/nginx/o/2012/05/13/1103384t1h1c1e.jpg)
Идущие «налево» недвижимость и торговые знаки, а также обремененные долгосрочными арендными договорами объекты недвижимости — вполне возможно, что такая тактика изнурения может создать ситуацию, в которой кредиторам предприятия Рейна Килька Pere AS придется самим доплачивать за банкротство.
Однако Кильк и Pere не являют собой исключения из армии мастеров банкротного делопроизводства.
Для того чтобы аннулировать всевозможные арендные договоры и прочие банкротные схемы, кредиторы во главе с банкротным управляющим должны вести долгие и дорогостоящие судебные процессы, чтобы, наконец, получить имущество, выведенное из банкротного гнезда.
Для ведения процесса и содержания управляющего нужно, в свою очередь, продать банкротное имущество, но его в банкротном гнезде нет, поскольку оно пущено на сторону.
Так что, дорогие кредиторы, доплачивайте сами или банкротство просто «погаснет».
Никто не отвечает
В ходе банкротного процесса страдают прежде всего мелкие кредиторы, банк для покрытия долга оформляет ипотеку, поэтому он, по крайней мере частично, получает свои деньги обратно.
По вопросам схем, используемых в банкротном делопроизводстве, Postimees проконсультировал присяжный адвокат Леонид Толстов.
«Очень часто банкротное делопроизводство потому и угасает, что процесс длится долго и требует так много денег, что в какой-то момент банкротный управляющий сдается и просит кредиторов доплатить, чтобы покрыть расходы по банкротному делопроизводству», — отметил он.
«Обычно кредиторы, которые и так потеряли много денег, говорят, что они больше не хотят платить. Неоконченный судебный процесс не доводится до конца, новый никто не инициирует. Дело сходит на нет или заканчивается половинчатым решением», — добавил присяжный адвокат.
Как сказал банкротный управляющий Андрес Хермет, банкротные процессы становятся формальностью — больше не выясняют причины банкротства и не заводят в случае необходимости уголовного дела на руководителя фирмы.
«К нынешнему моменту Государственный суд принял два или три решения, согласно которым на все расходы по банкротному делопроизводству можно расходовать не более 15 процентов суммы, вырученной с продажи залогового имущество, — пояснил он. — В некоторых случаях эти 15 процентов составляют один только земельный налог и прямые расходы, связанные с заложенным объектом, а на оплату работы управляющего ничего не остается».
Сейчас цель банкротного делопроизводства — выяснить причину неплатежеспособности — остается, по словам Хермета, невыполненной.
«Мы можем говорить об ответственности правления и обо всем другом, но если у нас нет денег для ведения банкротного делопроизводства, то эта ответственность остается невыясненной.
Сейчас имеющееся имущество просто продается, и для того, чтобы заниматься другими вещами, не остается возможностей, поскольку банки не заинтересованы в этом. Меньше стало уголовных дел и меньше стала ответственность членов правления», — сказал он.
Хермет привел пример, рассказав, как в Пярну было продано заложенное банку имущество. «Я продал недвижимость, и с этого банк получил свои деньги, однако управляющий сделал свою работу бесплатно, и даже намного заплатил сверху», — сказал он.
Из-за кредитов, щедро выдававшихся во время экономического бума, сами банки зачастую попадают в такую ситуацию, что им ничего иного не остается, кроме как продать банкротное имущество самому должнику, при этом они сами дают должнику кредит, чтобы тот смог выкупить недвижимость.
Например, после банкротства дорожно-строительной фирмы MKV владельцы фирмы создали новое предприятие Stoneron. Новая фирма выкупила инвентарь обанкротившейся фирмы и с разрешения банка продолжила использование офисного здания.
Потом Stoneron тоже обанкротилась. Но и тут следует отдать должное терпению SEB — в прошлом году недвижимость того самого MKV была продана тем же самым владельцам Stoneron.
Имущество — в аренду
Банкротный управляющий MKV Вели Краави сказал, что он неоднократно пытался продать находящееся в Раэской волости офисное здание, но желающих купить его так и не нашлось.
«В конце концов владельцы обанкротившейся фирмы сумели договориться с SEB и выкупили недвижимость, — сказал Краави. — У банка были большие трудности с этим объектом (в промышленном парке были построены огромное офисное здание и помещения для обслуживания техники), потому что эта недвижимость никого не интересовала. Банк особо не хотел с ними договариваться, но в конце концов понял, что выбора нет».
Таким образом, банк SEB сам дал фирме Микка Мутсо и Мартина Кярнера, владельцам обанкротившихся MKV и Stoneron, заем, чтобы она могла выкупить недвижимость у той самой фирмы, которую они довели до банкротства и которая осталась должна банку.
Член правления Merko Ehitus Андрес Агукас, комментируя банкротство MKV и Stoneron в передаче ETV «Очевидец», сказал, что маленький долг — это проблема человека, а большой — проблема банка. «Такое новое начало возможно только в том случае, если удается добиться какого-то соглашения с банком», — добавил он.
Арендные договоры тоже являются растущей тенденцией в эстонских схемах банкротства. Например, в марте обанкротилась торгующая фруктами фирма Rigual, однако ее владельцы открыли новую фирму Viljade Maailm, которая взяла имущество Rigual в аренду.
А предприниматель Рейн Кильк перед банкротством сдал в аренду имущество Werol Tehased, в аренду также было сдано находящееся в Тарту на Рингтеэ имущество хлебного завода, которое от фирмы Pere было передано фирме Pere Pagar.
Несмотря на то, что теоретически такие сделки, по мнению знатоков, можно аннулировать, решения Государственного суда свидетельствуют об иной практике. Госсуд занял позицию, согласно которой арендный договор невозможно аннулировать, поскольку при его заключении должник не теряет право собственности на предмет.
Как сказал присяжный адвокат Толстов, по сравнению с 2001 годом Закон о банкротстве все-таки изменился, и теперь можно аннулировать договоры об аренде и съеме, которые вредят интересам кредиторов. «Однако на практике с упразднением таких договоров все-таки могут быть проблемы», — признался он.