Военное кладбище – кусочек Эстонии, который 9 мая посещают с цветами тысячи людей. Какие эмоции приводят людей к подножию самой большой груды цветов в Эстонии, к Бронзовому солдату? Почитание ли это памяти солдат, павших в войне, защита собственного достоинства или что-то еще? Как социолог я решил в этом году поискать ответ на месте, пишет Райво Ветик в Postimees.
Что я увидел? Я увидел сакральный ритуал. Люди, двигающиеся в медленной колонне к памятнику смотрели попеременно то на грустного солдата, то на растущую груду цветов. Эта массовость напомнила мне внутренние дворики домов в так называемом проблемном районе Белфаста, где на крошечной площади находились в прямом смысле слова тысячи национальных флажков.
Я видел достоинство, которое придавало людям то, что они приносили цветы вместе с тысячами других людей. Это вызывает чувство сопричастности, которое на самом деле необходимо всем. Думаю, это примерно то же чувство, что у эстонцев на певческом празднике. Я видел сердечные поздравления с праздником и рукопожатия между старыми знакомыми. Кто-то спросил: как на работе? Да что там, держимся.
Я видел, как формируется протестная самоидентификация. Молодой человек, нагруженный георгиевскими ленточками, раздавал их всем желающим, благодарные люди прикрепляли их на грудь или к сумке, кто куда. Я видел стоявших у памятника в почетном карауле школьников в советской форме. Интересно, в какой стране, по их мнению, они живут? Их не детский преувеличенно суровый вид вызывал легкий страх. О чем они думают?
Я видел, как формируется система ценностей у детей, пришедших с родителями. Система, в которую эстонскость хорошо не вписывается. Сочетание георгиевских ленточек и статного марширования, российских флагов и солнечного праздничного дня создает связи, которые в будущем будут оказывать влияние на мироощущение детей.
Я видел гражданское общество. На сине-черно-белых листовках, направленных против реформы русских школ, было написано: мы хотим активно участвовать в жизни общества, осуществить право определять будущее наших детей и организовать их образование и благополучие во имя благосостояния Эстонии!
Уходя, я видел автомобиль с российским флагом, где на двери со стороны водителя широкой кистью был нарисован советский танк Т-34 времен войны. Подобная бутафория показалась прямой агрессией, которую несколько смягчил украшающий заднее стекло лозунг «На Берлин!».
О чем говорит увиденное? По крайней мере, о двух вещах. Прежде всего, у эстонских русских возникло гражданское общество, исходящее с самого глубокого, корневого уровня. Помимо объединения «Русская школа Эстонии» и комитета по распределению георгиевских ленточек в мероприятии 9 мая участвовали несколько новых организаций – «Русская пробежка», «Молодое слово» и т.д. Активность гражданского общества в демократическом государстве, если оно, конечно, не потемкинская деревня, всячески приветствуется. Это хорошо, что люди не считают себя объектом политики, а хотят и сами заниматься политикой.
В одном можно согласиться с объединением «Русская школа Эстонии»: чем больше детей, недостаточно владеющих эстонским языком, в приказном порядке вынуждены изучать предметы на корявом эстонском языке, тем меньше эстонскости попадет в их картину мира.
В то же время у происходящего есть и сильная скрытая сторона. Исследования последних лет подтверждают, что эстонское правительство все больше утрачивает свою так называемую «мягкую силу» в отношениях с русскоязычным населением. Власть правительства выражается все-таки не в том, чтобы краном переносить памятники, а в способности направлять общественное мнение.
Бронзовый солдат стал центральной точкой протестной самоидентификации, которая по сравнению с прежним объединяет значительно большее количество людей. Пять лет назад премьер-министр утверждал, что перенос памятника показал, кто принимает решения в Эстонии. На самом деле, произошло обратное: одноразовая акция показной решимости с точки зрения стратегических интересов эстонского государства был ослаблен чрезвычайно важный источник власти.
В долгосрочной перспективе безопасность эстонского государства больше всего зависит от включения русскоязычного населения в число «наших», формирующих народ Эстонии в качестве равноправного партнера. Военное кладбище – кусочек Эстонии, а люди, считающие бронзового солдата важным, - это наши люди. Почему бы не возродить появившуюся пять лет назад инициативу эстонского правительства приносить к годовщине окончания войны цветы к подножию Бронзового солдата? Что случилось бы, если бы среди тысяч других цветов там были бы и цветы от руководителей эстонского государства?