Ребенок Розмари?

Фото иллюстративное Фото: Panther Media/Scanpix

Отчаявшаяся мать, которую избивает ее несовершеннолетний сын, считает, что ребенка зомбировали в социальных сетях. После того как мы углубились в историю этой семьи, выяснилось, что все гораздо безумнее и страшнее.

«Сыну промыли мозг, он стал одержимым», – считает Елена, мир которой перевернулся три года назад. Именно тогда ее добрый, отзывчивый мальчик плотно подсел на одну из сетевых игр и превратился в другого человека. Мать мучительно пытается понять причины этого превращения – и мечется от одной невероятной версии к другой. Масла в огонь подлила опубликованная недавно громкая статья в «Новой газете», в которой утверждалось, что в VKontakte действует секта, пропагандирующая подростковые суициды. Потом, разумеется, выяснилось, что на самом деле никакой секты не существует и что самоубийства не имели непосредственного отношения к деятельности интернет-групп. Но для матери, находящейся на грани, это было уже неважно. Она считает, что в социальных сетях над подростками ставят эксперимент, который сейчас угрожает жизни ее ребенка и ей самой.

Изгнание дьявола

Чтобы понять происходящее в этой семье, необходимо совершить небольшой экскурс в прошлое – в то время, когда Андрей только появился на свет (имена героев изменены, настоящие редакции известны). Вскоре после рождения ребенка выяснилось, что он тяжело болен. Отец, узнав о патологии,  отказался от мальчика и в дальнейшем практически не принимал участия в его жизни. Елена стала матерью-одиночкой и принялась всеми способами бороться за здоровье сына.

Последующие годы – это бесконечные походы к врачам, постоянные поиски школы, в которой ребенку бы было комфортно, борьба с учителями, врачами, государством. Андрей перенес множество операций, стоивших баснословных денег. Нечеловеческие усилия Елены увенчались успехом – ребенка удалось вылечить. Казалось бы, теперь у него было все, чтобы вести нормальную жизнь.

Но нормальной жизни не случилось. Андрей подсел на сетевую игру и увяз в ней полностью, утратив какой бы то ни было интерес к окружающему миру. Он проводил в сети по 18 часов в сутки, остальные шесть спал. Когда просыпался, снова уходил в виртуальный мир. Елена пыталась отобрать у него планшет и телефон, но чем категоричнее были ее требования, тем агрессивнее реагировал сын – крушил мебель, бил люстры, а после очередного конфликта он с размаху ударил мать по лицу кулаком. С тех пор избиения стали повторяться. «Теперь это уже как ритуал», – горько усмехается она.

Что произошло с ее любящим сыном? Версия матери может показаться совершенным безумием, но ее все же стоит привести для понимания того, что происходит. Елена считает, что через социальные сети в психику ее ребенка проникло нечто разрушительное и чужеродное. Какова именно природа этой сущности – тут ее версии простираются от научно-фантастических до мистических. Но суть их такова, что с помощью агрессивного контента VKontakte, Youtube и других социальных сетей детей зомбируют, а особенно восприимчивые к этому информационному потоку становятся одержимыми и в таком состоянии способны на разрушительные поступки.

Елену, пытавшуюся вытащить сына из зависимости от игры, бросало из крайности в крайность. Она водила его к представителям разных конфессий, пыталась изгнать из него дьявола с помощью экзорциста. После первого сеанса экзорцизма Андрей начал вести себя крайне агрессивно. А вскоре после этого впервые ее избил.

Поскольку сын силен физически и Елена живет с ним одна, ее некому защитить. В таком случае единственный разумный вариант – обращение в полицию. Елена подавала заявления – и… тут же их забирала. Сейчас она категорически отказывается обращаться в правоохранительные органы, опасаясь, что сына посадят в тюрьму.

Нужна ли цензура?

Елена настаивает на том, что проблему нужно решать на государственном уровне – путем введения ограничений для пользователей социальных сетей. Она считает, что необходимо внести поправки в 45-й параграф Конституции, в котором говорится, что в Эстонии нет цензуры, и указывает на то, что в Законе о защите детей отсутствует пункт об их защите от психологического воздействия в Интернете. С ее точки зрения, необходимо требовать для допуска в социальные сети регистрацию через ID-карту, что позволило бы видеть настоящий возраст пользователя и блокировать несовершеннолетним доступ к ресурсу.

Регулируется ли у нас деятельность социальных сетей и нужно ли ограничивать доступ к интернет-ресурсам? С этим вопросом мы обратились к советнику правительства по стратегической коммуникации Ильмару Раагу.

«В Эстонии в вопросах пользования электронными ресурсами действует саморегуляция общества. Это значит, что фирмы телекоммуникаций, интернет-порталы и т.д. сами должны учитывать пожелания своих клиентов», – отметил Рааг.

Он подчеркнул, что основная ответственность за то, как пользуются Интернетом дети, ложится на родителей. Сегодня государство не регулирует доступ несовершеннолетних к социальным сетям. Теоретически есть возможность, что доступ к какому-либо порталу будет ограничен, но, как показывает практика, блокирование доступа к тому или иному ресурсу неэффективно, потому что когда есть доступ в Интернет, очень просто найти лазейки и обойти блокировку.

Бороться с неприемлемым интернет-контентом нужно, сообщая об этом контенте владельцам социальных сетей. Они заинтересованы в том, чтобы их ресурс был социально безопасен. Рааг приводит в пример Youtube и Facebook, где достаточно развито модерирование, благодаря чему по просьбе пользователей удаляются страницы, которые оскорбляют чувства других пользователей или действуют на них раздражающе. В том случае, если обычные просьбы не помогают, люди могут объединиться и подать жалобу в суд на какое-то предприятие.

С точки зрения Раага, государство должно принять меры безопасности, чтобы оградить неокрепшую психику от агрессивного влияния Интернета, но это ни в коем случае не должна быть цензура.

«Самым эффективным со стороны государства было бы преподавание критики масс-медиа в школе, чтобы подростки лучше понимали, как функционируют различные социальные сети,  – полагает он. – Сейчас этому учат с переменным успехом, потому что пока не хватает квалифицированных учителей. Но крайне не хотелось бы, чтобы государство встало на путь цензуры, потому что за одним решением последует другое, и тогда крайне сложно будет определить, где находится настоящее зло».

Мальчик с планшетом

Но можем ли мы обвинять во всем Интернет? И психологи, и психотерапевты считают, что деструктивное поведение ребенка все же нельзя объяснить одним лишь влиянием социальных сетей и компьютерных игр. Да, эта связь может прослеживаться. Но есть множество других факторов – прежде всего контакт ребенка с родителями, особенности его нервной системы, наличие заболеваний и т.д.

Мы не смогли выслушать версию Андрея – он был против общения, но нам удалось связаться с его бывшей воспитательницей из специального учебного заведения, где он учился какое-то время, которая и рассказала о том, как вел себя Андрей.

При поступлении ей сразу бросилось в глаза, что он сильно отличается от остальных детей. Подросток все время смотрел в телефон, ни с кем не разговаривал и был полностью погружен в свой мир. По словам педагога, Андрея интересовали не столько группы в VKontakte, как опасалась мать, сколько определенная игра, в которую он все время играл. Он считал, что ему необходимо находиться в этой игре всегда, он просто в ней жил.

Дети сначала обходили его стороной, но потом все же понемногу расшевелили.

«У нас он хоть как-то социализировался, научился смеяться. Но его суждения были уже непоколебимы, он так прижимал руки к груди и искренне недоумевал: «Зачем мне эта учеба? Зачем? Я всего достигну там – в игре»». В учебном заведении ребенок проводил неделю, на выходных отправлялся домой – и играл запоем все выходные, даже по ночам. Мать не могла у него отобрать телефон и планшет и требовала, чтобы это делали педагоги.

«Было совершенно понятно, что это не метод, – говорит воспитатель. – Пробовали, изымали в 10 часов, когда был отбой. Каждый раз это была нервотрепка. Он ныл, скулил и, конечно же, если побеждал учитель, у мальчика происходила вспышка гнева и агрессии. Он был подвержен этим вспышкам, потому что для него игра была как воздух».

Гнев вызывали не только попытки отобрать у него планшет или телефон, но и разговоры о том, что игра приносит ему вред. В школе грешили нравоучениями, и он кидался, кричал, уходил, хлопая дверью. Его раздражали дети, которые мешали ему играть. «Несколько раз он их бил – вскакивал в припадке и бил», – вспоминает воспитательница.

Погружение Андрея в игру было настолько пугающим, что педагоги сомневаются, что обычными методами его оттуда можно вернуть: «Его нужно лечить, как лечат наркозависимых. В домашних условиях – уговорами и запретами его вылечить невозможно. И найти для него какое-то новое увлечение, чтобы его переключить, тоже нереально. Слишком много лет он живет в виртуальном мире».

Срочно к специалистам!

Елена обращалась к психиатрам, но перебирала их с той же непоследовательностью, как перебирала затем религиозных деятелей. Однако Андрею все же успели диагностировать тяжелейшую невротическую депрессию со вспышками девиантного поведения. Что было первично – зависимость или депрессия – на этот вопрос должны ответить специалисты, но очевидно, что у подростка были причины для того, чтобы отвернуться от мира и замкнуться в своей игре. Невероятное количество операций, издевательства сверстников, любящая, но слишком требовательная мать, ожидавшая от ребенка невероятного – таланта, выдающихся способностей – как компенсации всех вложенных в него усилий. Вседозволенность до того, как он пристрастился к игре. Обвинения матери в том, что в нем сидит демон, бесконечные походы к различным священникам и экзорцистам – все это свело бы с ума даже абсолютно здорового ребенка. А что можно говорить о человеке, которого мир отвергал с самого появления на свет?

Как быть в такой ситуации – однозначного рецепта ни психологи, ни психиатры не дают. Все очень индивидуально, и в первую очередь этой семье необходимо проконсультироваться со специалистом.

«Мы не знаем, какова ситуация на самом деле. Спектр нарушений у этого ребенка может быть очень широк. Это могут быть нарушения в поведении, у него может быть депрессия, которая выражается в том, что он сидит в своем компьютере и играет в свои игры. Здесь может быть очень много причин, почему он так себя ведет. Поэтому первое, что должна сделать мать, – это обратиться не к журналистам, а к специалистам – психологам и психиатрам», – говорит руководитель Консультационного центра по проблемам зависимости от азартных игр психолог Пилле-Рийн Кааре.

Детский психолог Наталья Беляева добавляет, что родителям, оказавшимся в подобной ситуации, необходимо научиться быть более гибкими и менее требовательными.  Важно, чтобы ребенок понимал, что родители его любят, примут любым и с разными проблемами. Кроме того, она рекомендует воздержаться от полного запрета на пользование Интернетом. Это может только усилить интернет-зависимость и спровоцировать у ребенка деструктивное поведение. Лучше изначально ограничивать время в компьютере. Когда ребенок знает, что независимо от его поведения или других ситуаций, его время в компьютере останется неизменным, он  будет меньше переживать о том, что будет лишен этой возможности. Запрет лишь подпитывает интерес.

Что касается побоев и агрессивного поведения со стороны подростка, то полиция настоятельно рекомендует Елене не отказываться от помощи правоохранительных органов.

Добавим, что в СМИ периодически всплывают новости о том, как зависимый от компьютерных игр подросток, хватается за оружие и хладнокровно убивает членов своей семьи. Эти пугающие истории заставляют задуматься о том, какое воздействие оказывает на неокрепшую психику Интернет. Однако после знакомства с историей нашей читательницы невольно убеждаешься в том, что далеко не всегда виноват Интернет, и порой для того, чтобы избежать неминуемой катастрофы, родственникам нужно просто принять своевременные и такие очевидные меры.