Жерар большой, ему видней?

Фото: Reuters / Scanpix

Бегство французского актера от налогов – это его личное дело, но выбор Депардье так или иначе касается всех нас.

Еще до того, как Депардье получил российский паспорт, я написал в своем блоге, что поведение актера кажется мне странным. Главред «ДД» попросила развить мысль в рубрике «Мнение». Я согласился, потому что l'affaire Depardieu (как говорят французы) связана с будущим и Эстонии, и всего ЕС.

Оставим за скобками истории о том, как Депардье мочился в самолете и славил Рамзана Кадырова, а также вопрос, имел ли он право называть великой демократией страну, известную процессом над Pussy Riot и «законом Димы Яковлева». Право – имел, имеет и будет иметь. Ни Депардье, ни власти Франции, которых сторонники актера обвиняют в грабеже, не погрешили против закона. Дело не в политике; дело только в экономике. То, что Депардье – большой актер, еще не означает, что ему видней.

Экономика должна быть

Неправда, что Франция хотела отнять у Депардье три четверти его доходов: «налогом на сверхбогачей» там хотели обложить только личный доход больше миллиона евро в год. (Налог уже отменен, но вовсе не из жалости к богачам.) Подоходный налог во Франции – прогрессивный, его ставка увязана с заработком, от пяти процентов для самых бедных до сорока для самых богатых. Француз, получающий три миллиона евро в год (примерно как Депардье), отдает в казну 1,2 миллиона, а если бы налог на сверхбогачей не отменили, в новом году отдал бы на 700 тысяч евро больше. Грабеж? Прежде чем обвинять, вспомним, для чего президенту Олланду нужны эти деньги – и почему прогрессивный подоходный налог выгоден и беднякам, и богачам.

Каждый седьмой француз живет за порогом бедности, 42 процента городской бедноты – люди до 24 лет. Треть бедняков не имеет работы. Безработица растет, растет и пропасть между бедными и богатыми, а внутренний спрос падает: чем беднее народ, тем меньше он покупает товаров и услуг. Вот почему в кризис прогрессивный налог эффективнее: если больше денег остается у бедняка, он пойдет в магазин – и экономика заработает; богатый же предпочтет не инвестировать (спрос ведь падает), а сберегать или выводить средства за границу. Между тем зарабатывает бизнесмен лишь потому, что есть люди, готовые купить его продукт. Нет спроса – нет бизнеса. То же с актерами: во Франции кинематограф финансируется из кармана налогоплательщика. Чем меньше налогов, тем меньше будут гонорары Депардье.

Бизнес в такой ситуации оживить внутренний спрос не способен, а небогатое население несет большие жертвы (посмотрите на Эстонию). Вопрос в том, как спасти и работников, и работодателей. Это под силу только государству: оно способно поддержать внутренний спрос за счет госрасходов, создавая рабочие места (скажем, ремонт дорог) или выплачивая пособия. Скажете, нечего кормить бездельников? Но государство кормит не их, а бизнес, который продает этим «бездельникам» еду, одежду и прочее.

Мизерабли и минабли

Неверно связывать госрасходы с социализмом: светоч капитализма Рейган за восемь лет вбухал в США два триллиона долларов через ВПК. Но это другая история – Рейган взял триллионы в долг. Ни Франции, ни Эстонии его подвиг не повторить: нам не до долгов – быть бы живу. Нефти у Франции нет. Остаются налоги. Положение требует экстренных мер, и Олланд, реформируя налоговую систему, хотел ввести временный (на год-два) налог на сверхбогатство, который не ударил бы по внутреннему спросу, а, наоборот, помог бы его поддержать – чтобы в итоге было чем платить Депардье за труд. Как сказал премьер-министр Эйро, уплата этого налога – «акт солидарности, акт патриотизма».

Да, у богачей есть право не верить властям. Да, Франция должна сократить расходы на чиновников и пересмотреть систему пособий. Да, не факт, что план Олланда удастся. Но по сути выбор Депардье прост. Можно не давать властям и шанса исправить ситуацию – и обречь миллионы на бедность, которая вернется к тебе бумерангом. А можно скрепя сердце протянуть руку помощи согражданам. Спрос оживится, бизнес встрепенется, сограждане будут платить налоги, ходить в кино – и помогут богатеть самому Депардье.

Рука помощи – дело добровольное, но при таком раскладе сочувствовать угнетенному актеру, мне кажется, сложно, особенно если влезть в шкуру француза с доходом 12 тысяч евро в год, в то время как у актера по-любому осталось бы больше миллиона. Хотя зачем влезать в чужую шкуру? Cотни тысяч людей в Эстонии пребывают в худшем положении – только у нас Олландов не нашлось, и спасение наших бедняков – дело рук самих бедняков.

Наверное, не следовало называть бегство актера «жалким»; minable для француза – сильное слово. Но на что может рассчитывать богач, для которого кошелек важнее, чем благо народа? Для французов с их революциями и национальным героем Жаном Вальжаном, который всегда на стороне мизераблей, отверженных, «благо народа» – не демагогия. Бедным, как написала Le Monde, Бельгия не светит. Российский паспорт из рук Путина – тем более.