Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
/nginx/o/2021/11/24/14221126t1h70ce.jpg)
/nginx/o/2012/06/19/1174814t1h6cef.jpg)
В Эстонии количество колющихся наркоманов не увеличивается, но и не снижается. Единственное, что можно сделать, чтобы сидящих на игле наркоманов не становилось больше, — это проведение разъяснительной работы. Что касается наркоманов со стажем, то — будем смотреть правде в глаза — конец у них один — летальный.
«Обычные кухонные приборы», — говорит заместитель директора Института судебной экспертизы Ивар Притс, кивая на полки, на которых лежат ножи, точилки для ножей, пила Fiskars, перчатки, прочая мелочь. В пластмассовой корзине в углу — одежда в пятнах крови. Посреди помещения два металлических стола, на каждом — исколотые деревянные чурбаны со следами крови. «Когда патологоанатом вскрывает труп, чурбаны подкладывают под шею или под ноги, чтобы не царапать пилой стол», — объясняет Притс. Мы находимся в прозекторской Института судебной экспертизы, где проводятся вскрытия. В воздухе висит сильный трупный запах.
До 20 000 на игле
В прошлом году в Эстонии было зарегистрировано 133 смерти от наркотиков, все они прошли через Институт судебной экспертизы, большинство — через лабораторию в столичном районе Мустамяэ. Сначала тела наркоманов попадают в прозекторскую. Изъяв необходимые пробы — мочи, крови, образцов печени и других тканей — их отправляют в расположенную тремя этажами выше токсикологию. Здесь из «биологического материала» выделяют наркотические вещества. Затем устанавливают, с каким именно веществом имеют дело, чтобы указать истинную причину смерти.
Заведующая химическим отделом института Айме Рийкоя показывает журнал, в котором записаны результаты проб. Пометка «Е» (эст. elav — живой) означает, что проба взята у живого человека, «S» (эст. surnu — мертвый) — у умершего. «Иногда мы не успеваем еще сделать анализ проб для установления наркотического опьянения, полученных у живого человека, как нам доставляют новые пробы, взятые у этого же человека, но уже с пометкой «surnud» (умер)», — говорит Рийкоя.
Статистика о том, сколько в Эстонии наркоманов, отсутствует, никто точно не знает и того, сколько из них колются. Заведующая центром мониторинга наркотиков Аве Талу говорит, что колющихся наркоманов примерно 14 000. Иногда называют цифру 15 000 и даже 20 000 человек.
Сидящие на игле наркоманы предпочитают фентанил (в Эстонии его употребляют массово) и 3-метилфентанил (употребляют практически только в Эстонии), кроме того, также амфетамин, метадон и другие наркотики.
Ко второй категории наркоманов, кроме упомянутых колющихся, которых то ли 15 000, то ли 20 000 человек, относятся все остальные. У школьников, например, наибольшей популярностью пользуется марихуана, их опережают те, кто предпочитает «жидкий экстази» (гамма-гидроксибутират. — Ред.) и кокаин.
Как правило, пути тех, кто колется и кто предпочитает другие наркотики, не пересекаются. В Эстонии самую большую проблему представляют наркоманы, сидящие на игле. Фентанил — очень сильный наркотик, вызывающий зависимость куда быстрее, чем, например, героин, избавиться от фентаниловой зависимости практически невозможно.
Только в двух странах — России и США — фентанила употребляют больше, но ни одна из этих стран и близко к Эстонии не стоит. По этому показателю с нами не могут соревноваться Латвия и Литва, а также Финляндия.
В Таллинне идет бойкая торговля: доза фентанила стоит 25 евро. Попробуем подсчитать: 25 евро доза, 15 000 наркоманов, 365 дней в году, в результате получаем 140 миллионов евро. Конечно, наши расчеты далеки от научных, но они помогают понять масштаб проблемы. Откуда берутся эти деньги?
«В большинстве своем за счет краж, — говорит руководитель службы по борьбе с наркотиками Пыхьяской префектуры Кайдо Кыплас. — Не стану утверждать, что это единственная причина, но когда в прошлом году нам удалось на некоторое время перекрыть канал доставки фентанила в Эстонию, уменьшились и кражи».
Неверно было бы утверждать, что борьба с наркотиками зашла в Эстонии в тупик, но то, что она топчется на месте, очевидно. С одной стороны, сегодня наркотики уже не предлагают открыто. Торговля ушла с улиц, так сказать, в подполье.
Словно день и ночь
Положен конец производству наркотиков в Эстонии, теперь наркотики поступают из-за границы. Полиция сумела довести до суда и доказать вину многих серьезных наркодельцов.
В прошлом году был отправлен за решетку на пять лет наркоделец Артур Быстрика, заработавший на наркотиках миллионы. По словам Кайдо Кыпласа, это дело можно считать знаковым. Примечательно, что у Быстрики не было обнаружено наркотиков, его причастность к наркоторговле удалось доказать иным способом. Словом, полицейские в расследовании дел, связанных с наркотиками, стали настоящими профи.
Но у медали есть и обратная сторона. Хотя в последние годы количество наркоманов стабилизировалось, меньше их не становится. То же самое можно сказать и о наркодилерах, стоит погореть одному, как тут же появляются другие.
Как сказал руководитель криминального бюро Пыхьяской префектуры Прийт Пяркна, в последнее время они много общаются с коллегами в соседних странах, обсуждая, как изыскать новые методы и способы борьбы с наркотиками и наркоманией, чтобы Эстония могла продвинуться вперед в решении этой проблемы. Так, две недели назад в Таллинне побывали наркополицейские из Стокгольма. Можно сказать, что работа эстонской и шведской полиции отличается словно день и ночь, поскольку методы, средства и цели разные.
Во-первых, шведская полиция действует, так сказать, снизу. Полицейские в гражданской одежде хотят по улицам и ищут тех, кто употребляет наркотики. Человека, попавшего в поле зрение наркополиции, берут в оборот: проверяют все контакты в его мобильном телефоне, идут к нему домой, в школу, общаются с друзьями. В полицейское подразделение входит и социальный работник — в Эстонии этого нет. В первую очередь стараются воздействовать на наркомана — наказывая, запугивая, предлагая лечение.
«У нас, по крайней мере среди молодежи, проблемы колющихся наркоманов нет», — сказал руководитель наркоподразделения стокгольмской полиции Томас Лундквист. Его слова следует понимать так: колющиеся наркоманы есть и в Швеции, но в основном это люди старшего возраста.
Эстонская полиция борется с наркотиками в противоположном направлении — сверху. Суровая правда жизни заключается в том, что нашу полицию не интересуют наркоманы и наркодилеры нижнего уровня. «У нас пять человек работают десять дней — и мы берем наркодилера с 60 дозами, но как только мы его берем, пять следующих готовы занять его место», — сказал Кыплас.
Наркоцепочка, идущая сверху вниз, включает от четырех до восьми уровней, два нижних полицию не интересуют. Цель полиции — верхние уровни. Такова суровая реальность. У нас нет средств, возможностей и людей, чтобы заниматься теми, кто употребляет наркотики.
На уровень Швеции
Выходит, наркоманы не являются заботой полиции? Отвечая на этот вопрос, Пяркна сослался на опыт социальных работников и полиции Швеции: там, когда в поле зрения попадает наркоман, с ним начинают работать социальные службы, а не полиция. Возможно, именно по этой причине в Швеции на игле довольно мало новых наркоманов.
По такому пути могла бы пойти и Эстонии. Давайте посмотрим правде в глаза: наркоманы, которые сидят на фентаниле, потерянные люди. Метадоновое лечение наркоманов завязло в проблемах: и судебные эксперты, и полицейские говорят о том, что наркоманы чередуют употребление фентанила и метадона, причем это довольно распространено. Следовательно, метадоном, предназначенным для заместительного лечения, злоупотребляют, из центров по лечению наркоманов он зачастую попадает на черный рынок.
Если бы Эстонии удалось сделать шаг вперед, перекрыть каналы сбыта наркотиков сверху и наладить профилактическую работу с наркоманами снизу, благодаря которой армия сидящих на игле не увеличивалась бы, то в какой-то момент, возможно, вместо 15 000 у нас осталось бы 10 000, затем 5000 наркоманов. Полностью решить эту проблему, наверное, никогда не удастся, но сделать ее менее острой возможно. Только так мы сможем выйти хотя бы на уровень Швеции.