Марина Степнова: русская литература – это русская рулетка

Фото: Тоомас Хуйк

Посетившая Таллинн во время литературного фестиваля HeadRead Марина Степнова публикуется 13 лет, выпустила всего два романа, «Хирург» и «Женщины Лазаря», – и входит в авангард современной русской литературы.

Как признается Марина Степнова, она – человек внутреннего подвига, которому все время кажется, что она недоработала и чего-то недоделала: «Это невидимый миру подвиг. Причем самое забавное, что мир этого подвига не только не видит – он в нем не нуждается. Но ты все равно пыхтишь – стараешься быть настоящим человеком... А книжки для меня – зона абсолютной свободы. Разумеется, в реальной жизни я несвободна, как и все мы: встаю по будильнику, иду на службу, вступаю в неприятные контакты с государством и так далее. Но когда я пишу, я совершенно свободна. И это самое замечательное чувство на земле».

Русская литература – русская рулетка

– Вы публиковали рассказы в литературных журналах с 2000 года, и лишь через пять лет после первого рассказа был издан «Хирург», а еще через шесть – «Женщины Лазаря». Правду говорят, что в России без романов литературную карьеру не сделать?

– Наверное, это правда. Издатели неохотно публикуют сборники рассказов, так что те, кто пишет рассказы, страдают – как и поэты. Но, знаете, можно написать два десятка романов – и не добиться ничего. Русская литература – это русская рулетка: или ты погибнешь, или тебе повезет, звезды так встанут, что у тебя все получится. Честно говоря, я никогда не думала о литературной карьере, о признании. Когда ко второй книжке пришел успех, для меня это была неожиданность, и не скажу, что приятная, – скорее это был стресс, я ведь человек довольно закрытый... Но в общем и целом – да, если вы хотите, чтобы ваше имя прогремело, с романом этого добиться проще.

– Признание вас не интересовало, однако «Женщинами Лазаря» занимались профессиональные литагенты...

– Да, и я на своей шкуре – и на своей книге – прочувствовала разницу. Первую книжку я издала просто: пришла в издательство, у меня взяли рукопись, опубликовали, и никто ею не занимался именно как книгой. Издали – и все. Что ее прочитали критики – это был чистый «тест пяти страниц»: кто-то подошел к полке, открыл книгу, прочитал... Я и сама так книги покупаю. Я матерый читатель, это мое основное дело – читать, поэтому я часто бываю в книжных и понимаю, сколько там книг. Десятки, сотни тысяч. Кому нужна еще одна? Потому, закончив вторую книжку, я была уверена в том, что никому она не нужна...

– Это был настолько лютый неформат?

– Я так думала, да. Книжка на 500 страниц о любви и о семье в самом традиционном смысле с обманчиво простым сюжетом – кто ее издаст? Первый слой в тексте ведь очень простой: как мальчик полюбил девочку, а она его не полюбила, и так два раза подряд, и мальчик старый уже... Я была уверена, что это никому не нужно. К тому же у меня не было и нет литературных связей, я всегда была не то что на обочине литературного мира – за три холма от этой обочины. Вот я и решила отдать книгу профессионалам: если агенты скажут, что ее нельзя издать, положу рукопись в стол и успокоюсь. Я обратилась в агентство «Гумен, Банке и Смирнова», и они поверили в мой текст. В итоге роман попал в редакцию Елены Шубиной. Именно благодаря усилиям Шубиной и моих замечательных агентов книга попала в поле зрения критиков. Литературный критик – это ведь ленивая скотина. Он погребен под десятью тысячами томов и еще одну книгу добровольно читать не будет. Его надо уговорить, соблазнить, заставить. Продвигать книги – это работа, и ничего плохого в этом нет. Ерунду читать не будут все равно, как ее ни раскручивай, а вот когда издательская забота о книге совпадает с читательским интересом к ней, это лучше, чем издать книжку за свой счет – и булькнуть в Лету.

– Вы пишете книги подолгу, потому что честно прорабатываете материал: в «Хирурге» есть история Хасана ас-Саббаха, основателя ордена ассасинов, в «Женщинах Лазаря» внимание уделено науке сталинского периода, для третьего романа вы изучали русскую усадьбу XIX века. Многие ваши коллеги пишут про «сегодня» и не парятся...

– Да, можно написать даже книжку про XI век, не прочитав ни единого документа той эпохи. В конце концов, писатель – это сочинитель, никто не ждет от него достоверности. Главное – создать достоверный мир. Но мне для достоверности этого мира нужны правдивые детали. Я же понимаю, что вру. Изначально любая книга – грандиозное вранье, но люди будут в него верить, они станут переживать за героев. Именно поэтому мне кажется особенно важным не провраться в мелочах. Это ведь еще и уважение к читателю. Где я и где XIX век? Где я и где сороковые годы XX века? Мне самой проще обжить этот вымышленный мир через правдивые детали. И, конечно, работа с архивами сама по себе – чистое наслаждение. Если б еще не писать можно было при этом...

– Бывает так, что материал вам что-то диктует – или вы распоряжаетесь героями как Господь Бог?

– Скорее, герои мной распоряжаются... Да-да, это чистая правда: они поступают по-свински, ведут себя как хотят. Роман, в котором у персонажа есть отведенное ему время и пространство для маневра, – это ведь действующая модель мира в миниатюре. Герой знает, что он родился – и умрет. Поэтому он пытается изо всех сил оттянуть последнюю страницу. Юлит, бедный, со страшной силой... А из документов и мемуаров я беру только детали. Как называлась кукла, как выглядела книжка, сколько стоил фунт махорки и пуд муки...

Нелюбовь, любовь, свобода

– О «Хирурге» отзывались в том числе вот так: «Если не боитесь высокой плотности смертей, жестокости, злости и безразличия на квадратный сантиметр страницы, тогда смело впрягайтесь...» Вы рассчитывали на такую реакцию?

– Нет, честное слово, я не рассчитывала ни на что. Я пишу, потому что обязана это делать. Мне даны определенные способности, и я не могу на них наплевать. Не имею права. К тому же я люблю рассказывать истории, сочинять. Это что-то очень древнее, мне кажется – вероятно, с тех времен, когда наши предки собирались у костра, приходил бродячий сказочник, рассказывал что-то, ему давали миску похлебки. Похлебка исчезла, а потребность осталась.

– Когда «Женщины Лазаря» получили «Большую книгу», можно ли сказать, что вы проснулись знаменитой – и с миской похлебки в руках?

– Если бы я была честолюбивым автором, я бы сказала, что да, я проснулась знаменитой, я прыгаю от радости на постаменте... Но – нет. Я не честолюбива. Конечно, я рада, что книжка нашла своих читателей, но меня лично это не коснулось совершенно. Я живу как обычный, нормальный человек, и окружают меня, к счастью, такие же обычные, нормальные люди. Так что ничего не изменилось: я по-прежнему хожу на работу, я жена, дочь и так далее.

– Многие удивились, что «Хирург», жестокий «роман об абсолютной нелюбви», как вы его назвали, написан женщиной.

– Вообще-то основная работа женщины – излучать свет, да. Но «Хирург» – это была особая задача. В конце концов, когда я пишу, я не мальчик и не девочка, я – автор, ремесленник, честно делающий свою работу. Вы вряд ли найдете отличия между ложками, вырезанными мастером-мужчиной и мастером-женщиной. Нет «женских текстов», есть хорошие книги и плохие книги. Удавшиеся замыслы – и неудавшиеся. Я поставила перед собой задачу написать о нелюбви, о страшном мире, где никто никого не любит. И не думала о том, что читатели придут в ужас. Да, книжка страшная – но такую я и хотела сочинить.

– Ваш первый роман был о нелюбви, второй – о любви. Третий интригует уже своим названием – «Литопедион». О чем он? И что такое литопедион?

– Ох, вот никогда не надо хвастаться, тогда не из-за чего будет краснеть. Дело в том, что я действительно начала писать роман с красивым и мрачным названием «Литопедион». Это довольно страшная вещь. Иногда беременность вдруг начинает идти не так и организм женщины решает, что плод – это инородное тело, от которого надо избавиться. Способов у природы довольно много. Но иногда, очень редко, эмбрион внутри женщины в прямом смысле превращается в камень, потому что происходит замена его тканей кальцием. Вот такой окаменевший плод – это и есть литопедион. Иногда он выходит естественным путем, а иногда остается внутри на всю жизнь и обнаруживается только после вскрытия, и все это время женщина остается бесплодной, потому что место у нее внутри занято: там – каменный ребенок, умершая мечта внутри человека. Это очень сильная метафора. В медицине много сильных метафор...

– А потом планы изменились?

– Я думала, что история будет такой же длинной, как в «Женщинах Лазаря», начала с XIX века, написала большой «усадебный» кусок, совсем было закопалась в цветущие вороха, стала рассказывать о книге в интервью... и тут, как обычно, все поменялось. Я поняла, что пишу совсем другую книжку. Не про мечту, а про свободу. И действие в этой книжке происходит здесь и сейчас. А XIX век и литопедион – это, наверное, будет следующая книга. Или не будет. Эх, не надо было мне рот разевать... (Смеется.)

Прочитала «Безымянную звезду» – и заплакала...

– Насколько ваша работа – шеф-редактор в мужском журнале «XXL» – помогает вам в писательской деятельности? Кое-кто считает, что «сотрудникам глянцевых изданий противопоказано писать книги, да и вообще писать...»

– Есть такое мнение, да. По большей части я не журналист, я редактор, то есть делаю из сосен телеграфные столбы, увечу либо приукрашиваю чужие тексты. Редакторский опыт помогает: ты учишься быть и безжалостным, и осторожным. Нельзя тексту отрезать голову – он умрет, – но ручки-ножки подровнять, причесать – это да. Работая со своим текстом, ты поступаешь точно так же. Да, теоретически журналистика может помешать стать писателем. Когда ты пишешь много текстов на заказ и их все публикуют, может возникнуть иллюзия, что ты уже мастер, что тебя будут читать. Но в остальном это нормальная работа. Журналистика вполне совместима с сочинительством. Должны же мы что-то есть, правда? Что, если мы пойдем мести улицы и мыть тротуары, то станем писать лучше?..

– Художник должен быть голодным?

– Труд профессионала должен быть оплачен. Мы же не из розетки все это берем. Ты думаешь, пропускаешь что-то через себя, страдаешь. Мало кто умирает от счастья, когда пишет, а если такое и бывает, то на пять минут – и потом ты этот кусок выкидываешь. Обычно настоящее сочиняется со скрипом... Я бы не хотела стать писателем-миллионером и превратиться в проект. Ты становишься рабом, заложником, ты должен выдавать книжку или две в год, потому что публика хочет есть мороженое в промышленных объемах. Невозможно не начать халтурить! Я предпочитаю получать честное жалованье – и писать в том ритме, в каком пишу, и только о том, о чем хочу.

– Вы, кроме прочего, переводчик с румынского – и перевели «Безымянную звезду» Михая Себастьяна. Это какой-то новый перевод? Пьеса ставилась в СССР с 1950-х годов, был фильм Михаила Козакова 1978 года...

– Да, в пятидесятые годы пьеса была переведена Ильей Константиновским, прекрасным переводчиком, у которого был один недостаток: русский был для него неродной язык. А переводить на неродной язык – это всегда неправильно. Ты можешь не очень хорошо знать язык, с которого переводишь, но с этим всегда можно разобраться. Но язык, на который ты переводишь — это должен быть язык твоей жизни. Еще в старом переводе «Безымянной звезды» были купюры – то ли цензура поработала, то ли переводчик сам что-то убрал. И пьеса из тонкой и лирической превратилась в комедийную. По ней-то и поставил фильм Козаков. Я сама этот фильм очень любила, пока не прочла пьесу в оригинале – и теперь фильм смотреть просто не могу. Кстати, именно благодаря этой пьесе я выучила румынский. Вернее, поняла, что выучила — когда дочитала на занятии последний акт и расплакалась прямо в аудитории. Этот перевод стал моим дипломом в Литературном институте. Потом он каким-то неведомым мне способом попал в репертуарные списки — и пьесу стали ставить. Я, кстати, за перевод не получила ни копейки, хотя пьеса идет в этом переводе во многих театрах и нисколько не жалею. И режиссерам хорошо: есть две трактовки. И я довольна. Эта пьеса того стоит.

– Кого из современных русских писателей вы порекомендовали бы прочесть в первую очередь?

– Михаила Шишкина. «Письмовник» – это, по-моему, его лучшая книга, не просто русская литература – большая литература, зенит мастерства. Я очень люблю Захара Прилепина. И, конечно, невозможно представить себе современную русскую литературу без Дмитрия Быкова... А вообще я очень люблю классиков. Бёлль, Фолкнер, Набоков, Воннегут, Толстой – это то, без чего жить невозможно.

– Вы сказали в одном интервью: «Я слишком много думаю. Для женщины – большой недостаток». Почему так?

– (Смеется.) Конечно, я шучу. Просто многие мужчины в России снисходительно относятся к женщинам, которые пишут книжки. Они считают, что бабы – дуры и ничего не могут. Разве что яичницу пожарить. Я не пытаюсь с этим бороться – когда ты с чем-то борешься, легко забороться, зайти далеко и оказаться, упаси боже, в стане феминисток. Вот уж кому следовало бы сесть и хоть немного подумать... А я предпочитаю иронизировать.

– Вы опубликовали электронный сборник рассказов. Что вы думаете о перспективах электронного книгоиздания?

– Я думаю, за Интернетом будущее. В конце концов, покупать в сети — это очень удобно, я сама предпочитаю заказать что-то по интернету, чем ходить по московским магазинам. Когда люди привыкнут платить за электронные книги, когда их цена станет адекватной, я думаю, все наладится. Просто сейчас в России люди относятся к книгам как к чему-то, что принадлежит всем... Я лично не нервничаю по тому поводу, что мои книжки сразу появляются на пиратских ресурсах, но если за это когда-то будут платить – лишняя порция мороженого не помешает.

Справка «ДД»:

Марина Львовна Степнова родилась в 1971 году. С 10 до 19 лет жила в Кишиневе, училась на филологическом факультете Кишиневского университета, затем перевелась на факультет перевода в Литературный институт им. Горького в Москве. По образованию – переводчик с румынского, в аспирантуре изучала творчество А. Сумарокова.

С 2000 года публикует рассказы. Автор романов «Хирург» (2005; вошел в лонг-лист премии «Национальный бестселлер») и «Женщины Лазаря» (2011; лауреат «Большой книги», входил в шорт-листы премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна»).

Работала в журнале «Телохранитель», в настоящее время – шеф-редактор журнала «XXL». Перевела с румынского пьесу Михая Себастьяна «Безымянная звезда».