Евгений Рейн: Прошлое – вот ценность!

Евгений Рейн. Фото: Марина Пушкарь

На третьи Дни Довлатова в Таллинне к нам из России приехал один из близких друзей Сергея Донатовича, автор мемуаров «Мне скучно без Довлатова», поэт Евгений Рейн, пишет еженедельник «День за Днем».

Евгения Борисовича нужно слушать. Он со зримым удовольствием рассказывает истории из своей жизни, и историй этих множество, а имена действующих в них лиц украшают обложки доброй половины книг в отделе русской литературы любой книжной лавки. Евгений Рейн с одиннадцати лет был знаком с Анной Ахматовой, учился вместе со Львом Лосевым, дружил с Иосифом Бродским (он любит вспоминать о том, как вместе с приятелем ездил навещать Бродского в ссылке и привез ему водки, сигарет, итальянской ветчины в банке), заходил в гости к Борису Пастернаку (тот накормил его яичницей из десяти яиц, рассказал о «Докторе Живаго», тогда еще не опубликованном, и подарил свой перевод «Фауста»), приезжал в Таллинн к Довлатову...

Судьба самого Рейна складывалась не так драматично, как у Бродского (хотя в какой-то момент он тоже чуть не уехал в эмиграцию), но и далеко не так успешно, как, скажем, у Евгения Евтушенко. Об этом, а также о Венеции, Ленинграде, алкоголе и будущем поэзии «ДД» побеседовал с Евгением Борисовичем и его супругой Надеждой.

– Евгений Борисович, со стороны кажется, что вы – замечательное подтверждение максимы «поэт в России должен жить долго». А как вы сами к этим словам относитесь?

– Я согласен! Это ведь сказал Суворин о Льве Толстом – вы знаете? Да, мою первую книгу издали, когда мне было 49 лет, – в 1984 году в Москве, сборник назывался «Имена мостов». Я мог просто до этого не дожить...

– Я знаю, что вы писали: «Но я не твой противник, государство, / Я – просто жизнь». Тем не менее вы печатались в альманахе «Метрополь», когда уже было ясно, что эта публикация переводит вас в разряд диссидентов. Был во всем этом элемент какой-то борьбы – или нет?

– Да, был, конечно. Я пытался издать свою книгу, понимая, что если книга не выйдет, мне придется уезжать. А уезжать я не хотел. Поэтому я хотел издаться любой ценой. Я собрал для «Метрополя» все стихи – пусть моей фамилии и нет на обложке. Пригласил Ахмадулину, Высоцкого, Сапгира, Липкина, Карабчиевского. Потом, конечно, была разборка. Моя книга стояла в плане издательства, но сразу оттуда вылетела. И вышла только в 1984 году.

– То есть вы сознательно пошли на то, чтобы испортить отношения с властью. Зачем?

– Аксенов меня попросил... И потом, мне надоели эти советские дела.

– Вот интересно: многие жители СССР ощущали себя настолько советскими людьми, что не могли отделять себя от «советских дел»...

– Ну да. Со мной было по-другому. Если бы книги не было, я уехал бы. Бродский об этом знал, он готовился меня принять. (К жене.) Помнишь, Надя, ту открытку?.. Бродский прислал мне пустую открытку, сказал, что если я захочу уехать, надо прислать ему эту открытку с любым текстом. Он был готов меня принять. Но я уезжать не хотел. Я не эмигрант вообще...

– Тот же Аксенов после «Метрополя» уехал, его вынудили это сделать...

Евгений Рейн (Е.Р.): Да. Но он написал роман «Ожог» и тоже хотел уехать.

Надежда Рейн (Н.Р.): Для Аксенова «Метрополь» был трамплином...

– То есть давление было не таким сильным: если человек не хотел уезжать...

Е.Р.: Да, верно. Занимался проблемой «Метрополя» Феликс Кузнецов, он, разумеется, выполнял все приказы сверху, однако сам по себе не был таким уж правым радикалом. Начальство Союза писателей играло в свою игру, мы играли в свою. Очень разные интересы были у Аксенова, Ахмадулиной, Вознесенского и так далее.

– А то, что вы не могли печататься – и в итоге стали 49-летним дебютантом, – вам как поэту помогло или наоборот? Есть ведь точка зрения, что ограничения отлично влияют на творчество...

Е.Р.: Я думаю, как поэту мне это помогло. Свои ранние стихи я не очень ценю, так что в первую книгу вошли уже довольно зрелые стихи.

– То есть – неверно думать, что если поэт не состоялся, как Пушкин или Лермонтов, до 25-30 лет...

Е.Р.: Нет, со мной было иначе.

– Не могу не спросить в связи с вашими историями: в них все поэты и писатели постоянно пьют и ведут богемный образ жизни – даже Бродский в ссылке курит только американские сигареты Kent. Непременное соседство поэта и алкоголя – это все-таки правда или миф?

Е.Р.: Нет, это не миф. На моей памяти почти все пили. Бродский меньше, Аксенов больше, Евтушенко не пьет водки, Вознесенский вообще не пил, Ахмадулина очень много пила, Искандер очень много пил, Женя Попов очень много пил, Валера Попов очень много пил. Я выпивал умеренно, но бывало по-всякому...

– А зачем?

Е.Р.: Чтобы чувствовать себя человеком. Водка раскрепощает душу...

– По вашим историям получается, что поэты почти никогда не говорят о стихах, да и о литературе в принципе, не обсуждают теории стихосложения и прочее. Это действительно так?

Е.Р.: Большей частью они о других вещах говорят, конечно. О футболе. (Стихами.) Да, о футболе и не боле в России нашей говорят...

Полностью интервью с Евгением Рейном читайте в в еженедельнике «День за Днем» от 30 августа. Подписаться на газету можно по телефону 666 2503 или при помощи кнопки «Закажи газету» в верхнем правом углу сайта www.dzd.ee.