Новогодним подарком любителям музыки стал сольный концерт молодого российского пианиста Филиппа Копачевского, состоявшийся в начале января в столичном концертном зале «Эстония».
Филипп Копачевский: иногда я чувствую себя человеком из XIX века
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Я люблю всю музыку, которую играю, – говорит Филипп. – А ту, которую не люблю, стараюсь не играть. Если произведение открывается не сразу, я пытаюсь его понять, проникнуть вглубь, в самую суть – и наступает момент, когда музыка начинает мне нравиться и мы с ней становимся единым целым».
И правда, невозможно усомниться в искренности слов Копачевского. Как и в искренности его игры – живой, романтически взволнованной, вдохновенной. Играет ли он Равеля, Шостаковича, Моцарта, Чайковского или – как у нас в Таллинне – Шумана и Шопена, Брамса и Яначека, музыкант с первых же нот заставляет себя слушать. Красивый певучий звук, тонкая нюансировка, яркая, почти зримая образность, филигранная техника...
Наша беседа состоялась после таллиннского концерта, прошедшего с огромным успехом. Для Филиппа это не первая встреча с нашей публикой – в 2011 году пианист приезжал в Таллинн с Владимиром Спиваковым и Национальным филармоническим оркестром России. Минули годы, и юный, подающий надежды студент консерватории стал солистом Московской филармонии, участником программы «Звезды XXI века». Его гастрольный график впечатляет: это и города России от Москвы до Владивостока, и страны Европы, Северной и Южной Америки, Япония... В репертуаре 24-летнего пианиста – музыка разных эпох и стилей вплоть до сочинений композиторов XX века. Особое место в репертуаре Филиппа занимает романтическая музыка – Шопен, Шуман, Лист, Брамс...
О Шумане, Библии
для пианистов и о балете
– Судя по стилю игры и программе концерта вы – романтик по мироощущению?
– Сложно сказать, но романтика мне, действительно, очень близка. Более того, иногда я чувствую себя человеком из XIX века. И литературу, и живопись люблю именно этого периода.
– У вас никогда не возникало желания перенестись, пусть мысленно, в Россию XIX века?
– Бессмысленно желать того, что невозможно. Я люблю наше время. Оно замечательное, очень интересное. А романтику можно найти всегда и везде. Вот я сейчас играл романтическую музыку – значит, есть что-то романтичное и в нашем времени. Ведь музыка живет во времени. Это такое же явление природы, как облака, как листья на дереве...
– Слушая «Карнавал» Шумана в вашем исполнении, я думала, что это ведь и ваш мир – яркий, многоцветный, образный, полный контрастов. Вы много играете Шумана?
– Шуман – один из моих любимейших композиторов, и я играю его с большим удовольствием. Мир его музыки чрезвычайно разнообразен. Роберт Шуман бывает и очень тонок, и прямолинеен – как, скажем, в «Марше давидсбюндлеров» в конце «Карнавала». Он постоянно бросается в крайности: пламенный, страстный Флорестан и диаметрально противоположный мечтательный, лиричный Эвзебий – две его сути, это, можно сказать, музыкальный автопортрет Шумана. Его жизнь была полна крайностей – сумасшедшая любовь, семейное счастье и трагический конец, болезнь, безумие... Думаю, что если бы все в его жизни было гладко и благополучно, он бы не был столь эксцентричным в творчестве – как, например, в «Крейслериане». Каков человек, такова и его музыка. В отличие от Шумана у Шопена, тоже романтика, все сбалансировано, все в гармонии.
– Рахманинов называл произведения Шопена «Библией для пианиста» и сам играл Шопена почти каждый день. Почти половину программы вы отдали Шопену. Что для вас значит его музыка?
– Я много играю Шопена – и соло, и с оркестром. Несколько лет назад записал в Японии диск с произведениями Шопена... Да, принято говорить о музыке Шопена как о Библии фортепианного искусства. Это и в самом деле так. Но, на мой взгляд, Шопен не просто постиг сущность фортепианного исполнительства – он вышел за его рамки и устремился к чему-то высокому, прежде недосягаемому, некоему идеалу.
– У вас был интересный опыт, связанный с музыкой Шопена: вы участвовали в постановке балета Without на его музыку в Мариинском театре. Сложно было?
– Я с большим удовольствием участвую в этом спектакле, который поставил Бенджамин Мильпье – многие знают его по фильму «Черный лебедь», в котором он как хореограф ставил танцы для своей жены, актрисы Натали Портман. Российская премьера балета состоялась в 2012 году, а скоро я буду играть Without в Нью-Йорке. Это балет о любви и ее потерях. На сцене пять балетных пар, танцующих под композицию из 15 пьес Шопена: прелюдий, этюдов... Считается, что в балетном спектакле музыканту приходится все время подстраиваться под артистов. Я этого не заметил. Танец в Without поставлен так хорошо, что идеально подходит музыке Шопена и оставляет пространство для самовыражения пианиста.
На одной волне со Спиваковым и Гиндиным
– Что вам больше по душе – игра соло, или с оркестром, или камерное музицирование? Недавно вы сыграли с Александром Гиндиным, и он весьма лестно отозвался о вас, а ведь раньше Гиндин играл с таким выдающимся пианистом, как Николай Петров. Вы собираетесь продолжить сотрудничество с Гиндиным?
– Безусловно, если будет такая возможность. С Александром Гиндиным мы сыграли несколько интересных концертов. Он – замечательный, чуткий музыкант, с которым легко и приятно работать. В ближайшем будущем мне предстоит дуэт с другим прекрасным пианистом, ассистентом профессора Сергея Леонидовича Доренского, профессором Павлом Тиграновичем Нерсесьяном (педагоги Копачевского в Московской консерватории – Т.У.). С ним у нас тоже был совместный концертный опыт, и мне очень приятно, что сотрудничество продолжается.
Что касается игры с оркестром или соло, я равно люблю и то, и другое. Игра с оркестром позволяет испытать непередаваемое ощущение сотворчества очень многих музыкантов, но это возможно лишь в случае, если пианист, дирижер и оркестр настроены на одну волну, буквально дышат в унисон. Сольный концерт – это совсем иное, здесь музыкант на сцене – воплощение одиночества. Ему важно наладить контакт с публикой, особенно – добиться тишины. Порой сделать это непросто, но все в наших руках.
– Я не ошибусь, если скажу, что важную роль в становлении вас как музыканта – кроме, разумеется, ваших родителей-музыкантов и педагогов – сыграл Владимир Спиваков?
– Владимир Теодорович до сих пор играет очень большую роль в моей жизни – уже четыре года мы с ним сотрудничаем как с дирижером Национального филармонического оркестра России и «Виртуозов Москвы». Для меня всегда огромное удовольствие выступать с маэстро: он фантастический музыкант, который во многом мне помог, к тому же он – превосходный наставник: каждое совместное выступление с ним многое дает мне как музыканту. Я играл на его фестивалях и в Кольмаре, и в Перми. Он приглашает меня на свои концерты в Москве, в Сочи. Для меня это большая честь.
– Вам ведь посчастливилось общаться и играть с Ростроповичем?
– Когда мне было 11 лет, я стал стипендиатом Фонда Ростроповича. Тогда Мстислав Леопольдович возил нас, юных музыкантов, по всему миру. Мы выступали в Вигмор-холле в Лондоне, в зале Гаво в Париже. А самое главное – у нас была возможность с ним общаться. Мстислав Леопольдович был замечательным человеком, теплым и простым в общении. Однажды мне довелось играть с оркестром под его управлением Второй концерт Шопена. Он интересовался моими композиторскими задатками – лет в 13-14 я писал оперу, струнный квартет... Сейчас я этим уже не занимаюсь. Чтобы сочинять, нужно целиком погружаться в эту работу, сочинение музыки не терпит дилетантства.
– Вы не пробовали делать фортепианные транскрипции?
– Они тоже требуют много труда и времени. Есть эталонные фортепианные транскрипции, но их не так уж много, большинство принадлежит Листу, Гинзбургу, Горовицу, Амлену. Но есть шедевры, к которым, как мне кажется, нельзя прикасаться: они написаны для оркестра и в фортепианном переложении будут уступать оригиналу. Только если я буду уверен в том, что моя транскрипция не хуже оригинала, я за это возьмусь.
Пярт, Гессе и мольберт
– Где-то я прочитала, что вы играете музыку Арво Пярта...
– Да, я играл Пярта, но только одну пьесу – «Зеркало в зеркале». Это абсолютно гениальная музыка! Пьеса длится восемь минут – и все эти восемь минут ты словно в другом измерении. Недаром Альфонс Куарон взял ее в свой фильм «Гравитация» – эта пьеса звучит в сцене невесомости... Я люблю современную музыку и по возможности стараюсь включать ее в свой репертуар. Среди ныне живущих композиторов – немало замечательных, скажем, Вячеслав Артемов.
– Приезжайте к нам играть Пярта! И Чайковского – в юбилейный, 2015 год, когда будут отмечать 175-летие со дня рождения Петра Ильича, это было бы уместно. Кстати, не собираетесь ли вы снова, спустя четыре года, вступить в эту бурную, непредсказуемую реку под названием «конкурс Чайковского»?
– Благодаря Московской филармонии у меня сейчас очень насыщенная концертная жизнь. Много выступлений проходит под эгидой юбилея Петра Ильича: в моей программе есть Первый и Третий концерты, «Времена года», многое другое. Это замечательная музыка! Я рад, что у нас широко отмечается юбилей гениального Петра Ильича. И конкурс должен стать лицом юбилейного года. Но об участии в нем я еще не успел подумать.
– При столь загруженном графике выступлений остается ли у вас время на что-то, кроме музыки? Говорят, вы книгочей. Кто и что входит в круг вашего чтения?
– Из русских писателей – Чехов, которого я готов перечитывать без конца. Из зарубежных – Герман Гессе, особенно «Степной волк» и «Сиддхартха». Из современных писателей отмечу Макса Фрая, создавшего увлекательный фантастический мир, в который погружаешься моментально. Как в детстве – в «Гарри Поттера» Джоан Роулинг.
– Есть ли у вас какое-то увлечение, хобби?
– Пожалуй, это живопись, хотя я не стал бы называть ее серьезным увлечением – чтобы заниматься чем-то по-настоящему, нужно располагать временем. В связи с плотным гастрольным графиком у меня его немного, но в данный момент живопись – это то, что по-настоящему меня занимает. Недавно жена подарила мне мольберт и масляные краски – раньше я рисовал только акварелью и акрилом. Рисую пейзажи, абстрактные композиции... Между прочим, вдохновением для одной из моих картин послужила поездка в Таллинн.
Справка «ДД»:
• Филипп Копачевский родился
22 февраля 1990 года в Москве в семье музыкантов: мать – скрипачка, отец – флейтист.
• Учился в Центральной музыкальной школе (класс К. Шашкиной), затем –
в Московской государственной консерватории, которую окончил в 2013 году (класс проф. С. Доренского). Ныне –
аспирант МГК.
• Лауреат восьми международных конкурсов, в том числе X международного конкурса пианистов им. Шуберта (Германия), конкурса Le Muce (Италия), конкурса имени Владимира Крайнева (Украина), XV международного конкурса имени Хосе Итурби (Испания).
• Солист Московской государственной академической филармонии. Участник программы «Звезды XXI века».