/nginx/o/2012/06/26/1184456t1hfab7.jpg)
Накануне международных форумов в честь Юрия Михайловича Лотмана (90), начавшихся в Эстонии 26 февраля с Таллинна и Тарту (они продолжаются до сих пор, так, 8-10 июня состоялись 4-е Лотмановские дни в Таллиннском университете), из типографии вышел лотмановский номер «Вышгорода» (6, 2011), с которым и познакомились участники таллиннской конференции.
Для нас это было особенно важно, ведь самый первый номер «Вышгорода» сопровождало напутствие последнего интервью Юрия Михайловича. Оно задавало, как понимается спустя годы, одно из главнейших требований к русскому журналу за рубежом — выбор совести, то есть писать по совести.
В этом «Последнем интервью» Юрий Михайлович сказал: «А выбор есть мысль, и ответственность, и несчастье, и счастье. Вот в таком мире нам приходится жить. Проще сделать его казармой, или тюрьмой, или очень хорошим зоологическим садом, где зверей будут кормить и гладить, но все за них решать... Но все-таки жить нам надо в человеческом мире, который накладывает на нас муки выбора, неизбежность ошибок, величайшую ответственность, но зато дает и совесть, и гениальность, и все то, что делает человека человеком...»
Никуда не уехал
В том же интервью Лотман привел немецкую поговорку: «Кто имеет выбор, тот имеет мучение». Добавил: «И наоборот: кто имеет мучение, тот имеет выбор». А до того, диктуя секретарю письмо, кратко, но емко и ясно изложил свои мысли об истине, которая не бывает «для всех», выбор в зависимости от ситуации — сугубо личностный. «Рылеев максимально жертвовал, когда пошел на эшафот, а Пушкин — когда не пошел на эшафот».
В 1920-е годы одних изгнали из новой советской империи, другие бежали в надежде вернуться. (См. в свежем номере «Вышгорода», 3-4, 2012 очерк Эрны Ерохиной об ушедшей из Севастополя в Бизерту русской белой эскадре, или стихи связанного с Эстонией поэта Бориса Поплавского «Столько лет разлуки», или миниатюру Ивана Бунина «Роза Иерихона».)
Исходы «за бугор», аресты, репрессии — с перерывами на «железный занавес» или «оттепель» — продолжались долгие годы. Профессор Лотман догадывался, что каждое его слово, каждая строчка, каждый «контакт» непременно отслеживаются. Но круг его друзей и подопечных, в который входили все новые «подозрительные» лица, расширялся.
В конце 69-го было «зафиксировано», что у него побывала Наталья Горбаневская, участница акции протеста против ввода советских войск в Чехословакию в августе 1968 года. Так что обыски у Лотманов в январе 70-го, всяческие препятствия и ограничения, запреты на публикацию книг и научных работ совсем не случайны. (См. «Непредсказуемые воспоминания» Натальи Горбаневской («Вышгород», 3-4, 2010); отрывок из «Не-мемуаров» Юрия Михайловича Лотмана («Вышгород», 6, 2011).
В 1974-м выдворили Солженицына, взорвавшего «большевицкую» эпоху своим «Архипелагом ГУЛАГом». Заканчивал свой основополагающий труд Солженицын в эстонском «укрывище». Но бывший зэк еще в 63-м встречался в Тарту с Юрием Михайловичем, что «органам» было хорошо известно.
Лотман никуда не уехал, конечно, не только потому, что был под надзором и невыездным, он откровенно опроверг бродившие и за пределами Эстонии слухи о его намерении эмигрировать. Московскому коллеге ответил: «Видите ли... я занимаюсь русской культурой и мое место здесь. Место санитарного врача в бараке. Там, среди клумб, может, оно и приятней, но мое место — в бараке».
Щедрость на письма
Имя Лотмана не сходит у нас со страниц почти все эти 20 лет: специальный выпуск тартуской кафедры русской литературы, лотмановской («Вышгород», 3, 1998), его лекции и статьи, записанные учениками, продиктованные во время тяжкой болезни, по страничкам и строчкам собранные из незаконченного, отклики на книги о нем.
А его удивительная, утраченная нами, щедрость на письма — ученикам, коллегам, друзьям... Из этой щедрости профессор Борис Федорович Егоров «сработал» огромный фолиант «Писем» («Языки русской культуры», Москва, 1997). Адресатов у Лотмана были сотни. Одному Егорову, БорФеду, после его отъезда из Тарту, супруги Лотманы, Юрий Михайлович, ЮрМих, и Зара Григорьевна, отправили несчетное множество писем с нешуточными эмоциями, исповедями и отповедями, серьезными научными предложениями, рисунками, юмором и розыгрышами... Чего там только нет, вплоть до обсуждения фильмов. Их переписка 1962 года опубликована в «Вышгороде» (6, 2011). «Переписка 1954-1965» (первый том — 218 писем) вышла как раз к юбилею Лотмана в издательстве ТлУ (2012, Bibliotheca Ltmaniana).
Лотмановская тематика вновь и вновь будет наполнять таллиннский и тартуский университетские сборники. Вновь и вновь жизненный выбор будут определять «непредсказуемые механизмы культуры» — как предсказывал Лотман. Об этом подумалось на литературной встрече в таллиннской Паэской гимназии в мае, где ученики вместе со своим педагогами устроили замечательное представление. Звучали стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева с комментариями Лотмана. А с экрана вдруг раздавался его голос, смотрели в зал его добрые глаза. Он беседовал с аудиторией, как всегда.
«Вырабатывать душу»
В хрестоматию «Прогулки с музой» (проект «Детский мир в зеркале эстонской классики» поддержало Министерство культуры ЭР, книга выпущена как приложение к журналу «Вышгород», VE, 2012, и предназначена для школников и взрослых, интересующихся культурой Эстонии) включено выступление Лотмана в 1990 году на открытии субботней школы при кафедре русской литературы Тартуского университета «Чему же учатся люди?». Хочется повторить его, может быть, даже оберегающие от потери совести слова.
«Величина вашего круга определяется многими признаками: что вам любопытно, что вы знаете, что вас интересует и — еще один и очень важный — что вам больно? /.../ Когда больно от чужой боли — это и есть самый большой круг, круг культурного человека.
Конечно, нельзя сделать так: я сегодня проснулся, захотел стать культурным и начал сочувствовать униженным и оскорбленным. Так не бывает, и самые добрые намерения здесь не помогут. Надо вырабатывать душу».
Примем это и как пожелание нам, взрослым. У самого Лотмана душа была понятливой, страдающей, вписанной в неимоверно большой круг чужих забот.