9 июля этого года таллиннская «скорая помощь» получила сообщение о том, что в Мустамяэ, на Таммсааре теэ, стоит старый «мерседес», а в автомобиле находится труп.
Семь месяцев террора на глазах у жителей Мустамяэ
1 октября 2012, 00:00
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Когда бригада «скорой помощи» прибыла на место, трупа в машине все-таки не обнаружили, зато доставили в отделение экстраординарной медицины региональной больницы 40-летнюю женщину в крайне тяжелом состоянии. Назовем ее Юлией.
Заражение крови, эксикоз (потеря жидкости в результате поноса и рвоты), голодный отек, пролежни до костей. Еще пара дней, и женщину пришлось бы везти не в больницу, а в морг. Об этом известили полицию, проинформировали социальных работников.
Спустя три дня было начато уголовное расследование. Подозреваемым был признан сожитель Юлии — назовем его Максимом. Дело было заведено по статье о нанесении тяжелого урона для здоровья бездеятельностью. В начале сентября мужчина был арестован.
Равнодушие окружающих
С виду история кажется простой. Бомжи, жили в автомобиле, мужчина не ухаживал за женщиной, и та, голодая и гния в собственных экскрементах и рвоте, постепенно умирала. В ходе дальнейшего изучения дела стали проясняться такие детали, которые просто вынуждают задавать неудобные вопросы.
Довольно скоро выяснилось, что это был отнюдь не первый раз, когда Юлию привезли в реанимационное отделение в Мустамяэ. Там она побывала и десятью месяцами раньше, в сентябре 2011 года. Тогда она тоже была в крайне тяжелом положении — женщина была так жестоко избита, что ее разбил паралич.
Тогда тоже было начато уголовное дело, в котором подозреваемым был тот же Максим. (Следует отметить, что к нынешнему моменту прокурор решил объединить два дела, и в течение пары месяцев дело должно окончательно дойти до суда.)
Но особенно удивительно то, что происходило между избиением и первым предъявлением подозрения и оставлением без ухода и вторым подозрением.
Оказалось, что после того, как в сентябре прошлого года Юлия побывала в отделении экстраординарной медицины региональной больницы, женщина несколько месяцев провела в разных больницах по уходу, на улице Магазийни и в Ярве. В какой-то момент ее направили в Кейласкую больницу по уходу.
Врач написал: женщина нуждается в круглосуточном надзоре, в лекарствах, инвалидной коляске, смене подгузников. Полный инвалид.
Однако в Кейла Юлия так и не попала, поскольку Максим (в то время, в декабре 2011 года, он уже был подозреваемым) пришел и забрал ее.
После этого некоторое время мужчина и женщина жили в Мустамяэ, в съемной квартире на Эхитаяте теэ. Владелец квартиры, который раз в месяц приходил за деньгами, постоянно видел женщину в одном и том же месте, сидящей в одном положении, все больше и больше напоминающей зомби.
Зловоние было ужасающим, но Максим только говорил, что не стоит обращать внимания, и что она — инвалид. Затем парочку выдворили из квартиры, и Максим поселился с Юлией в автомобиле, в том самом «мерседесе», упомянутом в начале этой истории.
Как минимум пару раз к машине вызывали полицию, сообщая, что в ней находится труп. Один раз полиция приехала, но не обнаружила автомобиль.
23 июня Максим (все тот же подозреваемый в избиении и причинении инвалидности) вновь привез Юлию в региональную больницу. Помывшие женщину медсестры решили, что ее состояние настолько тяжело, что ее следует оставить в больнице.
Врач решил иначе, он выписал лекарства, и Максим (который, напомню еще раз, был подозреваемым) опять увез Юлию. Они продолжали жить в машине. Женщина голодала. Женщина болела.
Между прочим, вся эта история развивалась не где-то на отшибе или в лесной чаще — автомобиль стоял посреди Мустамяэ. Например, недалеко от управы части города и социального центра.
Дом на Таммсааре теэ, 139, где стоял «мерседес», из которого 9 июля женщину, наконец, вызволили, тоже расположен рядом с этими учреждениями.
Правда, автомобиль не всегда стоял на одном месте.
В итоге можно сказать, что в течение семи месяцев на глазах многих очевидцев и разных учреждений мужчина просто таскал с собой избитую до инвалидности женщину, и никто не вмешался.
С одной стороны, все ясно. Максим — подонок и негодяй, избивающий женщин. Говорят, что прежняя жена Максима в свое время насмерть замерзла в сугробе. Это свидетельствует о стиле жизни.
В общем, плохой человек, наконец, пойман, и все могут вздохнуть с облегчением. Но совсем другое дело — это то, как в течение этих месяцев себя вели медицинские работники, полиция, прокуратура, социальные работники, управа части города и, наконец, обычные прохожие и очевидцы.
Есть одно простое объяснение. Если покопаться в прошлом Максима и Юлии, то становится ясно, что они и прежде имели дело с полицией, кражами, пьянством. Мать Юлии живет в России, а дочь Юлии ничего не хочет даже слышать о матери. Вероятно, Юлия и сама не сопротивлялась и соглашалась с мужчиной, а может, еще и говорила, что тот иногда заботился о ней, например, принося еду. В общем, не самые примерные граждане.
Выяснить обстоятельства их жизни трудно, да и нужно ли так тщательно изучать ее — ведь есть и другие приоритеты. Все равно надежды нет, а люди и без того упрекают полицию и «скорую помощь», что, мол, для алкоголиков у вас время находится, а кто же поможет примерным налогоплательщикам. Вероятно, и с юридической точки зрения все корректно.
Андрес Санг из Пыхьяской префектуры сказал, что однажды поступило сообщение о трупе в автомобиле, однако, не найдя машину в указанном месте, полиция проверила номерной знак, выяснила, что владелец машины поменялся.
А дальше вроде и нечего было расследовать.
Как сказала Инга Лилль из Северо-Эстонской региональной больницы, когда между медсестрой и врачом возникают разногласия по поводу оставления пациента в больнице, то решение о назначении стационарного лечения всегда принимает врач, основываясь на состоянии пациента, а в описанном случае причины для госпитализации не было.
Двойная мораль
Лилль совершенно обоснованно сослалась на то, что на самом деле больница не располагает полной информацией о пациентах и сопровождающих их лицах — например, того, что на мужчину было заведено уголовное дело, больница просто не знала.
Заведующая отделом соцобеспечения управы Мустамяэской части города Маарика Лиллемяэ тоже сказала, что до них не дошла информация о Юлии.
Зато кое-какие сведения о ней имеются в части города Хааберсти. Это тоже говорит о сложности данного дела: женщину возили в Мустамяэ, а отметка о ней имеется в Хааберсти. Вероятно, она была сделана в связи с тем, что там жил бывший муж Юлии.
Заведующая социального отдела управы Хааберсти Леэло Кукк со своей стороны добавила, что в сентябре прошлого года они пытались помочь Юлии и, например, оплатили ее пребывание в больнице, но когда спросили у женщины, почему та живет с мужчиной, который бьет ее, она ничего не сумела ответить. Вот и выходит, что все вроде что-то делали, работая на своем участке, но на самом деле в течение семи месяцев женщина так и не получила помощь.
Если в этой истории вообще есть мораль, то их две. Во-первых, в самом деле, трудно помочь человеку, который сам этого не хочет. А во-вторых, как сказал один причастный к этому делу человек: «Смотрите, негодяй пойман. И теперь все остальные, кто в течение семи месяцев как-то соприкасался с этой ситуацией, стараются как можно тщательнее умыть руки».
* Юлия осталась жива. Сейчас она находится в больнице. Из Хааберстиского отдела соцобеспечения сообщили, что на позапрошлой неделе они разговаривали с дочерью Юлии, и та, наконец, согласилась взять мать к себе.
Kомментарий
Андра Сильд
прокурор
Я бы не сказала, что тут мы имеем дело с затягиванием. Производство было начато 17 сентября прошлого года, а 6 июня текущего года резюме досудебного производства по уголовному делу уже было в прокуратуре.
До того, как дело успели отправить в суд, начали производство по новому делу, в связи с чем отправка дел в суд в отдельности явно не была обоснована, поскольку они очень тесно связаны друг с другом.
Первое уголовное дело было в полиции в целом восемь месяцев. Внешне это не короткий срок, но следует принять во внимание, что речь идет не о простом уголовном деле на 30 страниц — это объемное расследование, в ходе которого было проведено очень много следственных процедур.