культурной экспансии, но и физической (насильственной) депортации детей, грубо нарушающей международную Конвенцию ООН о правах ребенка.
В этих лагерях обязательны занятия по изучению русского гимна, а также обучение идеям «русского мира», в частности в рамках организованных мероприятий, таких как «День единства России» или празднование «9 мая», что является не только формой политической пропаганды, но и психологическим насилием. Родителям этих детей во многих случаях отказывают в праве забрать детей из лагерей, и со временем некоторые из них становятся частью русской культуры и пропаганды, утрачивая контакт с родным языком, историей и культурой.
Кроме формального образования Россия активно продвигает свое видение мира через массовую культуру. Мультфильмы типа «Маша и Медведь» распространяются в десятках стран, включая Европу, и, хотя на первый взгляд кажутся невинными, они служат носителями культурного кода, где доминирует русский язык, русская бытовая модель, а главный герой - медведь - фактически олицетворение России. Во многих аналитических исследованиях (в частности, в Эстонии и Финляндии) мультфильм называли «инструментом мягкой силы».
TikTok, Telegram и YouTube стали платформами для распространения псевдоисторических видео и пропаганды, флешмобов на тему «9 мая», видеоуроков по «патриотизму», активно таргетируемых на молодежь за пределами России - в том числе на страны Балтии. Контент часто гламуризирует образ русского солдата, высмеивает украинскую государственность или предлагает альтернативные версии событий 2014-2022 годов.
На территории самой России культурная инженерия давно является государственной политикой. Музеи, театры, литературные конкурсы и даже стендапы функционируют как просторы лояльности. Известные российские художники - режиссеры Никита Михалков и Иван Охлобыстин, писатель Захар Прилепин, рэпер SHAMAN - выступают трансляторами официальной идеологии. Все они продвигают милитаристский нарратив о «священной войне» и цивилизационной миссии России. Таким образом формируется поколение, искренне верящее в собственную культурную исключительность и легитимность агрессии.
Балтийский фронт культуры: почему это не «далекая» проблема
Для стран Балтии - Эстонии, Латвии и Литвы - история российской культурной экспансии является не только воспоминанием о советском прошлом. Это активная современная угроза, которая использует те же механизмы, что и в случае с Украиной: переписывание истории, мягкая сила, культурная ностальгия, гибридная идентичность и пропагандистские нарративы, адаптированные к молодому поколению и не только.
Значительная часть русскоязычного населения в странах Балтии уже десятилетиями является мишенью российской «культурной опеки», где каждый концерт, сериал или просмотр фильма на ОККО - элемент большой стратегии. В Латвии в 2022 году Центр стратегических коммуникаций указал, что российские медиа ежемесячно генерируют до 30% информационного потока для местной русскоязычной аудитории. Часто этот контент маскируется под «культуру», но фактически несет месседжи о якобы дискриминации российских меньшинств, героизме России и «неправильности» западного пути.
Россия продолжает работать через культурные центры, православную церковь, музыкальные туры и литературные события. После полномасштабного вторжения в Украину, Эстония и Литва закрыли десятки филиалов «Россотрудничества», но часть сетей сохранилась в онлайн-формате. Это позволяет транслировать месседжи «культурного скитания» россиян в Европе и «необходимости сохранения традиций», что часто является скрытым приглашением к реваншистскому мышлению.
Особенно тревожно использование образования и социальных сетей для распространения российских нарративов среди подростков. TikTok-аккаунты, ориентированные на молодежь в Риге, Нарве или Вильнюсе, наполнены контентом, где пропагандируется «настоящая русская культура», обесценивается европейская демократия и высмеивается поддержка Украины.
Таким образом, страны Балтии имеют дело не просто с информационной войной, а с культурно-ментальным давлением, направленным на изменение ценностных координат целого поколения. В наиболее уязвимой зоне - молодежь, рожденная уже после вступления в ЕС и НАТО, не имеющая личного опыта советского давления, но оказывающаяся в зоне риска новой «закаливающейся» гибридной идеологии в эстетику культурного «ретро».
Выводы
Культурная экспроприация, которую осуществляет Россия, - это не только борьба за память, наследство и символы. Это структурированная стратегия контроля над будущим, охватывающая образование, медиа, искусство, язык и даже досуг.
Украина стала первой мишенью в этой войне. Но она - не единственная. Технологии культурной агрессии давно тестируются и в других постсоветских пространствах, в частности, в странах Балтии, где Россия традиционно пытается удержать влияние через язык, ностальгию, «традиции» и информационные интервенции.
Это не борьба с классической армией - это борьба с мягким, но навязчивым оружием культуры. Чтобы противостоять этому, страны Балтии и все демократическое сообщество должны не просто запрещать или блокировать, усиляя сотрудничество кибер-безопасности и работы внутренних органов, но и создавать альтернативу: поддерживать независимую культуру, продуцировать локальные истории, инвестировать в критическое мышление и культурное образование.
Не допустить это можно лишь занимаясь протекционизмом государственного языка, ревизией месседжей, которые доносят представители общественности, лидеры мнений и культуры через призму своих работ и социальных медиа.
Самое мощное оружие против культурной экспроприации - это культурное достоинство и сознание. И именно ее сегодня нужно защищать - так же упорно, как и территориальную целостность.