ОЖИДАНИЯ ИЗМЕНИЛИСЬ ⟩ Новый советник мэра: важно не только выучить эстонский и быть молодцом

• Наблюдается отток детей из школ перехода
• Цель – развеять страхи среди неэстонцев
• Вокруг ЦРК и нового трамвая – ажиотаж

Чем займется в Таллинне советник мэра по нацменьшинствам? Что с этим связано в городе? Какие цели поставлены?​

На вопросы Rus.Postimees ответил в студии новый советник мэра Таллинна по вопросам взаимодействия с нацменьшинствами Иван Лаврентьев. 

Выдержки из беседы:

– Почему в городе менее чем за полгода до выборов вдруг понадобилась должность советника по нацменьшинствам?

– Вопрос справедливый. Я давно знаком с мэром Таллинна Евгением Осиновским, для которого всегда были в приоритете темы, связанные с нацменьшинствами. В Таллинне порядка половины жителей составляют люди, чьим родным языком не является эстонский. На практике мы видим, что голос этих людей слышен не очень хорошо и отчетливо.

И к тому же на третий год полномасштабной войны мы ясно понимаем, что текущая ситуация внутри в Эстонии и реакция людей вызывают много напряжения в обществе. Этим напряжением необходимо заниматься, в том числе на уровне мэрии.

Конечно же, нельзя сбрасывать со счетов историю с правом голоса (лишением избирательного права на местных выборах граждан третьих стран – прим. ред.), которая снискала очень много критики от крайне широкого числа людей, и вовсе не только от тех политиков, для которых русский язык является родным.

В Таллинне все процессы – более сложные, всегда вызывают много вопросов и споров. Например, большие стройки – вопрос крайне эмоциональный.

Горожане хотят, чтобы город развивался в целом, но никто не хочет, чтобы это негативно влияло на его быт, чтобы раскапывали именно его улицу.

– Теперь вы будете убеждать население в необходимости раскопать ту или иную улицу?

– Ну, раскопать, я думаю, можно. Главное, чтобы потом закопали, и чтобы результат отвечал запросам.

То же самое касается реформы автобусных линий в городе. Знаю не понаслышке, насколько сложно было проводить реформу линий общественного транспорта, чтобы она отвечала нуждам людей. И надо сказать, что реформа в большинстве своем оправдала поставленные перед ней задачи, и использование автобусов стало более эффективным.

– Теперь на повестку вышел вопрос прокладки трамвайных путей до Штромки. Будет ли услышано мнение несогласных?

– Уже полтора года назад тогдашнему вице-мэру Свету удалось убедить мэра Кылварта, что нужно строить ветку, в том числе по улице Пухангу, которая сейчас вызывает больше всего споров и нареканий. Понятно, почему у людей такие эмоции. Это действительно непросто, ведь трамвая там прежде никогда не было.

Однако надо понимать и то, что город должен тратить средства налогоплательщиков наиболее рациональным образом, создавая новые возможности, транспортные узлы и маршруты именно там, где людей будет больше всего.

– Так в чем будет заключаться ваша роль в этом вопросе? В том, чтобы убедить население, что проект правильный и нужный? Будет ли услышано мнение несогласных и, быть может, даже внесены коррективы?

– Оба названных вами аспекта крайне важны. И они не обязательно друг другу противоречат. Вы всё сводите к такой бинарной позиции. Либо так, либо никак. Мне кажется, что чаще есть какие-то нюансы.

Страх людей, который активно подпитывают некоторые политики, всегда имеет под собой какие-то рациональные основания. Возможно, проблема не только в том, что человек принципиально ничего не хочет, а в том, что с этим человеком недостаточно поговорили и чего-то ему не разъяснили.

– Реально ли еще внести коррективы в проект трамвая до Штромки? Или вопрос закрыт?

– Вопрос, насколько мне известно, сейчас находится на стадии согласования условий проектирования, и те или иные коррективы будут точно вноситься.

– В чем будет заключаться ваша роль при проведении крупных реформ, а именно – в вопросах переименования и реорганизации городских учреждений культуры, переводе школ на эстонский?

– Я не эксперт в сфере образования, но объективно мы знаем, что ситуация с переходом такова, что дело хоть и движется в нужном направлении, но все-таки встречается целый ряд трудностей. Думаю, что многие из них продиктованы тем, что годами некоторые решения откладывались, в том числе в плане подготовки и поиска педагогов.

Тут очень многие могут вглядеться в зеркало. Мы видим, что результаты госэкзаменов и уровень знания эстонского не меняются, очень много лет находятся на довольно плачевном уровне. Половина выпускников не сдает экзамен на языковую категорию. И эта ситуация почти не меняется с тех пор, как я окончил школу.

– Но теперь-то изменится?

– Прошло уже очень много лет. Я думаю, что постепенно ситуация изменится, но здесь вопрос более широкий. Не просто в том, как обучить детей в так называемых русских школах или школах перехода эстонскому. Вопрос в том, как создать единую школу и сделать так, чтобы дети общались на эстонском не только под пристальным взором учителя, но и на перемене.

– Русские дети в школе перехода должны общаться между собой на эстонском?

– Нет, сейчас там у нас очень мало смешанных вариантов. Необходимо начать дискуссию о создании единой школы, подключив к ней педагогов, администрации школ, политиков, родителей и даже самих детей.

– Эстонские родители готовы отдавать своих детей в такие школы?

– Мы знаем ответ на этот вопрос. И он нас не очень радует. Как правило, они не готовы отдавать детей в так называемые школы перехода.

Но вопрос же в том, куда мы хотим стремиться. Переход только начался, впереди – еще четыре активных года.

Сегодня мы наблюдаем, судя по статистике, определенный отток в плане заявок, которые подаются на поступление детей в первые классы так называемых русских школ.

– Куда идет отток?

– Я полагаю, что основная доля детей идет в эстонские школы. Возможно, ряд школ с частичным русским языком обучения аккумулируют то, что прежде чуть более ровным слоем «размазывалось» по разным школам.

Это не вопрос 1 сентября 2025 года. Однако через пару-тройку лет мы окажемся в ситуации, когда в тех или иных школах, даже в больших районах с панельной застройкой, где с демографией все хорошо и детей должно быть много, будет набираться только один классный комплект.

Соответственно, эти школы надо будет реформировать, реорганизовывать, что станет очень большим вызовом, который необходимо решать вне зависимости от того, будут этой осенью муниципальные выборы или нет.

– Так в чем же заключается ваша задача в этой сфере?

– Моя задача заключается в том, чтобы разработать и дать мэру в руки инструменты и целостное видение того, чтобы мы могли двигаться с этими вопросами дальше. И затем уже составить план того, как в этот процесс будут вовлекаться все вышеназванные группы – школы, их персонал, родители и дети.

– Нынешняя городская коалиция договорилась о реорганизации и переименовании ряда городских учреждений, в том числе Центра русской культуры. Ваши действия?

– Думаю, это всегда вопрос не только и не столько про название. Название можно сменить довольно легко. Вопрос в том, что будет с содержанием.

В плане управления, финансового менеджмента и каких-то других опорных услуг объединение ряда культурных учреждений – это довольно обычная и понятная процедура. Вопрос в том, как обеспечить плавный переход, то есть сделать так, чтобы дети, которые ходят туда в студии и кружки, могли и дальше заниматься культурной деятельностью.

– Политики обещали, что кружки не тронут…

– Продолжат ли кружки свою деятельность – это более важный вопрос, чем то, сбил ли лично вице-мэр Вильяр Яаму (Партия реформ – прим. ред.) герб с советской символикой с фасада здания.

Гораздо важнее то, чтобы не возникло проблем из-за того, что вдруг десятки детей не смогут попасть к педагогу, который их учит хоровому пению, с которым они занимаются в театральной студии или где-то еще.

– Нас неоднократно убеждали, что кружковую деятельность никто не тронет. А сейчас вдруг у власти возникли сомнения?

– Кружковую деятельность никто не тронет в том смысле, что по-прежнему у детей будет возможность заниматься в кружках. Вопрос в том, есть ли там дублирование деятельности и как это финансово организовано.

Город тратит на Центр русской культуры огромные деньги, почти миллион евро в год. В пересчете на количество детей, которые там занимаются, и в сравнении с подобными учреждениями в других районах, – траты несоразмерные.

– То есть, кружковую деятельность в ЦРК ждут сокращения?

– Это позволяет держать плату за место на относительно низком уровне, но вопрос не только в плате за место, но и в сохранении услуги. Ребенок и родители должны знать, что 1 сентября они смогут заниматься дальше.

– В чем будет заключаться конкретно ваша роль в этом вопросе?

– Я поправлю вас в том смысле, что по той информации, которая есть у меня, сокращения напрямую студий касаться не должны.

– Вы только что говорили, что дублирующие функции будут исключены, расходы непомерно велики. Это означает, что что-то закроется?

– Но это не означает, что закроется непременно сразу. Если что-то когда-то пересмотрится в течение нескольких лет, как и со школами, то это нормальный и естественный процесс.

– Ваша задача будет заключаться в том, чтобы исключить дублирование кружков и секций?

– Я полагаю, что эта задача все-таки входит в компетенцию нового руководителя единого культурного учреждения, которое будет создано в городе на базе трех культурных центров, которые начнут объединяться.

А моя задача – сделать так, чтобы мэрия и мэр услышали голос родителей тех детей, которые занимаются в этих кружках. Мы должны гарантировать, что процесс пройдет плавно, не вызовет слишком много трений, которых у нас и без того хватает.

– Не запоздалая ли это мера? Зачем городу голос родителей, если в принципе уже все решено, тема закрыта? Реформа неизбежна, переименование произойдет, часть кружков закроют.

– Не могу с вами полностью согласиться. Не думаю, что переименование играет такую решающую роль. Начнем с этого. Переименование – это все-таки лишь верхушка айсберга, важнее содержание.

Я не настолько компетентен, чтобы оценивать, достаточно ли хорошо преподают в театральной студии. Оставим это тем, кто разбирается в вопросе лучше.

Но что мы точно видим, так это то, что подобные ситуации вызывают крайне большой стресс и напряжение. И они становятся предметом политических манипуляций, атак со стороны популистов – как слева, так и справа.

Одни говорят, что нельзя ничего менять, нужно оставить так, как было в 80-х, а другие требуют все закрыть, потому что нечего каким-то русским в центре города чем-то таким заниматься.

– И что вы можете изменить и ответить на это?

– Мы должны убедить разные стороны в том, что надо найти какой-то промежуточный путь, чтобы дети и их родители были уверены, что 1 сентября они придут к своим педагогам и занятия продолжатся.

– Недавно вы сослались в СМИ на исследования о том, что русскоязычная половина населения Таллинна чувствует отчуждение и изоляцию. Почему? Что вы хотите изменить?

– Насколько я помню статистику, половина населения Таллинна говорит на эстонском, как на родном. Из оставшихся 50% примерно 5-6% говорят на английском, финском, испанском и так далее.

С началом полномасштабной войны России в Украине назрела необходимость в том, чтобы по-новому осмыслить вопрос интеграции.

Прежде в обществе существовал определенный консенсус и социальный контракт, где русскоязычные жители Эстонии и Таллинна более-менее понимали, чего от них ждет большинство: выучите эстонский, получите гражданство, будьте молодцом.

– А что теперь изменилось?

– Теперь мы видим, что требования и ожидания меняются очень часто и постоянно. Много чего надо переименовывать. Есть ожидания к переименованию школ. На днях было предложение переименовывать ту гимназию, в которой учился я.

– Кесклиннаскую русскую гимназию…

– Поступило предложение вернуть ей историческое название. Опять-таки вопрос: мы говорим больше про содержание или форму? Не так сложно заменить табличку на фасаде. Гораздо сложнее что-то сделать с содержанием, если есть такая амбиция у тех, кто это предлагает.

Безусловно, аукнется еще не раз история с правом голоса. То, что целый ряд постоянных жителей Таллинна в дальнейшем не сможет высказываться по вопросу муниципального развития, очень и очень негативно скажется на том, как эти люди будут видеть город и свою роль в нем.

– Что же можно изменить, лишив значительную часть горожан права голоса и сведя городскую коммуникацию на русском до минимума?

– Я не уверен, что городскую коммуникацию на русском свели до минимума.

– Об этом громко рапортовали, когда сменилась власть. Закрывали газеты, городские телевизионные программы на русском…

– Насколько мне известно, все ключевые веб-страницы Таллинна, в отличие от многих других учреждений, по-прежнему переводятся на русский язык. Когда кому-то надо ходатайствовать о пособиях или о чем-то подобном, эту информацию можно получить по-русски. То же самое касается важных пресс-релизов и так далее.

Если говорить о газетах и телевидении, то я бы все-таки тут разделял стоившую налогоплательщикам 2 миллиона евро в год медиа-империю Михаила Кылварта и информирование горожан о жизни столицы.

– Ну, хорошо, «медиа-империю Кылварта» закрыли. Теперь вы видите из исследований, что что-то пошло не так? Что можно изменить?

– Изменить по-прежнему что-то можно. По крайней мере, хочется в это верить. В противном случае многим из нас вообще не стоило бы приходить на работу. Вы же тоже работаете в издании на русском языке.

– Это частное издание.

– Частное издание, на поддержку которого государство тоже выделяет сотни тысяч евро. Но вы же работаете для того, чтобы не просто информировать людей, но осмыслять какие-то процессы.

Поэтому вопрос, на который надо искать ответ, – куда нам всем двигаться дальше. И это как раз-таки вопросы про то, что делать с русской школой, какими способами, помимо голосования, вовлечь людей в жизнь города, снизить напряженность в обществе и так далее.

Вовлечение должно делаться не ради вовлечения, не для галочки. Многие из тех проблем, с которыми я не раз сталкивался в муниципальных структурах и в госсекторе, продиктованы тем, что где-то это вовлечение было сделано слишком формально.

Сейчас часто разного рода предложения от горожан рассматриваются либо крайне формально, либо вообще сразу отправляются в мусорный ящик. Этого хотелось бы избежать.

– И последний вопрос. Ваша должность – политическая?

– Любой советник, который работает напрямую с политиком в бюро мэра является политическим назначенцем. Но партийного билета у меня в кармане нет. И, насколько мне известно, в современную мэрию нанимают уже не по таким критериям.

Подробнее в повторе!

Студия Postimees: зачем Таллинну советник по нацменьшинствам? Отвечает Иван Лаврентьев / Одежда ведущей: Tallinna Kaubamaja Фото: Eero Vabamägi

• Какой видит свою роль новый советник в вопросе крупных реформ: переименовании и реорганизации учреждений культуры, переводе школ на эстонский?
• Нужен ли диалог с горожанами в уже решенных на политическом уровне вопросах? Не запоздалая ли это мера?
• Что хотят изменить мэр и его советник по результатам исследований настроений в обществе?
• Будет ли услышано мнение горожан в отношении строительства трамвайной линии до Штромки?
• Какими результатами будет доволен новый советник?

Одежда ведущей: Tallinna Kaubamaja