Пихла удивляет долгий срок работы госизменника в КаПо

По словам Юри Пихла, в первые годы после восстановления независимости услуги бывших сотрудников КГБ были Эстонии необходимы. Фото: Тоoмас Хуйк

Бывший руководитель КаПо Юри Пихл рекомендовал заступающему на должность министру внутренних дел отправлять бывших сотрудников КГБ на пенсию, однако этого не произошло.

Бывшего сотрудника КГБ, а ныне государственного изменника Владимира Вейтмана на работу принимал бывший руководитель Полиции безопасности (КаПо) Юри Пихл, который сейчас обосновывает свое решение и утверждает, что последующее руководство КаПо в 2007 году не выполнило распоряжение тогдашнего министра внутренних дел — отправить бывших сотрудников КГБ на пенсию.

Сфера безопасности Эстонии в 1991 году была хрупкой, и о разведке и контрразведке ничего не знали. Было неясно, получит ли права учреждения безопасности руководимое вами отделение Полиции безопасности в составе Департамента полиции или спецслужба под руководством Яана Т­оотса на Тоомпеа.

Я не хочу говорить об этих конфликтах. Когда Эстония обрела независимость, я работал в отделении Полиции безопасности, которое занималось борьбой с организованной преступностью. Тогда пришлось создавать Эстонскую Республику и ликвидировать структуры СССР, в том числе и отдел КГБ.

При ликвидации отдела КГБ у вас как тогдашнего руководителя КаПо была ведущая роль.

В ходе ликвидации отдела КГБ я работал в подведомственной комиссии, которая занималась оружием и спецтехникой. С оружием было все ясно: вот — пистолеты, вот — автоматы. КГБ передал более 400 единиц оружия. Более сложной оказалась история со спецтехникой КГБ. Поскольку она нам не была знакома, начали искать специалистов, которые знали эту технику и ее целевое назначение.

И так вы вышли на бывших сотрудников КГБ.

Да, некоторые люди из их технических служб согласились поделиться с нами этой информацией. Однако вся техника, которая здесь осталась после них, нам была не нужна. У КГБ здесь имелась такая техника, которая вредила здоровью и содержала в себе радиоактивные изотопы. Мы старались оставить только ту технику, которая была бы необходима будущей спецслужбе.

От обмена информацией вы перешли к официальным трудовым отношениям.

Уже тогда в сотрудниках технической службы чувствовалась готовность перейти на сторону Эстонии. Мы приняли оборудование и технику, а затем возник вопрос, что с ними делать.

Данный вопрос обсуждался, в этой беседе участвовал тогдашний министр внутренних дел Олев Лаанъярв, ныне покойный, а также некоторые бывшие сотрудники спецслужбы СССР. Тогда и было принято решение взять их на работу, но при этом уже в самом начале им сказали, что они никогда не смогут попасть в руководство или в аналитики.

Сообщение о том, что у них не будет возможности делать карьеру, могло повлечь за собой предательство.

Да, этот риск существовал. Но это было абсолютно другое время. Например, тогда даже не было такого закона, который предусматривал бы наказание за государственную измену. Первые годы особо не верили, что кто-то у нас начнет предавать государство. Полагали, что это некая теория заговора спецслужб. Инцидент с Симмом открыл людям глаза, после этого статью законодательного кодекса за государственную измену ужесточили.

У вас самого в период работы в уголовном розыске не было моментов сотрудничества с КГБ?

У меня как у следователя не было ни одного случая, когда КГБ склоняло бы меня к сотрудничеству. А если бы такие моменты и были, то я бы не принял пост руководителя КаПо.

Вернемся к началу: что делало ту технику столь особенной, что только сотрудники КГБ могли с ней управляться?

Она находилась в помещениях на улице Пагари — в одной части целого этажа располагался центр прослушивания телефонов. И еще имелся отдел тайной слежки, где использовалось значительно больше техники.

У людей складывается впечатление, что сотрудники К­аПо работают в главном здании на Тоомпуйестеэ и знают друг друга. На самом деле, место работы Владимира Вейтмана и его сослуживцев находится в другом здании, расположенном в центре Таллинна. Такое разделение было сознательным решением или обусловлено нехваткой помещений?

Это был сознательный выбор. Эти отделы в организациях вообще всегда находятся раздельно.

Если наем на работу сотрудников КГБ был вынужденным шагом, то как вы теперь относитесь к тому, что это решение критикуют задним числом?

Была пара моментов, когда от услуг этих людей можно было отказаться. Первый раз это было спустя около года с момента ликвидации КГБ, когда мы были готовы создать свою спецслужбу.

Преступность процветала, прослушивать телефоны мы не могли, однако некоторую тайную слежку летом 1992 года все-таки проводили. Когда в 1993 году была создана КаПо, возник вопрос, что мы будем делать с этими мужчинами.

Существовало две возможности: откажемся от их услуг или в течение определенного времени постараемся использовать. Пришли к выводу, что, пожалуй, будет лучше от них избавиться и взять на работу новых. Но потом возник вопрос, кто же все-таки умеет эту технику использовать? И решили, пусть они остаются.

Да, на них лежала некоторая тень подозрений, но в тот момент они были единственными в Эстонии людьми, которые умели делать эту работу.

Когда в конце 1990-х годов Эстония начала сближение с НАТО, становилось очевидным, что этим людям нет места в службе безопасности. Требования НАТО это исключают.

Да, тогда стало ясно, что этих людей больше нельзя использовать. И вместо них к нам пришли новые люди из учебных заведений Эстонии.

Однако бывшие сотрудники КГБ остались у вас работать. Вы их не прогнали.

Исходя из работы спецслужб, всегда следует смотреть, как поступают с людьми, перешедшими к нам работать. На эти вещи обращают внимание и их помнят.

Согласен. Но в какой-то момент этих людей можно было отправить на пенсию.

Насколько мне известно, такая возможность возникла в 2005–2006 годах. У меня спрашивали, почему я сам, уходя из КаПо в 2003 году, не уволил этих людей. С одной стороны, с человеческой точки зрения — это было бы не самым верным решением. С другой — в случае руководства спецслужбами невозможно исходить только из человечности.

В 2007 году стало известно, что кто-то из внутреннего круга выдает секреты НАТО России. Предателем оказался Херман Симм, который в прошлом сотрудничал с КГБ. Это послужило сигналом, что людям с таким прошлым нельзя доверять и на определенных служебных постах от них нужно избавляться. В то время вы были министром внутренних дел, почему вы этого не потребовали?

Когда выявили первого предателя, стало ясно, что, может быть, в первые годы что-то был сделано неправильно и по службе продвигались не те люди. В 2007–2008 годах все сотрудники, которые в свое время перешли на работу в КаПо из КГБ, получили возможность уйти на пенсию.

Тут я остаюсь верен себе и утверждаю, что такое распоряжение было дано тогдашнему руководству КаПо: если в организации проводятся необходимые изменения, то людей, выполнивших свою работу, следует отправлять на пенсию. Это было всячески обоснованным решением — в спецслужбе не должны работать люди, которые, согласно правилам НАТО, не имеют права доступа к государственным тайнам.

С кем вы об этом говорили, и почему как министр не проследили за исполнением этого распоряжения?

Я обсуждал эту тему с Александером Тоотсом (руководитель контрразведки КаПо. — Р.Б.) и Райво Аэгом. Мы говорили о том, что раз у нас есть возможность отправить этих людей на пенсию, то почему мы должны и дальше держать этих людей на работе, рискуя репутацией государства. Я не могу сказать, почему в КаПо это распоряжение не выполнили.

Насколько хорошо вы знали Вейтмана?

Мы больше сталкивались в начале 1990-х годов. Казалось, что он перешел к нам: его наследники жили уже в других местах, дочь — в Америке. У некоторых других коллег с Россией было значительно больше личных связей. По поводу Вейтмана казалось, что никаких проблем с ним быть не должно: он все-таки больше смотрел в сторону Запада. Однако в душу человека, конечно, не заглянешь.

Российские спецслужбы могли уже десяток лет знать, как и кого КаПо здесь прослушивает. Для следственного учреждения это — неловкая ситуация.

Но я не знаю, какую работу выполнял Вейтман в КаПо за последние десять лет. Обнаружить шпиона всегда неприятно, особенно если он приходит из твоей собственной организации.

Однако еще неприятнее, когда шпиона не выявляют. В любом случае, его выявление — это знак успеха. Хотя я должен согласиться, что КаПо теперь будет трудно задним числом найти себе оправдание, почему Вейтман работал у них до 2011 года.

КОММЕНТАРИЙ

Райво Аэг

генеральный директор КаПо в 2008–2013 годах