Юрий Шварцкопф: «Отверженных» я ставить не рискну – зритель их не поймет!

Сцена из мюзикла "Джекилл и Хайд" петербургской Музкомедии. Фото: архив

Питерская Музкомедия уже второй год привозит свои спектакли в Таллинн, на фестиваль «Золотая Маска в Эстонии». В прошлом году это был мюзикл «Чаплин», в этом – опять же мюзикл «Джекилл и Хайд». Любителям оперетты огорчаться не стоит: в декабре Музкомедия покажет у нас «Веселую вдову» и «Графа Люксембурга».

Уровень культуры упал настолько, что школьники не знают, кто такой Диккенс и Оливер Твист

На вопросы портала Rus.Postimees.ee отвечает директор Музкомедии Юрий Алексеевич Шварцкопф.

«Лебединое озеро» Петипа всех нас переживет

– Музкомедия привозит к нам пока только мюзиклы, за них вы чаще всего получаете и театральные награды. Однако в репертуаре театра мюзиклов – раз-два и обчелся: «Бал вампиров», «Джекилл и Хайд», «Голливудская дива».  При этом Музкомедия ставит немало оперетт...

– Цифры лукавы: если смотреть по количеству сыгранных спектаклей, выйдет, наверное, половина на половину. Мюзиклы у нас идут блоками, скажем, в этом году «Бал вампиров» шел с конца августа по начало октября, всего прошло 42 спектакля. А оперетта идет несколько раз в месяц. Все-таки для нас, репертуарного театра, оперетта – одно из основных направлений...

– Как бы вы сформулировали концепцию театра?

– Генеральная линия – оперетта, причем в основе – классическая. Советская оперетта на 80 процентов сегодня идти не может...

– Вы в интервью не раз приводили пример оперетты Дунаевского «Белая акация» про китобойную флотилию – ставить ее нельзя, потому что сегодня китов уже никто не бьет.

– Да-да. Хотя у нас идет «Бабий бунт», идут «Женихи»... Наша опереточная политика такова: мы ставим спектакли не только канонические, всем известные, но и то, что или никогда не шло, или то, что ставилось очень редко. Скажем, «Весенний парад» Роберта Штольца, никогда не шедший на советской или российской сцене. Другой пример – «Продавец птиц» Целлера. Мы знакомим зрителей и с малоизвестными, и с совсем не известными авторами.

Другое направление – мюзиклы. Без них мы вряд ли выжили бы, у мюзиклов сегодня много поклонников. Началось всё с «Чикаго», который поставила у нас хорватская бригада. Это была версия бродвейской постановки 1976 года, и спектакль оправдал себя и творчески, и кассово.

И еще есть, как мы их называем, шоу. В свое время мы поставили аргентинское танго-шоу «Мечта о танго» и с тех пор стараемся работать и в этом направлении тоже.

– Не ощущаете ли вы, что Музкомедия с ее опереттой сегодня – аналог Малого театра: такой реликт, культуре очень нужный, но весьма консервативный?

– Нет, у меня нет такого ощущения. Вопрос не в том, что мы ставим классику, вопрос в том, как мы ее ставим. Можно, не меняя эпоху постановки, делать классику современно. Это доказывает и успешный опыт Будапештской оперетты, с которой мы сотрудничаем уже десять лет. Современность проявляется много в чем – в аранжировках, в оркестровках... Это не Малый театр, это не «Лебединое озеро» Петипа. Хотя «Лебединое озеро» Петипа переживет нас всех и будет идти бесконечно.

– Чем вы объясняете лавинообразный интерес российского зрителя к мюзиклам?

– Лучшие образцы мировых мюзиклов – это очень крепкая драматургия: Шекспир, Гюго... Далее – музыка: она в мюзиклах всегда идет в ногу со временем. В свое время ведь никто не знал, что такое «Моя прекрасная леди» – оперетта или мюзикл. Более того, считается, что родоначальником мюзикла был Коул Портер! Но мюзиклы, которые популярны в наше время, тот же «Джекилл и Хайд», музыку к которому написал Фрэнк Уайлдхорн, – они понятны людям, живущим сегодня. Парадокс в том, что на мюзиклы ходят все, от детей и подростков 10-15 лет – и до стариков. И ходят по много раз. На тот же «Бал вампиров» один и тот же человек может ходить пять, десять раз...

«Вестсайдская история» у нас работать не будет

– Рок-опера – это отдельный жанр для вас?

– То же самое. «Иисус Христос – суперзвезда» – это что? Мюзикл, само собой.

Для меня мюзиклы от оперетт отличаются тем, что в большинстве мюзиклов 90 процентов – это песни. Разговоров – по минимуму. «Чаплин» – исключение, там 40 процентов разговоров. И потом, классические оперетты – это, как правило, хэппи-энд, а мюзиклы – нет. Оперетты повествуют о высшем свете, но время высшего света ушло, это все-таки прошлое, а мюзиклы – это и классические сюжеты, и настоящее, и, иногда, даже будущее.

Оперетту сегодня ставят театры, которые любят этот жанр и обладают соответствующими финансовыми возможностями. Мюзикл – безумно дорогой жанр, но и оперетта – тоже очень дорогой. Средняя классическая оперетта – это от 150 до 200 костюмов, а костюмы нынче недешевы. Оперетта не может быть нищей! Кроме того, в оперетте и мюзикле петь надо не хуже, чем в опере, при этом еще нужно играть, надо выглядеть. Когда исполняют «Тоску», например, ты слушаешь, как поют, слушаешь божественную музыку, а как кто выглядит, есть ли чувства между героями – это неважно. В оперетте, если чувств между героем и героиней нет, спектакль мертв.

Нам ни за один спектакль не стыдно ни по оформлению, ни по исполнению. В нашем театре играют молодые и красивые артисты, умеющие носить костюмы. Вообще, я убежден в том, что сегодня в Европе два ведущих театра оперетты – будапештская оперетта и мы.

– Насколько сложнее ставить мюзиклы зарубежные, лицензионные, когда требуется ни на микрон не отступать от оригинальной постановки?

– Есть мюзиклы, когда нужна чистая калька. «Бал вампиров», «Чаплин» – отступить от оригинала нельзя ни на волосок. Те, кому принадлежит лицензия, очень дорожат репутацией, и у них помимо постановочной бригады по каждому направлению – свет, звук и так далее – есть кураторы.

И есть мюзиклы, когда допускается делать свою постановку на музыку и либретто. «Джекилл и Хайд» – оригинальная постановка Керо, он же Миклош Габор Кереньи, художественный руководитель Будапештского театра оперетты. В следующем году мы поставим мюзикл с музыкой того же Уайлдхорна «Граф Монте-Кристо», и это будет оригинальная постановка нашего главного режиссера Игоря Коняева.

– Кто выбирает мюзиклы, которые будет ставить Музкомедия?

– Я.

– Вы говорили: «Я никогда не поставлю “Вестсайдскую историю”, на нашей сцене она не будет работать – это другая энергетика». А почему так?

– Может, я и ошибаюсь, но... Недавно «Вестсайдскую историю» поставил один из наших драматических театров. Это жалкое зрелище. Одно дело было – ставить спектакль во времена железного занавеса, когда никто не знал, как это делать, и другое дело – сегодня, когда мы видим, как мюзиклы ставят на Западе. Снижать уровень – попросту нельзя. Хотя сегодня по техническим параметрам наш театр готов и к сложным постановкам.

Российские мюзиклы на Западе неизвестны

– Что вы думаете об оригинальных российских мюзиклах? Ведь есть и Рыбников, и Журбин, и крепкая драматургия: я видел в петербургском Театре Ленсовета «Владимирскую площадь» по «Униженным и оскорбленным» Достоевского...

– Замечательный спектакль, правда?.. Среди российских мюзиклов есть замечательные. Вот «“Юнона” и “Авось”» в постановке Марка Анатольевича Захарова: блистательный спектакль, без дураков. Но есть и то, что мне и смотреть не хочется. Я пока не вижу музыки, достойной мировых стандартов. В мире голод на мюзиклы. Рынок их предлагает немало, но из 20–30 мюзиклов лишь один становится шлягером. И вот смотрите: ни один российский мюзикл широкой прокатной судьбы на Западе не имеет...

– Не в том ли причина, что Западу могут быть непонятны мюзиклы, основанные на русской культуре? Ставить «Владимирскую площадь» на Западе – все равно что ставить в России великолепный американский мюзикл «Книга Мормона»...

– Да, конечно, и по этой причине тоже. Есть замечательный австрийский мюзикл «Элизабет» про Елизавету Баварскую, супругу императора Франца Иосифа. Увы, он настолько далек от нашего зрителя, что ставить «Элизабет» у нас я бы не решился... Но существуют и общие ценности – Запад знает «Анну Каренину», знает Распутина...

– Точно так же в Америке, Англии, Японии и много где еще стал хитом французский мюзикл «Отверженные» по Гюго.

– Конечно. Но я бы сейчас не рискнул ставить «Отверженных» в России.

– Почему?

– У нас был очень неплохой спектакль «Оливер!», который в итоге провалился. Уровень культуры упал настолько, что школьники не знают, кто такой Диккенс и Оливер Твист. С «Отверженными» может произойти то же самое. Есть мюзиклы, над которыми нужно все-таки думать. А есть шоу. «Отверженные» – там надо думать. Сопереживать. Хотя там замечательная роль Жана Вальжана. Один из моих любимых артистов мюзиклов Иван Ожогин сказал мне, что это его мечта. Я ответил: «Ванечка, в моем театре мы это ставить не будем – расходы огромные...» «Бал вампиров» я через сто спектаклей как-то отбил, но при нынешнем курсе рубля постановка такого масштаба невозможна.

– Вы начинали карьеру в Музкомедии – замдиректора с 1979 по 1984 год, глубоко советское, застойное, как сейчас говорят, время – и с 2005 года снова в том же театре. Эпохи разные – когда было тяжелее, тогда или сейчас?

– В каждой эпохе – своя сложность. В 1979 году я пришел в театр, не проработав в театре ни дня. Я по первому образованию инженер, и мне нужно было многому учиться. Потом жизнь меня многому научила – все-таки десять лет директорства в не самом плохом петербургском театре имени Комиссаржевской, пятнадцать лет, пусть с перерывами, работы в Мариинском театре, пять лет – директор филармонии... Сегодня опыт есть, а проблемы совсем другие: театр брошен на рынок, государство мало помогает, мы крутимся-вертимся сами. И потом, сегодня я отвечаю за театр целиком. Это тяжелее, но интереснее. Но – что делать?.. Мы еще много чего поставим!