История. Символическая Катынь

В 1943 году пропагандисты вермахта показывали следы преступлений НКВД коллегам из вишистской Франции. Фото: wikimedia.com

В среду, 7 апреля, российский премьер-министр Владимир Путин направится к расположенному в 20 верстах к западу от Смоленска государственному мемориальному комплексу с глухим коротким названием «Катынь». Туда же по приглашению Владимира Путина приедет его польский коллега Дональд Туск.

Вероятно, они возложат венки к братским могилам польских офицеров, постоят молча у подножия католического креста, выступят с подобающими случаю заявлениями о том, что историческая память не терпит белых пятен, что преодоление тяжелого наследия прошлого отвечает национальным интересам обоих народов, что они сделают все, чтобы «никто и ничто не были забыты». А еще через три дня под Смоленском окажется Лех Качиньский. Такое может быть, судя по заявлениям близких к польскому президенту кругов. Первое мероприятие организовано российским правительством. Второе – польскими властями.

20 тысяч убитых

Мемориал под Смоленском в память о погибших польских офицерах был создан еще в 1978 году. Правда, посвящен он был полякам, расстрелянным гитлеровцами. Через пять лет вспомнили, что здесь же расстреляли советских военнопленных. С 1989 года в Катынь потянулись польские паломники, которые уже ни в какую официальную версию расстрела польских офицеров немецкими оккупантами не верили. С 1992 года «Катынь» - мемориал жертвам расстрельных команд НКВД, а установленный там католический крест – памятник всем 20 тысячам убитым польским офицерам. Даже если их останков под Смоленском нет. В Катыньском лесу был расстрелян 4421 польский офицер из 21857 приговоренных к смерти на особом совещании НКВД. На большей части могил нет крестов.

Тех, кто весной 1940 года находился в тюрьмах западных областей Белоруссии, расстреливали в Минске. Поляки-заключенные из Западной Украины и Старобельска нашли свою Голгофу в Киеве, Херсоне, в Луганской (бывшей Ворошиловградской) области. В безымянных могилах на Украине и в Белоруссии лежит втрое больше польских офицеров. Но Катынь стала символом и для Варшавы, и для Москвы, и для Киева еще в 1943 году, когда польское правительство в изгнании, опираясь на немецкие следственные и пропагандистские материалы, потребовало объяснений от советских властей. С тех пор Катынь олицетворяет антисоветское и антирусское сопротивление.

Символизирует Катынь и отношение к событиям Второй мировой войны. Четыре тысячи польских офицеров запаса олицетворяют предательский удар в спину, нанесенный Польше 17 сентября 1939 года. Если бы не вступление РККА в восточные регионы Речи Посполитой (Западную Украину и Белоруссию по «линии Керзона»), польская армия нанесла бы коварным германцам ответный удар, удержала бы часть территории... Теория «удара в спину» и «четвертого раздела Польши», несмотря на весь ее пафос, призвана дезавуировать значительную часть польской довоенной истории и то обстоятельство, что Польша в 1920-30-е годы была гегемоном в Восточной Европе. Всё, что происходило от Финского залива до Адриатического моря, делалось с оглядкой на Бельведерский дворец.

Случайная находка?

Документы о катыньском расстреле были извлечены на свет божий в ходе работы комиссии по изучению содержимого 19 тысяч «запечатанных конвертов», поступивших в архив президента РФ из архивов ЦК КПСС. В комиссию, созданную 15 июня 1992 года решением Бориса Ельцина, входили и руководитель администрации президента Юрий Петров, и генерал-историк Дмитрий Волкогонов, и ставший – года не пройдет – главным государственным архивариусом РФ Рудольф Пихоя. Пакет с катыньскими материалами был вскрыт 24 сентября 1992 года на очередном заседании комиссии. Материалы, обнаруженные в пакете, были представлены Конституционному суду, рассматривавшему вопрос о конституционности указа президента РФ о запрете КПСС и национализации ее имущества. Документы суд принял, но на решение по делу КПСС они влияния не оказали. 14 октября 1992 года копии документов были переданы Рудольфом Пихоя президенту Польши Леху Валенсе.

Документов было немного – десяток страниц бланков НКВД. На пожелтевшей от времени бумаге – машинописный текст. Лаврентий Берия от имени НКВД обращается в Политбюро с запиской о том, как поступить с польскими военнопленными. Он пишет, что на 5 марта 1940 года в лагерях военнопленных «содержится 14736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников и разведчиков, по национальности свыше 97% – поляки», а в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии – еще 11 тысяч «бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников». Берия предлагает дела этих лиц «рассмотреть в особом порядке» и всех их расстрелять. Докладная записка подписана Берией собственноручно. На первой страничке синим карандашом расписались Сталин, Ворошилов, Молотов и Микоян. Аккуратным почерком столоначальника отмечено, что товарищи Калинин и Каганович тоже «за».

Решение по докладной записке Лаврентия Берия оформлено протоколом заседания Политбюро, где между вопросами «О размещении в Германии заказов на вооружения» и «Об изготовлении нового саркофага для тела В.И.Ленина» значится «Вопрос НКВД СССР». Протокол Политбюро предписывает НКВД «рассмотрение дел провести без вызова арестованных и предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения». Определен в протоколе заседания Политбюро и приговор – расстрел.

Нежелательные последствия

Еще в пакете хранились выписки из протокола заседания Политбюро и письменное предложение Председателя КГБ при Совмине СССР Александра Шелепина Хрущеву все документы по Катыньскому делу уничтожить. 3 марта 1959 года Шелепин писал, что в КГБ с 1940 года хранятся «учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21857 человек, из них: в Катыньском лесу (Смоленская область) – 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова – 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) – 6311 человек, и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии...»

Шелепин аргументирует: «Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями... Представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции. Проект постановления ЦК КПСС прилагается».

История Катыньского дела никогда не будет закончена. Она еще долго будет бередить раны. Политики будут требовать отмщения, но не у палачей, а у ныне живущих людей, и возбуждать толпу, забывая, как подобная толпа уже когда-то кричала «Распни его!» и, наоборот, миловала отъявленного негодяя. Любители конспирологических теорий будут утверждать, что документы подделал то ли Ельцин, то ли Пихоя, а знатоки оружия – качать головой и говорить, что даже в НКВД знали, что немецкие пистолеты «Валтер-ПП» надежнее, поэтому и запасались импортным оружием для массовых экзекуций. Самая большая тайна, которую унесли в могилу члены Политбюро, – это ответ на вопрос «зачем?». Были свои, хоть извращенные и преступные, но резоны для коллективизации, шпионских процессов 1937-1938 годов, депортаций целых народов. Мотив же, по которому надо было «поставить к стенке» 20 тысяч поляков, в документах и мемуарах не отражен и историкам до сих пор не известен.