Волшебная борода Аладина

Без скандала эти два наделенных убойным и непристойным чувством актуального юмора художника просто жить не могут. Для промоушена будущей картины Саша Барон Коэн явился на «оскаровскую» церемонию в мундире и черной бороде Аладина и высыпал на красную дорожку из погребальной урны пепел Ким Чен Ира. (Надеюсь, поддельный.)

Собирательный портрет тиранов
Картина начинается с посвящения «светлой памяти Ким Чен Ира». Герой неутомимого Саши рвется к атомному оружию и напропалую врет, что обзаводится им в мирных целях, как бесноватый иранский вождь Ахмадинежад. Манерами он неуловимо напоминает «невинно (?) убиенного» Каддафи.

Китель его украшен невероятным количеством орденских планок, заставляя вспомнить незабвенного Леонида Ильича Брежнева. Малолеткой уже носил генеральский мундир, как юный сын Лукашенко.

Он проявляет нездоровый интерес к языкознанию, как Сталин, и заменил многие слова в вадийском языке на «аладин», как Туркменбаши, который давал месяцам свое имя, имена своей матери и прочей родни.

Кроме того, он лучший киноартист своей страны и победитель собственных олимпийских игр: соперников по спринтерскому бегу элементарно отстрелял прямо на дистанции стометровки.

Да еще и невероятно инфантилен: знания о мире черпает из «мультиков». Но в то же время гиперсексуален: трахает все, что движется (по легенде, этим отличался Берия), но предпочитает голливудских звезд. (Тут авторы вставили камео с Меган Фокс).

Одним словом, Ларри и Саша втиснули в образ Аладина все, что известно о диктаторах. (Вот только вегетарианцем и противником алкоголя, как Гитлер, его не сделали, но ведь ислам вообще запрещает алкоголь!) И добавили — для пущего смеха — то, что о них пока не известно.

Интрига в духе Марка Твена
По-настоящему картина начинается с приезда Аладина на Генеральную Ассамблею ООН, где он должен объявить, что раскаивается в своих преступлениях и собирается установить в Вадии демократию.

Демонический «серый кардинал» диктатора, его дядя полковник Тамир (блестящая работа Бена Кингсли!) собирается устранить Аладина, заменив его совсем уж придурковатым двойником, и править за спиной двойника самому, а природные богатства страны сбыть «Газпрому», «Бритиш Петролеум», а также американским концернам и коммунистическому Китаю.

Естественно, диктатор спасается от неминуемой гибели (следует уморительный диалог с потенциальным убийцей: тот демонстрирует Аладину пыточные орудия, а сильно продвинутый в этой области адмирал-генерал объясняет своему мучителю, что арсенал того безнадежно устарел и явно приобретен на дешевой распродаже).

Но Аладин лишается мундира и без бороды, превращаясь в симпатичного оборванца, в больших глазах которого видна вся мировая скорбь то ли умученного диктатурой вадийского народа, то ли того богоизбранного народа, к коему принадлежит Саша Барон Коэн. В бороде-то вся сила диктатора! (Как у пушкинского Черномора!)

Тут начинаются невероятно смешные и отчасти непристойные вариации на тему «Принц и Нищий» (см. роман Марка Твена).

Пока придурковатая марионетка изображает Аладина, тот скитается по пугающему неизвестностью Нью-Йорку, совершает глупости и, наконец, находит защитницу в лице феминистки, диссидентки и воительницы против расизма Зои (Анна Фэрис).

Как и у Твена, все заканчивается более чем благополучно, только твеновский принц Эдвард, побывав в шкуре простолюдина, заметно изменил свое мировоззрение, а Аладин, вернувшись в Вадию, лишь чуть припудривает свое деспотическое правление золотым порошком «демократии».

И превращается в законно избранного президента, получив на выборах 98,4% процента голосов. (Как Рамзан Кадыров.)

И деспоту можно посочувствовать
Сатира должна быть уничтожающей. Особенно — сатира на тирана. Но именно этого авторы картины не достигли. Обаяние Саши Барона Коэна (а без омерзительной бороды он очень симпатичен) размывает образ Аладина.

Гораздо сильнее прозвучала идущая вторым планом, но невероятно актуальная сатира на США и прочие высокоцивилизованные страны, которые пытаются насаждать в исламских государствах экспортный вариант демократии.

Примерно с таким же рвением и успехом, с каким Хрущев насаждал в СССР кукурузу. (Будем справедливы, СССР до своего распада аналогичным образом экспортировал социализм к «друзьям», которые бессовестно доили его казну, результаты были такие же.)

Почему-то все «демократические революции» в этих странах приводят в лучшем случае к неуправляемому бардаку (который творится нынче в Ираке и Афганистане), а в худшем — к еще более кровавой диктатуре, да к тому же замешанной на исламском фанатизме.

Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви по сравнению с аятоллой Хомейни и, тем более, Ахмадинежадом кажется мягким и разумным правителем. Королевская династия Афганистана куда симпатичнее талибов.

Ливия при Каддафи, который, конечно, не был агнцем, отличалась завидно высоким жизненным уровнем, теперь она впадает в разруху.

Понимаю, что это звучит неполиткорректно, но, очевидно, для каждой страны существует свой оптимальный режим правления.

Демократия работает там, где она органически вырастает из местных традиций, из уровня сознательности населения и из понимания элитой, что на ней лежит колоссальная ответственность, как материальная, так и этическая. Там, где этого нет, выбирать приходится между относительно просвещенной тиранией и властью бесноватых фанатиков.

Таков неутешительный вывод. Но прийти к нему можно, только если ты не запутался в густой бороде адмирал-генерала Аладина.

Это подтекст картины. А если не заходить слишком глубоко, то вы получите полтора часа почти непрерывного утробного смеха над абсурдными, трагикомичными и непристойными ситуациями, на которых Ларри Чарльз и Саша Барон Коэн большие мастера.

РЕЦЕНЗИЯ

«Диктатор» («Dictator»)
Эксцентричная кинокомедия. CША, 1912.
Режиссер: Ларри Чарльз
Авторы сценария: Саша Барон Коэн, Алек Берг, Дэвид Менделл Оператор: Лоуренс Шер
В ролях: Саша Барон Коэн, Бен Кингсли, Анна Фэрис и др.