«28 панфиловцев»: между былью и былиной

Кадр из фильма "28 панфиловцев". Фото: wikimedia.org

Скандальный шлейф, который тянется за этим фильмом, добрался до нас – через публикации в российской прессе – раньше, чем «28 панфиловцев» вышли на наш экран.

Причем и для горячих – до белого каления – сторонников фильма, и для непримиримых их противников картина Кима Дружинина и Андрея Шальопы стала всего лишь предлогом подкинуть очередные дровишки и подлить бензинчика в давно пылающий «спор славян между собою»: «государственников» с «либералами», квасных патриотов – с теми, кто в пылу опровержения спорных фактов сладострастно выплескивает вместе с грязной водой и вполне здоровенького ребенка.

Отношение к фильму уже не зависит от его художественных достоинств и недостатков. Речь идет о не том, насколько верно отражен легендарный «подвиг 28 панфиловцев», а о том, был ли подвиг вообще.

Разъезд Дубосеково, 16 ноября 1941 года

Оборону здесь держала 4-я рота 1075 стрелкового полка 316-й дивизии генерала Панфилова. Около 120 бойцов с приданной роте артиллерийской батареей (всего немногим менее 140 человек). Командир роты капитан Павел Гундилович был ранен, почти сто бойцов убито. Отбивая атаки немецких танков и пехоты, рота уничтожила 18 средних танков и большое количество пехотинцев.

Это был один из эпизодов оборонительных боев, которые вела под Москвой панфиловская дивизия. Именно тогда немецкий танковый генерал Гепнер в донесении командующему группой «Центр» назвал 316-ю панфиловскую дивизию «дикой дивизией, воюющей в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти».

Корреспондент газеты «Красная звезда» Коротеев со слов раненого капитана Гундиловича и офицеров политотдела дивизии написал о подвиге бойцов. В его статье шла речь о 30 человек (один взвод); двое не выдержали напряжения боя и пытались дезертировать, но за трусость были расстреляны своими же товарищами. Двадцать восемь геройски погибли. Фамилии их офицеры назвали журналисту по памяти.

Армии, ведущей жестокие бои за спасение Отечества, и народу как воздух были нужны легенды о мужестве, стойкости и самоотверженности защитников родины. Каждая легенда изначально строится на фактах, а потом вокруг фактов нарастают красивые и убедительные вымыслы – и подвиг обращается в мрамор и бронзу.

Окончательную форму легенде о 28 панфиловцах придал ответственный секретарь «Красной звезды» Кривицкий, вложивший в уста одного из павших героев, политрука Клочкова, историческую фразу: «Велика Россия, а отступать некуда. За нами Москва!» Произнес ли Клочков эти слова, неизвестно. Живых свидетелей не осталось. Мог ли он произнести? Да!

Легенды не бывают точными отражениями действительности. Бой вели не 28 человек, а около 140; не все 28 названных действительно погибли, четверо остались в живых... Но, в конце концов, легенда о 300 спартанцев живет уже два с половиной тысячелетия, и ей не мешает сегодняшнее наше знание о том, что кроме личной гвардии спартанского царя Леонида при Фермопилах держали оборону и погибали несколько тысяч воинов из других государств Эллады. «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Деньги на фильм собирали всем миром

«28 панфиловцев» – не из тех патриотических блокбастеров, на съемки которых Минкульт РФ и другие организации щедрой рукой отсыпают многие миллионы. В 2009 году режиссер и сценарист Андрей Шальопа по собственной инициативе написал сценарий. Подал заявку. В соответствующих учреждениях ему отвечали примерно так: «Ваши чувства, господин хороший, делают вам честь, но кто вы, собственно говоря, такой? Что у вас за плечами? Ах, фильм ужасов “Поймать ведьму” в соавторстве с Кимом Дружининым? Ну тогда извините. У нас есть более важные статьи расходов».

«Поймать ведьму» и в самом деле чудовищная лажа. Соавтор Шальопы Ким Дружинин более удачлив, он снял приключенческие сериалы «Странствия Синдбада» и «Время Синдбада», вполне смотрибельную российскую «как бы бондиану». Но тоже, знаете ли, не шедевр.

Однако бывают случаи, когда ничем не примечательный художник берется за святую для него тему – и вдруг преображается: откуда-то берутся и огромная искренность, и темперамент, и чистота помысла, оправдывающая художественные несовершенства. За примером ходить недалеко. Совсем недавно вышел на экраны ильм «Землетрясение» – о чудовищном стихийном бедствии, которое в декабре 1988 года смело с лица земли три города в Армении. Снял фильм Сарик Андреасян – автор чудовищно пошлых комедий. Об этого режиссера ног не вытирал только ленивый – и поделом! Но «Землетрясение» снимал как будто другой человек: боль и честное желание поведать миру о трагедии своего народа чувствуются в каждом кадре. Это не значит, что фильм стопроцентно удался. В нем есть и потрясающие эпизоды, и явные просчеты. То же можно сказать и о «28 панфиловцах».

...Шальопа не сдался. Деньги на картину собирали методом краудфандинга – всенародных пожертвований. Участвовали 35086 человек, все названы поименно в заключительных титрах картины. Кто давал сотню, кто две, а один предприниматель , гласит легенда, пожертвовал миллион рублей, по тогдашнему курсу – 20 тысяч евро, стоимость скромного, но вполне приличного новенького автомобиля. Минкульт и прочие организации устыдились и выделили Шальопе и Дружинину грант. Всего бюджет картины составил 1,7 млн долларов. Невероятно мало для фильма о войне с большим числом актеров, батальными сценами и компьютерной графикой.

Подозреваю, что актеры снимались вообще «за спасибо». В фильме только два широко известных исполнителя: Александр Устюгов (герой саги «Ментовские войны, честный мент Роман Шилов) в роли бойца Ивана Москаленко и Алексей Морозов (Ваксон в «Таинственной страсти»), сыгравший политрука Василия Клочкова.

К сожалению, только они и выделяются на общем фоне. Москаленко – балагур, поднимающий настроение товарищей то соленой солдатской шуткой, то удивительно точным высказыванием, словом, что-то вроде Василия Тёркина. Образ Клочкова далек и от штампов советского кино (героический политработник, с наганом в руке идущий под обстрелом, не склоняя головы) и от штампов постперестроечного (Командир: “Делай, как я!” Комиссар: “Делай, как я сказал!”).

Поначалу Клочков как-то очень уж прямолинейно понимает свою роль политработника: в который уже раз зачитывает бойцам статью о героизме красноармейцев, напечатанную два месяца назад в «Красной звезде», – пока насмешливый Москаленко не советует использовать эту бумажку на курево. И чувствуется, что это замечание западает ему в душу. Патриотизм не возникает из чтения духоподъемных статей, он часть человеческого естества, лежащая в душе рядом с честью, любовью к своей семье и своей стране, готовностью жертвовать собой во имя надличностных ценностей.

Это я о подлинном патриотизме, а не о том, который «последнее прибежище негодяя», как метко припечатал псевдопатриотов доктор Джонсон в 1775 году. К сожалению, именно таких «патриотов», таких, по выражению Евтушенко, «мальчиков чего изволите» нынче хоть отбавляй. Мне и смешно и противно, когда какой-нибудь явно не служивший юнец глубокомысленно рассуждает о патриотизме и о мифической «пятой колонне» – однако же ему слово дают! И именно наличие таких псевдопатриотов, но уже по другую сторону реки Наровы, вызвало ожесточенные «дискуссии» о фильме.

Зная о том, как расходятся легенда и факт, былина и быль, некоторые авторы вообще отрицают и бой у разъезда Дубосеково, и то, что там сражались и гибли бойцы панфиловской дивизии.

На другой стороне неподражаемый министр всея российской культуры Мединский (известный своими «историческими изысками», которые относятся к области не науки, а комплиментарно-патриотической историографии), обозвавший всех, кто критикует фильм, «кончеными мразями». Алло, г-н Мединский, это прачечная?

Но вот что я помню. Году то ли в 1961-м, то ли в 1962-м в нашей школе была встреча с двумя панфиловцами. Одного – помню точно – звали Иван Шадрин, фамилию другого запамятовал. Два уже немолодых человека, маленького роста, в солдатских гимнастерках со звездами Героев и орденами. Кажется, многие старшеклассники были разочарованы: негероической внешностью, нескладной речью. Но именно в этом была правда. «Страшно ли вам было?» – спросили их. «А как же, – отвечали они. – Когда на тебя в лоб прут таночки – очень страшно. Но ничего не поделаешь, надо воевать».

Стоять насмерть? Нет, намертво!

Именно такой приказ отдает 4-й роте комбат. Не гибнуть за родину, а врасти в землю, не пропустить противника, но и самим остаться в живых для новых боев. Еще один прекрасный афоризм звучит в фильме: «Никакого геройства! Спокойно жгем танки!»

Это работает на коллективный образ бойцов – образ артели, состоящей из спокойных и умелых мастеров, относящихся к войне именно как к трудной работе, в условия которой входит вероятность погибнуть. Тут уж ничего не поделаешь. Привыкнуть к этому невозможно, но необходимо.

Но именно в том, что авторы создали коллективный образ, не индивидуализируя никого из героев, и заключена слабость картины. Мы не успеваем сжиться с ними так, чтобы гибель каждого была и собственной нашей гибелью.

Самое лучшее в фильме – точность батальных кадров. Вероятно, военный консультант у авторов был очень хороший. Рота строит опорный пункт грамотно, в точности по «Боевому уставу Советской Армии (батальон – рота)», который я, служивший в начале 70-х, помню до сих пор – и от которого устав 1941 года вряд ли отличался. Основная и запасная огневые позиции. Ложная позиция (по ней долго бьет немецкая артиллерия), пулемет на фланге, чтобы боковым огнем отсекать пехоту противника от танков. Обмундирование на бойцах именно такое, как в 41-м. Противотанковые ружья и гранаты – тоже. У большинства трехлинейки, если у кого автомат, то ППШ. Немецкие танки в фильме – именно те, которые были в начале войны, Pz III, – и огонь они ведут не на ходу, как во многих военных фильмах, а с коротких остановок. (Стабилизаторы, позволяющие вести огонь с хода, появились уже после Второй мировой, а до того стрелять на ходу было возможно только с идеально гладкой поверхности, что на войне, сами понимаете, нереально.)

Точность деталей нужна, чтобы зритель поверил в достоверность изображаемого.

Хотя сами авторы дают понять, что ставили задачу не реконструировать прошлое, а творить легенду. На марше кто-то из бойцов излагает сюжет «Семи самураев» Куросавы. Другой его поправляет: не в Японии это было, а в Америке, не самураи, а пастухи (то есть ковбои из «Великолепной семерки»). Третий вспоминает «300 спартанцев». И этот откровенный постмодернизм снимает часть претензий к соответствию фильма исторической правде.

Прекрасна работа оператора Никиты Рождественского (кстати, уроженца Таллинна). И не только батальные кадры, но и эпизод ночного построения роты, при лунном свете.

Но далеко не все в картине удалось. Прежде всего, авторы очень уж пошли на поводу у политкорректности – в картине ни разу не звучит слово «Советский Союз». С другой стороны, никто не кричит «За родину, за Сталина!» – и это как раз правдоподобно; еще Виктор Некрасов вспоминал, что этот призыв слышал на фронте крайне редко: из уст бойцов во время атаки обычно раздавались либо раскатистое «ура», либо мат. Конечно, нынче ненормативная лексика не в чести – хотя в реальной жизни звучит на каждом шагу, – но в бою, на высшем напряжении всех душевных и физических сил, она не могла не звучать.

Затем: в фильме есть символический кадр – боец молча прощается с девушкой у ворот ее избы. Штамп, но трогательный. Но почему тогда никто из героев не вспоминает о семье, о доме? Солдат сражается за Отечество, это так, но самая близкая его душе частица Отечества – семья, жена, дети. Понимаю, что залитая кровью фотокарточка жены и детей героя – тоже штамп, но ведь очень часто штамп – это концентрированное изображение жизненной правды.

Наконец, финальные кадры памятника двадцати восьми героям – тоже штамп, Очень многие фильмы о войне закачивались кадрами величественных мемориалов.

Авторы сделали очень чистую и искреннюю картину. И за это им честь и хвала. Но не сумели убедительно выыстроить сценарий, показать каждого своего героя так, чтобы он запомнился, Картины боя заслоняют личность. Ведь даже в эпопее Юрия Озерова «Освобождение», которая с каждой новой серии все больше перемещалась из окопов и блиндажей в высшие сферы, и окопная правда отступала перед маршальской правдой – даже там были очень убедительные сквозные герои: капитан Цветаев (Николай Олялин), медсестра Зоя (Лариса Голубкина), майор Орлов (Борис Зайденберг) – и зритель следил за их судьбами.

Конечно, снять такую картину на нищенский по сути бюджет – уже достижение.

Это не точное повествование о бое 16 ноября 1941 года. Это легенда, былина, уходящая порою далеко от действительности. Но сам подвиг – был!