Кто приносит цветы к памятнику солдату?

Райво Ветик Фото: SCANPIX

Что же на самом деле происходит каждый год 9 мая у Бронзового солдата, решил выяснить профессор сравнительной политологии Таллиннского университета
Райво Ветик и отправился к памятнику на Военном кладбище. Увиденное заставило его задать другой вопрос — что бы произошло, если бы среди тысяч других цветов около памятника были бы и цветы от руководителей государства?

Военное кладбище — это кусочек эстонской земли, куда 9 мая приходят тысячи людей с цветами. Какое же чувство заставляет людей каждый год возлагать к Бронзовому солдату на Военном кладбище в Таллинне море цветов?

Поминовение ли это павших на войне воинов, защита собственного достоинства, протестная идентификация или же что-то другое?
Как человек, изучающий процессы, происходящие в обществе, в нынешнем году я решил найти ответ на этот вопрос на месте событий. И что же я увидел?

Я увидел священный ритуал. Колонна людей медленно двигалась по направлению к монументу, и люди всмат­ривались в скорбящего солдата, у ног которого все росла и росла груда свежих цветов. Масштабность всего этого действа вызвала у меня в памяти картину внутренних двориков в т.н. проблемном районе Белфаста, где на очень небольшой территории были вывешены в прямом смысле тысячи национальных флажков.

Я увидел достоинство в лицах людей, которые клали принесенный ими цветок рядом с тысячами других. Так возникает чувство единства, в котором на самом деле нуждаются все. Я думаю, что примерно то же самое чувствуют эстонцы, съезжаясь со всей Эстонии на Певческий праздник.

Я видел, как люди поздравляли друг друга с праздником, как старые знакомые обменивались рукопожатием. Кто-то спросил: как дела на работе? Да ничего, как-нибудь выдержим.
Я видел, как формировалась протестная идентификация.

Молодой человек с георгиевскими ленточками в руках раздавал их всем желающим, благодарные люди прикрепляли их на грудь или на сумки, кто куда. Я видел школьников, стоящих в почетном карауле возле памятника в форме советских солдат. Интересно, в какой стране они, по их мнению, живут? Их не по-детски напряженные суровые лица производили пугающее впечатление. О чем они думают?

Я видел формирование системы ценностей у детей, которые пришли к Солдату вместе с родителями, и в эту систему ценнос­тей не очень-то вписывалось то, что мы называем эстонскостью. Георгиевские ленточки и выверенный строевой шаг, российские флаги и солнечный праздничный день — все эти комбинации порождают связи, которые в дальнейшем непременно окажут свое воздействие на мировоззрение детей.

Я видел гражданское общество. На сине-черно-белых лис­товках, направленных против реформы русскоязычной школы, было написано: мы хотим активно участвовать в общественной жизни и реализовать свое право определять будущее наших детей и содействовать их образованию и благополучию во имя процветания Эстонии!

Уходя, я заметил автомобиль с российским флагом, на двери которого краской было написано название советского танка военного времени — «Т-34». Подобная бутафория показалась откровенно агрессивной, хотя красовавшая­ся на заднем стекле надпись «На Берлин» несколько смягчала впечатление.

О чем же свидетельствует увиденное мною? Во-первых, в диас­поре эстонских русских появились ростки гражданского общест­ва. Помимо объединения «Русская школа Эстонии» и комитета «Георгиевская ленточка» в мероприятиях по случаю 9 мая приняли участие многие другие организации — «Русская пробежка», «Молодое слово» и т.д.

Активность гражданского общества в демократической стране, если это, конечно, не потемкинская деревня, должна всячески приветствоваться. Это хорошо, что люди не ощущают себя просто объектами политики, но стремятся сами формировать политику.

В одном с объединением «Русская школа Эстонии» можно действительно согласиться: чем больше детей с недостаточным уровнем владения эстонским языком должны будут изучать учебные предметы на ломаном эстонском языке, тем менее эстоноцентричным будет их картина мира.

Вместе с тем у всего происходящего есть и своя скрытая сторона. Исследования последних лет подтверждают, что правительство Эстонии все более утрачивает свою т.н. мягкую силу в отношении русскоязычного населения. Власть правительства выражается все-таки не в переносе монументов, но в способности направлять общественное мнение.

Бронзовый солдат превратился в эпицентр протестной идентификации, вокруг которого объединяется гораздо больше людей, чем это было ранее. Пять лет назад премьер-министр утверждал, что перенос памятника продемонстрировал, кто в Эстонии принимает решения.

На самом же деле случилось обратное — внешняя решительность одноразовой акции, с точки зрения стратегических интересов Эстонии, ослабила крайне важный источник власти.

В долговременной перспективе безопасность Эстонского государства более всего зависит от включения русскоязычной общины в качестве равноправного партнера в понятие «мы», образующее народ Эстонии.

Военное кладбище — кусочек эстонской земли, и люди, приходящие поклониться Бронзовому солдату, — это наши люди. Почему бы не возродить инициативу, возникшую пять лет назад благодаря правительству Эстонии, и не отнести в честь дня окончания войны цветы к подножию Бронзового солдата?

И что бы произошло, если бы среди тысяч других цветов там были бы и цветы от руководителей государства?