Путь к свободе через потоки крови

Леонардо ДиКаприо впервые за карьеру сыграл абсолютного мерзавца и садиста. Фото: Кадр из фильма

Спагетти-вестерн «Джанго освобожденный» именитого кинорежиссера Квентина Тарантино получил на «Золотом глобусе» призы за лучший сценарий и лучшую мужскую роль второго плана.  
 

Еще в «Бесславных ублюдках» Квентин Тарантино отказался от своего привычного морального релятивизма и четко разделил мир на хороших и плохих парней. Все остальные свои фирменные привычки режиссер оставил за собой. Его картины – кино про кино; демонстрация возможностей экрана по созданию новой реальности.

К тому, что было на самом деле, все это имеет довольно косвенное отношение, но — именно в двух последних работах — режиссер готов дать голову на отсечение, что мир, изображенный им, правилен (т.е. справедлив) с некой высшей точки зрения.

Оказывается, Тарантино ненавидит то же самое, что по определению должен ненавидеть любой порядочный человек. Нацизм (см. «Бесславные ублюдки») и расизм («Джанго освобожденный»). Что в конечном счете практически одно и то же.

Око за око, зуб за зуб
Режиссера ничуть не волнует, что методы, которыми хорошие парни в его двух последних лентах расправляются с плохими, могут шокировать современного политкорректного и убежденного, что разделяет христианскую мораль, зрителя. «Бесславные ублюдки» крошили нацистов в капусту, пользуясь всеми подручными средствами и не испытывая угрызений совести — так поаплодируем им за это!

Стивену Спилбергу в «Мюнхене» было вольно заставлять своих героев задумываться над тем, нравственно ли они поступают, борясь с исламскими террористами теми же методами, которые применяли сами террористы.

Для Тарантино такая рефлексия а-ля Гамлет (ну как я убью дядюшку во время молитвы, ведь таким образом его душа прямиком попадет в рай, а моя — в ад?) исключена. Зло безоговорочно должно быть уничтожено!

В «Джанго освобожденном» суперположительный «охотник за головами» д-р Кинг Шульц стреляет не задумываясь и без промаха — спасибо ему; пусть в воздухе висит пороховая гарь, зато сам воздух стал чище. 

В обоих последних блокбастерах торжествует ветхозаветный принцип: «Око за око, зуб за зуб!». Если раньше («Бешеные псы», «Криминальное чтиво», «Убить Билла», «Доказательство смерти» и пр.) он эстетизировал насилие как таковое, то теперь эстетизирует праведную месть.

А так как натурализм его кинематографа только кажущийся, то зритель, вжавшись в кресло и переживая за оказавшегося в очередной безвыходной ситуации героя, все-таки краешком сознания  помнит, что брызги красного на белых коробочках хлопка или целые потоки на стенах изящного плантаторского дома — то ли кетчуп, то ли какая-то очень убедительная синтетическая краска.

Спагетти по-голливудски
Каждая лента Тарантино — вариации на тему одного из массовых жанров, но особенности и штампы этих жанров режиссер, цитируя, преображает по своему вкусу.

Само название «Джанго освобожденный» — отсылка к спагетти-вестерну «Джанго», снятому режиссером Серджио Корбуччи в первой половине 70-х с Франко Неро в заглавной роли.

Спагетти-вестерн — италь­янская массовая кинопродукция; от классических вестернов эти картины отличались более замысловатым сюжетом, высокой степенью условности и сложностью характеров. Американская прямолинейность сменялась европейской глубиной и неоднозначностью.

Тарантино заимствовал  оттуда только кадры, в которых герой учится стрелять, всаживая пули в снеговика, и имя центрального персонажа. К герою Франко Неро (который появляется у Тарантино в коротеньком камео) темнокожий Джанго Джейми Фокса не имеет никакого отношения.

Сам Тарантино сказал, что его фильм — скорее southern, чем western. Действие «Джанго освобожденного» протекает не на Диком Западе, а на рабовладельческом Юге, накануне гражданской войны. Если копать глубже, окажется, что Тарантино в своей картине высек искру из сшибки непримиримо противостоящих друг другу  произведений о Юге: «Хижины дяди Тома» и «Унесенных ветром».

Роман Гарриетт Бичер-Стоу был абсолютно пропагандистской книгой, значение которой далеко превзошло ее довольно скромные художественные достоинства. Авраам Линкольн в своей великой борьбе против рабо­владения нуждался в таком духоподъемном произведении, обнажившем садизм слишком многих белых плантаторов и бессовестную blacksplotation — эксплуатацию чернокожих и звавшем к борьбе за справедливость. Книга сделала свое дело и осталась в истории. Хотя сегодня ее читать скучновато.

Маргарет Митчелл воспевала прекрасный утонченный Юг с его почти аристократическими традициями; для нее отношения белых хозяев и темнокожих слуг были едва ли не идиллическими.

Надо думать, что и это тоже было правдой. Как и то, что писала Бичер-Стоу. А десятилетия спустя после Войны Севера и Юга очень много из плохого забылось, и прошлое воспринималось едва ли не ностальгически.

В «Джанго освобожденном» есть намек и на патриархальные отношения белых и черных (в кадрах на плантации Большого Папочки). Но куда больше — от Бичер-Стоу.
В остросюжетных картинах Зло всегда если не  обладает опасным обаянием (не всякий сценарист — Шекспир), то, во всяком случае, выглядит убедительно. У Тарантино — непременно.

В «Джанго освобожденном» чуть ли не самые мощные образы — садист и негодяй, владелец огромной плантации Кэндиленд Кэлвин Кэнди (Леонардо ДиКаприо впервые, кажется, сыграл абсолютно отрицательную роль — и сыграл с блеском!) и его дворецкий, пожилой негр Стивен (Сэмюэл Л.Джексон), который служит своему страшному хозяину не за страх, а за совесть.

Стивен давно перешел на другую сторону, ему доставляют удовольствия страдания ниггеров (это словечко в США, прошедщих путь от хижины дяди Тома до Барака Обамы, табу, но в фильме Тарантино оно, в соответствии с духом эпохи, звучит каждые две-три минуты). Стивен даже прозорливее и коварнее своего хозяина — именно он ставит героев в безвыходную ситуацию.

Входит свободный человек
К счастью, Добро в «Джанго освобожденном» мощью и убедительностью не уступает Злу.
Джанго Джейми Фокса обаятелен и героичен. Он — большой смутьян, как называет его жена — борется не за освобождение братьев по цвету кожи, а за свою любовь. Жена Джанго, хорошенькая негритяночка с замысловатым именем Брумхильда фон Шарф (Кэрри Вашингтон) продана на Юг.

Джанго рассказывает об этом немцу д-ру Кингу, и великодушный (при всей своей любви к циничным парадоксам и болтливости) «охотник за головами» просто не может не выручить парня, влюбленного в женщину, носящую имя героини эпоса о Нибелунгах.

И тут в спагетти-вестерн ненавязчиво входит мотив сказки о принцессе, томящейся в замке дракона (ДиКаприо за дракона сойдет без возражений!).

В образе Джанго Тарантино подчеркнул, что свобода — это вовсе не что-то дарованное свыше, стечением обстоятельств, это состояние души. Человек может быть закован в кандалы, но его дух останется свободным. И может формально быть свободен, но при этом рабски пресмыкаться перед сильными мира сего.

Безупречный саунд-трек
Именно внутренняя свобода позволяет Джанго добровольно избрать путь ведомого при ведущем — д-ре Шульце и даже напялить нелепую ярко-синюю ливрею, играя роль лакея при богатом купце.

(Кадр, в котором Шульц обучает Джанго действовать в предлагаемых обстоятельствах, один из образчиков тарантиновского юмора — сдается, что Шульц прошел курс у Михаила Чехова!)

Шульца играет феноменальный Кристоф Вальц; в «Бесславных ублюдках» — воплощение самого черного Зла, здесь — образцовый образ того самого Добра, которое должно быть с кулаками.

(А еще лучше — с винчестером за спиной и револьвером Кольта в плечевой кобуре.)
Интеллигентный и благожелательный герой с правом на убийство, вовсю пользующийся этим правом и убеждающий, что от подонков надо избавляться любыми способами.

Вальц назван в числе претендентов на «Оскара» за роль второго плана. Справедливо было бы поделить награду между ним и ДиКаприо: оба невероятно глубоки, так глубоки, как никогда не бывает в фильмах развлекательного жанра.

Остается добавить, что саунд-трек картины безупречен, ритмическая партитура — чисто тарантиновская: долгие напряженные разговорные сцены сменяются ожес­точенной стрельбой, причем эти кадры сделаны настолько захватывающе, что не успеваешь подсчитать, сколько, в конце концов, патронов в барабане кольта, которым орудует герой.

А юмор — как всегда довольно черный (взять хотя бы кадр ДиКаприо с черепом, нагло и невероятно смешно пародирующий… ну, конечно, бедный Йорик!).

Расизм для Тарантино — явление не только омерзительное, но и крайне глупое. Режиссер успел поиздеваться даже над ку-клукс-кланом (которого вообще-то в 1858 году еще не было) — это не грозное тайное общество, а сборище хуторских идиотов, которые даже капюшоны с прорезями для глаз носить не умеют.

Шарль Перро как-то сказал: «Если не все дураки злы, то все злые — дураки!». Тарантино явно согласен с ним. И на то есть основания!

«Джанго освобожденный»

(Django Unchained)