/nginx/o/2009/04/28/169958t1hf98a.jpg)
В то время как в СМИ бурно обсуждается образовательная реформа, а вместе с ней — постепенный переход школьного обучения на государственный язык и другие насущные вопросы, мне вздумалось порассуждать всего лишь о государственном экзамене по русскому языку, который выпускникам 12-х классов сдавать совсем скоро — 24-го апреля.
Вообще, я иностранец, который Таллинне живет чуть больше полугода, поэтому на какие-то вещи могу смотреть, наверное, совсем под другим углом, но формат и само название рубрики, куда написана эта заметка, как представляется, дают мне карт-бланш.
В России среди прочего я зарабатывал репетиторством. Когда оказался в Эстонии, наивно полагал продолжать свой «маленький бизнес»: и детей здесь русских немало, и экзамен государственный вроде как всем сдавать. Однако ученики ко мне идти не спешили. Для себя такую неторопливость я объяснял влиянием, так сказать, среды: все-таки большинство здешних русских детей родились в Эстонии, а в Россию ездили в лучшем случае на экскурсии.
Я только больше в этом убеждался, когда разговаривал с потенциальными учениками: все они очень хорошие и старательные дети, все говорили, что хотели бы тщательнее заниматься подготовкой, но вот у них то тренировки, то репетиции, то работа, то разные другие дела… Первое время я недоумевал: российские выпускники, с которыми мне приходилось много общаться, не представляют себе что-то важнее, чем выпускные и особенно вступительные экзамены. Другая страна, менталитет тоже другой, думал я.
И вот Екатерининский колледж Таллиннского университета предложил провести мне два трехчасовых мастер-класса для русских выпускников о том, как писать сочинение. Подготовку я начал с изучения специфики государственного экзамена по русскому языку, и тут меня осенило! Дело не в менталитете, экономике или загруженности текущими делами, дело в самой образовательной системе.
Одного взгляда на тематический рубрикатор достаточно, чтобы стало ясно: лучшая подготовка к государственному экзамену по русскому языку — сама «живая жизнь», ведь, в сущности, больше нигде не почерпнешь знаний о «самореализации», «выборе профессии и трудовой деятельности», «межличностных и общественных отношениях», «здоровой жизненной среде» et cetera. Вывод один: ходите, дети, в бассейны, спортзалы, клубы, пытайтесь работать, путешествуйте… Вот об этом на экзамене и напишите, и нечего всякие занудные книжки читать.
А для чего их собственно читать-то? Нам говорят, что литература в школе чему-то нас учит, духовно обогащает и т. д. Не будучи моралистом, посмею сказать, что совсем не это главное. Филология, даже в том варианте, в котором она преподается в школе, должна, по-моему, преследовать одну-единственную задачу: научить пониманию. Будучи читателем разного рода книг, человек должен стремиться прежде всего понять — другого человека, другую культуру, другую эпоху, не превращая их в отражение собственных сверхценных идей или эмоций. А это, как кажется, первостепеннее, чем самореализация или текущие межличностные отношения.
Один ныне покойный российский академик однажды заметил: мы боимся признаться себе в том, что душевный мир Пушкина для нас такой же чужой, как древнего ассирийца или собаки Каштанки, поэтому максимум, на что способен читатель (слушатель, адресат сообщения…), — это учиться языку собеседника; а он такой же трудный, как горациевский или китайский. Возможно поэтому те абитуриенты, с которыми мне приходилось сталкиваться в России, все еще со вниманием и трепетом относятся к обязательным классическим текстам, чтение и понимание которых требует сил и времени (а без знания их на экзамене делать нечего).
И не являются ли десять сверхценных идей (а именно столько «сквозных тем» в эстонской экзаменационной программе) попыткой борьбы за газетную передовицу против Гомера, Вергилия, Данте, Шекспира и Пушкина? Судя по всему, выпускнику эстонской школы достаточно всего-навсего иметь мнение: неспроста там, где в программе говорится об «ожидаемых результатах обучения», многажды используется глагол «уметь» и ни разу — «понимать».
Так эстонская школа (видимо, независимо от французского структурализма) подписала автору смертный приговор: да здравствует самореализация, а вместе с ней — здоровая жизненная среда и реальная действительность! Урежем текст применительно к своим нуждам! Зачем понимать, когда можно просто приспособить и использовать!? К чему такая установка приведет, покажут, конечно, не результаты государственного экзамена.