Непреднамеренное убийство в одном далеком монастыре

Фанатичный батюшка (Валериу Андриуцэ) исповедует Алину (Кристина Флутур), которая страстно хочет уверовать. Фото: Кадр из фильма

Румынский режиссер Кристиан Мунджиу снял жесткий фильм — метафору безысходности и хаоса жизни.
 

В зале Artis вместе со мной «За холмами» смот­рели восемь человек. Чтобы прийти на поздний (и единственный в день) сеанс, заканчивающийся около половины двенадцатого ночи, надо знать, кто такой Кристиан Мунджиу, поставивший эту картину.

Пять лет назад в Канне он взял «Золотую пальмовую ветвь» за «4 месяца, 3 недели, 2 дня»; после этого мир кино заговорил о румынской «новой волне». В той картине он — как и многие другие серьезные кинематографисты Восточной Европы — сводил запоз­далые счеты с коммунис­тическим режимом.

Мунджиу пошел дальше. «За холмами» — картина о неизлечимых психологических травмах, которые сегодня в посткоммунистическом обществе наносят людям хаос, вопиющая социальная несправедливость, «старой» Европой преодоленная или, как минимум, смикшированная лет пятьдесят назад, и унаследованная от тоталитаризма несокрушимая уверенность в том, что твои ценности — единственно верные, а иные — дьявольское искушение.

И мало кого волнует, что ценности за эти четверть века сменились на диаметрально противоположные, минус и плюс поменялись местами — ментальность-то прежняя!
В Канне-2012 Мунджиу конкурировал с Михаэлем Ханеке.

«Любовь» победила. Камерная драма с блестящими актерскими работами Жана-Луи Трентиньяна и Эмманюэль Рива и с нехарактерным для жесткого Ханеке слабо блеснувшим в финале лучом примирения снята с тем же отточенным мастерством, что и румынский фильм, но не столь радикальна. И не столь безнадежна. Зато «За холмами» получили призы за лучший сценарий и лучшую женскую роль; последний разделили две дебютантки (!) — Козмина Стратан и Кристина Флутур.

Две подруги из приюта
Алина (Флутур) ненадолго приезжает в румынское захолус­тье из Германии, где перебивалась на случайных работах, чтобы забрать с собой Войкицу (Стратан): ей и ее подруге обещаны места официанток на круизном лайнере.

Девушки воспитывались в приюте; решительная и сильная, владеющая каратэ, Алина была лидером, робкая Вой­кица — ведомой: их дружба переросла в лесбийскую любовь, и Мунджиу говорит об этом без стеснения, но именно говорит, а не показывает, при том накале страстей, которыми переполнена картина, она предельно целомудренна.

Девушек бросило в объятия друг друга одиночество; они никому не были нужны, приемная семья Алины взяла ее в качестве бесплатной работницы, Войкица после приюта пошла в женский монастырь.

Попутно мы узнаем, что на места в монастыре среди воспитанниц приюта существует очередь: им просто некуда податься, и суровые, почти средневековые, простота и аскетизм монастырской жизни — единственная альтернатива нищете.

Была ли в отношениях девушек патология? Возможно. В характерах обеих есть отклонения от нормы. Войкица слишком смиренна, до полной утраты своего «Я»; Алина импульсивна, неуравновешенна, она страдает эпилепсией, болезнь до поры себя не обнаруживает, но под влиянием стресса вспыхивает, приводя в священный ужас монахинь, среди которых приходится жить Алине.

В основу фильма положен реальный случай, о котором рассказала в своей книге журналистка Татьяна Никулеску Бран: в 2005 году в одном отдаленном монастыре в Румынии священник попытался «изгнать дьявола» из женщины-эпилептички. Сеанс экзорцизма закончился трагически: женщина умерла.

Проще всего назвать картину Мунджиу антиклерикальной. В тех странах, где церковь стремится занять мес­то, которое раньше отводилось идеологическим отделам компартий, это закрыло бы ей дорогу на экран.

464 греха
Но режиссер не нагнетает злость и не стремится показать настоятеля монастыря, которого сестры называют просто батюшкой, исчадием ада. Напротив, персонаж сыг­ран актером Валериу Андриуцэ с предельной долей объективности.

Временами он даже вызывает симпатию. Он, как и весь монастырь, беден: за трапезой монахини постоянно говорят о том, что не хватает денег и еды; тем не менее, монастырь пытается помогать приюту. Денег не хватило даже на то, чтобы расписать церковь, и у батюшки из-за этого возник конфликт с вышестоящими (и уж точно — не бедными!)
иерархами: епископ отказывается освящать церковь. Но вера батюшки фанатична.

Он спрашивает у Алины, ходила ли та в Германии в церковь. Та объясняет, что редко: нашей церкви там не было. Батюшка замечает: ходить в чужие церкви — грех.

(Вспомним слова отца Александра Меня: «Богу сверху наши перегородки не видны». И признание Эмира Кустурицы, что в городке, где прошло его детство, были православная и католическая церкви, синагога и мечеть, и он подростком бывал во всех четырех домах Бога — и всюду испытывал благоговение и ощущал присутствие Бога.)

Религия — это от латинского religio, «связывать». Связь между людьми, основанная на вере в лучшее в человеке, традициях, чувстве общности. Ровное и спокойное горение этого пламени согревает сердца.

Но когда сначала на кострах воинствующего атеизма сжигают иконы, рушат и кидают в огонь стены деревянных храмов — а потом с тем же пылом (и отчасти те же люди) провозглашают веру и готовы отправить на костер (пока что в переносном смысле) тех, кого считают еретиками, быть беде.

Алина не атеистка. Напротив, она хочет уверовать. Она верит, что в церкви хранится чудотворная икона — и в поисках ее проникает за алтарь, что является кощунством. Она надеется обрести спасение — а ей предъявляют список из 464 грехов. Но в этом списке нет одного греха — равнодушия, жертвой которого и стала Алина. Равнодушия одних и исступления других.

Изгнание дьявола
Мировой кинематограф эту тему успешно эксплуатировал в 1960-70-х годах, в жанре мистического триллера-хоррора. «Ребенок Розмари» Романа Поланского ужаснул миллионы зрителей по обе стороны океана, а «Экзорцист» («Изгоняющий дьявола») Уильяма Фридкина вошел в золотой фонд мировой киноклассики.

Но все это кино, игра, в конце концов. А у Мунджиу — страшная реальность.
Очередной приступ болезни у Алины. Монахини и батюшка уверены: в нее вселился бес. Святая уверенность в этом подготовлена всем течением картины.

Кадры «изгнания дьявола» сняты с пугающим натурализмом.
Бьющуюся в конвульсиях девушку привязывают к доске веревкой от церковного колокола и цепями от собачьей будки, руки — к поперечной перекладине.

Вся подготовка к ритуалу кощунственно напоминает распятие Христа, только священник и монахини этого не понимают.

В финале следует возмездие. До последнего кадра думаешь: Мунджиу все-таки дал слабину, позволил себе малость утешить зрителя. Но у режиссера просчитаны каждый кадр, каждая реплика. Полицейский офицер, пожилой, много повидавший на своем веку, объясняет священнику то, что зрители уже успели понять: Алина встретила смерть на кресте. Полицейский принюхивается: «Ваш крест воняет!»

Батюшку и монахиню погружают в «воронок», везут в город, к прокурору. Машина останавливается, полицейский выходит, возвращается, объясняет: «Придется подождать. Прокурор выехал на преступление. Подросток убил мать и выложил видеокадры убийства в Интернете». «Мир катится в пропасть!» — восклицает пораженный батюшка. Ему и невдомек, что он — сам часть этого апокалиптического мира.

Мунджиу снял не просто story. Из чудовищного реального факта он сделал притчу. Фильм, составленный из ряда метафор и являющийся метафорой сам по себе, метафорой безвыходного и безвыборного существования простого восточного европейца в современном мире.

«За холмами»/«Dupa dealuri»

Драма