/nginx/o/2013/08/23/1986682t1h4085.jpg)
На дворе август, у тех, кто имеет какое-то отношение к образованию, скоро начнутся горячие деньки. Впрочем, «Русская школа Эстонии» на каникулы, кажется, и не уходила.
Мстислав Русаков: «Русская школа Эстонии» работает в режиме пожарной команды
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В ее офисе – маленькой комнатке в офисном здании на улице Туукри за Таллиннским университетом, где из обстановки стол для совещаний, пара полок, компьютер и большая карта мира на стене, – мы беседуем с председателем правления этой общественной организации, в прошлом юристом Центра информации по правам человека Мстиславом Русаковым.
– Как случилось, что вы из юриста-правозащитника широкого профиля переквалифицировались в защитника конкретно русской школы?
– Не могу сказать, что я вот так прямо переквалифицировался и сейчас не занимаюсь ничем другим. Просто, на мой взгляд, проблема русской школы сейчас самая острая с точки зрения прав человека, поэтому логично, что я занимаюсь именно ею. Когда эта проблема будет решена, переключусь на что-то другое.
– Но, если смотреть на вещи меркантильно, это занятие, очевидно, не кормит...
– С меркантильной точки зрения да, это абсолютно невыгодно. Организация у нас некоммерческая в самом прямом смысле этого слова – нас никто не финансирует, мы сами по себе.
– То есть на жизнь вы себе зарабатываете где-то в другом месте?
– В общем-то да. А это не работа – это общественная деятельность.
– А работе в другом месте такая общественная деятельность, которая, скажем прямо, не всех устраивает, не мешает?
– Мешает даже не в том плане, что не всех устраивает – хотя некоторым нашим коллегам и в этом плане тоже: вспомните случай с Алисой Блинцовой, когда была предпринята попытка уволить ее с работы именно потому, что она занималась активной общественной деятельностью. Мешает в плане отсутствия времени. Мы же работаем в режиме пожарной команды – если где-то что-то загорается, мы туда летим, стараемся потушить. Вот как, например, в Муствеэ. В этом городе, который называют столицей Причудья, одна русская гимназия, и ту хотели закрыть, преобразовав в основную школу. При этом в десятый класс русской гимназии подали заявления 10 человек, а в десятый класс эстонской гимназии – один, причем русскоязычный. Пришлось ехать туда и что-то решать.
И так практически каждую неделю – то в Пярну, то в Калласте, то в Таллинне... Здесь Махтраскую гимназию решили включить в эксперимент, о котором говорил министр образования Яак Аавиксоо: почему на эстонском языке только гимназии, давайте в основной школе тоже часть предметов на эстонском языке сделаем. Вот Махтраская гимназия в этот эксперимент неизвестно как попала, неизвестно с чьего согласия. Этим пришлось заниматься.
Времени на это уходит, к сожалению, очень много. Была тут недавно новость по поводу нового соглашения между Россией и Эстонией в области высшего образования. Само по себе соглашение хорошее, никому не мешает, но в нем есть пункт, который аннулирует двустороннее соглашение об образовании 1994 года. А оно гарантирует право получения образования на русском языке. Оно, конечно, не соблюдалось, но, по крайней мере, в суде можно было на него ссылаться.
Спасение Муствеэской гимназии
– А что нужно для того, чтобы пожарная команда поспешила на вызов? Вы сами следите за ситуацией, или нужно, чтобы к вам обратились ученики, родители, учителя, попечительский совет?
– Как правило, мы получаем информацию не из СМИ.У нас есть контакты с людьми на местах. Например, в гимназии Муствеэ очень активная председатель попечительского совета Людмила Смирнова, с которой мы постоянно поддерживаем связь. Или еще в Раквере была непростая ситуация, когда перестали набирать первый класс на русском языке. Об этом мы узнали от члена совета «Русской школы Эстонии», который одновременно является членом попечительского совета этой гимназии.
– Как часто ваше вмешательство помогает решить проблему или хотя бы прийти к компромиссу?
– Сказать сложно. Интересная ситуация была с той же Муствеэской гимназией. Мы с Алисой Блинцовой туда приехали, встретились с мэром города Максом Кауром, с председателем Городского собрания Марианной Кивимурд-Тарелкиной, с членами попечительского совета русской гимназии. Собрали всех вместе, очень долго говорили. Убеждали председателя Городского собрания, чтобы она не закрывала эту школу. Там очень интересная ситуация сложилась: в русской гимназии директор эстонец, а руководитель эстонской гимназии русская – как раз вот эта самая Кивимурд-Тарелкина. И вроде бы мы ее уговорили. (29 июля, после четырех месяцев борьбы, в Муствеэ состоялось заседание Городского собрания, на котором решение о закрытии русской гимназии было аннулировано – прим. Е.Г.)
Деньги не текут, даже если щелкаем пальцами
– Как сегодня финансируется ваша деятельность?
– Начнем с того, каковы наши расходы. Наши расходы – это наш офис, в котором мы с вами сидим. Средства нам поступают от частных лиц. Причем у нас есть стабильные спонсоры, просто рядовые физические лица, которые считают своим долгом каждый месяц перечислить нам, например, 30-70 евро. Если таких людей несколько, то средств хватает, чтобы наши расходы покрыть.
– Не пытались какие-то гранты получать? Ваш формат вписывается в рамки, которые позволяют ходатайствовать о финансировании?
– Да, вписывается, и у меня есть надежда, что мы сможем это делать. У нас были попытки претендовать на какие-то гранты, но они не увенчались успехом, потому что принято считать, особенно если почитать ежегодник Полиции безопасности, что стоит нам щелкнуть пальцами, как нам тут же потекут рекой деньги из России. Деньги не текут, даже когда мы пытаемся щелкать пальцами. Мы, например, писали проект в фонд «Русский мир», чтобы они нам оплатили одно мероприятие. Они этого делать не стали.
– К началу учебного года сложилась такая ситуация, когда переход гимназий на эстонский язык идет полным ходом, четырем школам, добивавшимся исключения из этого правила, правительство повторно отказало, идея муниципальных гимназий с русским языком обучения если не снята с повестки дня, то отложена в долгий ящик, пока не удастся найти новую лазейку в законе. У многих людей возникает вопрос: а дальше-то что можно сделать?
– Мы не так пессимистичны. С одной стороны, лазейки закрываются, а с другой – меняется общественное мнение. И что особенно отрадно, не только в русской, но и в эстонской среде. Эстонские общественные деятели начинают делать заявления в духе: пусть русские учатся на русском языке, кому это мешает. Известно всем заявление актрисы Мари-Лийз Лилль, о том, почему президент не хочет слушать людей, которые говорят по-эстонски с акцентом. Люди собрали 36 тысяч подписей в защиту русской школы, но это было полностью проигнорировано властями. Хотя «Хартия двенадцати» собрала меньше, ее инициаторов сразу созвали в президентский погреб, создали Народное собрание, все было очень серьезно. То есть существуют двойные стандарты – это наши правильные граждане, а это вроде тоже наши граждане, но то, что они говорят, никому не интересно. Отрадно то, что эта проблема поднимается, и поднимается эстонскими общественными деятелями.
И на что еще я хотел бы обратить внимание – это на голосование в Рийгикогу об изменении Закона о частной школе. Обе оппозиционные фракции, как центристы, так и социал-демократы, голосовали против того, чтобы запретить самоуправлениям создавать частные гимназии с русским языком обучения. На моей памяти это первый случай, когда русской вопрос в парламенте нашел такую мощную поддержку – треть депутатов. Может быть, если через какое-то время у власти окажутся центристы и социал-демократы, мы сможем решить проблему сохранения образования на русском языке.
Это не нас используют, это мы используем
– Не секрет, что у нас вопрос русского образования круто замешан на политике. Частные русские гимназии собирались создавать центристы, они же способствовали тому, чтобы школы ходатайствовали об исключении из перехода. Министерство образования в лице Аавиксоо, в свою очередь, очень активно намекает на возможность сохранения русских гимназий в рамках межгосударственного договора с Россией, в рамки которого включили бы одну-две школы в Таллинне и Нарве. То есть на лицо межпартийная борьба, плюс еще соперничество между Эстонией и Россией. А тут вы, все такие независимые. С одной стороны, всем мешаете, с другой – на носу местные выборы. Вы не сталкивались с тем, что вас пытаются использовать?
– Интересный ход мысли. Наша независимость выражается не в том, что мы всех посылаем. А в том, что мы пытаемся сотрудничать абсолютно со всеми: с центристами, с социал-демократами, президенту России обращения пишем, президенту Эстонии и парламенту петиции посылаем. На первой конференции «Русской школы» были представители Центристской партии, в прошлом году пришли уже и представители социал-демократов. Может, в будущем году будут и представители правящих партий. Мы их всегда приглашаем, просто они не приходят.
Сложно сказать, пытаются ли они нас использовать. Я к этому отношусь без истерики. Если центристы используют нас, чтобы сохранить русский язык в русской школе, то и замечательно. В 2005 году центристка Майлис Репс очень активно способствовала эстонизации русской школы, теперь позиция партии изменилась. Начинали они с того, что школы не готовы к переходу, а с нашей подачи, после нашей конференции, вопрос встал иным образом: школа может выбирать себе язык обучения, у нее есть такое право. Социал-демократы сегодня проходят эволюцию центристов трехлетней давности. Так что я бы ставил вопрос по-другому: это не нас используют, это мы используем.
– А Аавиксоо поддержите, если дойдет до подписания межгосударственного соглашения о русских гимназиях?
– Такое соглашение лучше, чем ничего. Хотя, конечно, многое будет зависеть от его содержания.
– Накануне местных выборов часто вам поступают предложения войти в какой-нибудь избирательный список?
– Предложения поступают – от Центристской партии, от социал-демократов...
– И как вы относитесь к тому, что члены «Русской школы Эстонии» будут фигурировать в партийных списках?
– Как минимум – спокойно, а как максимум – с одобрением. Если члены «Русской школы Эстонии» войдут в Горсобрание Таллинна, кому от этого будет плохо? Точно не нам. А по каким спискам они туда попадут, не важно. Главное, чтобы попали.
– Вы тоже будете баллотироваться?
– Для меня это вопрос пока не решенный.
Будем развивать учительский профсоюз
– Насколько часто вы общаетесь напрямую с учениками? Хотя от родителей и зависит, где будет учиться их ребенок, но все же одно дело – это беспокойство взрослых, а другое – что думают по поводу своего будущего сами старшеклассники.
– Среди членов нашей организации основное количество – это родители, хотя наш возрастной ценз 16 лет, и некоторое количество учащихся в нашей организации тоже есть. Наши контакты с ученическими самоуправлениями не слишком активны. Но есть планы развивать работу с учащимися.
– Насколько часто к вам обращаются педагоги?
– Есть активные учителя. Вот в Махтраской гимназии, неожиданно включившейся в эксперимент по переводу предметов на эстонский язык уже в основной школе, этому воспротивились учителя. Там – что редкость – очень активный учительский профсоюз. Кроме того, в наш совет вошла учительница Наталья Сахарова, которая тоже собирается заниматься проблемами учителей, в том числе их профсоюзным движением, потому что на данный момент профсоюз русских учителей очень слабый, его практически нет.
– Собираете ли вы научную базу, данные исследований в области обучения на неродном языке? Или для вас борьба за русскую школу – это вопрос принципа, а не методики?
– Вопрос методики тоже. Когда ребенок учится на неродном языке, у него возникает масса проблем. Ребенок с хорошими способностями учится на среднем уровне. Ребенок со средними способностями – еще ниже. Конечно, если ученик весь на позитиве, то чужеродная среда его примет и все будет нормально. Но родители должны считаться с риском и осознанно брать на себя ответственность. У нас очень серьезные проблемы с преподаванием эстонского языка. За девять лет человека, в какой-то степени живущего в языковой среде, можно научить эстонскому языку. Поэтому для меня проблема недостаточного владения эстонским языком связана не с тем, что на этом языке не преподаются все школьные предметы, а с тем, что нет эффективной методики обучения эстонскому языку.
– У вас есть дети?
– Сын, ему восемь лет. Скоро будет девять. Перешел в третий класс.
– Вы для него выбрали русскую школу с обучением эстонскому на уроках эстонского?
– Вы знаете, я бы выбрал такую школу, если бы она была. К сожалению, в Эстонии таких школ нет. Он учится в Таллиннской гуманитарной гимназии. Это бывшая 26-я школа.
– Но у этой школы, говорят, даже назревали проблемы с центристским городским руководством, потому что им якобы не понравилось, что в гимназии слишком развито преподавание на эстонском языке.
– На самом деле там официально на эстонском языке преподается не больше, чем в 19-й или в 6-й школе. В той же 19-й физкультура в первом классе уже на эстонском языке. В 26-й такого нет.