Из пищевого мыла, дилетантизма и паранойи, уверяет Михкель Мутть, автор романа «Международный человек», вышедшего на русском в издательстве Eesti Päevaleht.
Из чего же делалась наша независимость?
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В 1991 году всякая пища в Эстонии кончилась, и страна дружно перешла на пищевое мыло. Был проведен референдум, на котором за переход на мыло высказалось «подавляющее большинство и даже тысяч двадцать русскоязычных жителей...» Москва надеялась сломить Эстонию, но просчиталась: «Эту пищу ели абсолютно все». Правда, поговаривали, что чиновники наверху питаются совсем не мылом. Но это была неправда: даже Рудольфо, глава Канцелярии Интеграции Эстонии в Мировое Сообщество, – и тот ел мыло на завтрак, обед и ужин. «Но глупый народ все равно не верил...»
Так начинается «Международный человек» Муття, изданный на эстонском в 1994 году и дошедший до русского читателя 18 лет спустя, – не документальный роман, но фантасмагория в духе Кафки, хоть и сочиненная «по мотивам» работы автора заведующим бюро информации в МИДе в годы, когда им заведовал будущий президент Эстонии Леннарт Мери. Фантасмагория – выгодный жанр в том смысле, что можно писать всю правду, которая, как известно, фантастичнее любой выдумки.
Леннарт Мери выведен в романе под именем Рудольфо, всемирно известного этнографа и хореографа, который в переломную пору организует Миссию – поездку эстонских чиновников по западному миру с целью убедить тамошних дипломатов признать нашу независимость. Рудольфо постоянно танцует, и танцы его полны значения: «Говорили, что шеф может выразить танцем даже категорический императив Канта и формулу Е = mc2».
И далее: «Шеф уже натанцевал для береговой охраны три глубоководные бомбы, чтобы взорвать русские подводные лодки, если те подкрадутся к эстонским берегам с разведывательной целью, и четыре водолазных костюма, в которых пограничники могли бы... поднять обломки разбитой русской подводной лодки и выставить их на обозрение в Музее Воинской Славы». В этом предложении – квинтэссенция романа: блеск и нищета периода восстановления независимости, дикое сочетание абсурда и паранойи, из которых сложилась в итоге современная Эстония (стоит ли удивляться, что выросло именно то, что выросло?).
Рудольфо – националист, хотя это слово в романе не появляется: набирая сотрудников в свою Канцелярию Интеграции, он отдает предпочтение потомкам древних эстов из племен Барсука и Лося, считая их лучшими. В итоге в Канцелярии воюют между собой три клана – старые сотрудники, оставшиеся еще с советских времен, молодые агрессивные эстонцы, а также эстонцы зарубежные, которых Рудольфо взял в адъютанты. «Прости, что я говорю о таких вещах, – указывает Фабиану (герою романа) зарубежный эстонец Матс Мак-Дональт. – Мне очень неловко. Но я не могу больше молчать... Большая часть отечественных эстонцев не моет руки после туалета. Я имею в виду – после уринирования. После испражнения они все-таки моют. Надо отдать им должное. Так что они не совсем пещерные люди. Но цивилизованный человек моет руки всегда. Иначе мы не попадем в Европу...»
Сам Рудольфо борется с бизнесменом и политиком Паксом («толстым», то есть Эдгаром Сависааром), который время от времени берет катер и уплывает со шлюхами на залив. Рудольфо и Пакс сочетаются как «лирический террор и мужицкое балагурство». Шеф Канцелярии подозревает, что Пакс шпионит на Россию, и всерьез обсуждает эту гипотезу с бывшим резидентом ЦРУ, помогающим создавать эстонскую контрразведку. Рудольфо терпеть не может КГБ: «Десять лет назад он учил Фабиана, что филер – каждый шестой. И непосредственно перед началом борьбы за свободу, пять лет назад, он был убежден, что стукач каждый третий... Фабиану пригрезился тезис Сталина: с развитием социализма классовая борьба обостряется». Правда, вспоминает Фабиан, когда некий перебежчик рассекретил десяток имен работников института, главой которого был в свое время Рудольфо, в списке оказалось и имя самого шефа...
Один абсурд сменяет другой: в отряд Новых Лазутчиков набираются вуайеристы («Мы можем относиться к их сексуальным предпочтениям как угодно, но эти парни, там в отрядах, видят как совы...»); завхоз ищет для поездок Рудольфо деньги, торгуя тампонами для женщин и накладными ягодицами, и перед Миссией советует Фабиану «зашить деньги в трусы, туда, между ног, куда воровская рука не дотянется»; эстонцы составляют декларацию «Всем народам мира» в парижском квартале красных фонарей... В итоге Эстония, как и мечтал Рудольфо, входит в Мировую Схему, и Фабиан ощущает в теле «сладкую боль свободного общества». Все это можно было бы принять за гротеск, но только, если верить послесловию Марта Нуття, многое из описанного – чистая правда.
Перевод, выполненный Эльвирой Михайловой, местами оставляет желать лучшего: в тексте появляется уэльский язык (на деле он валлийский), французское Радио Националь (Насьональ), топонимы Тайпей, Формооса и Асункцион (Тайбэй, Формоза и Асунсьон), а также «вуяристы» (вуайеристы). Но это не главное. Представление о том, из чего выросла Эстония, роман дает исчерпывающее.