Феномен Быстрова

Фото: Пеэтер Ланговитс

Бессменного маардуского мэра Георгия Быстрова часто сравнивали с Юрием Лужковым, хотя секрет его успеха для многих оставался совершенно непонятен.

Настал день, когда Быстрову, как и Лужкову, пришлось покинуть свой пост. Правда, он не бежал на лыжный курорт, а перекочевал в кресло председателя горсобрания. Переезд получился тем более плавным, что в Маарду горсобрание и управа расположены в одном здании. Разгадывать загадку «феномена Быстрова» мы приехали в 9 утра. В это время в его кабинете уже вовсю шло неожиданно созванное «совещание коммунальщиков». В роли последних выступали, в частности, новый мэр Николай Воейкин с заместителем. Видимо, какая бы табличка ни красовалась на дверях Быстровского кабинета, ответ на вопрос, кто в Маарду главный, не меняется.

– Георгий Васильевич, как у вас с Маарду получился такой невероятно прочный тандем?

– Все зависит от того, какую задачу человек перед собой ставит. Я сюда впервые приехал в 1964 году. Начал арматурщиком, поселился в общежитии на улице Кеэмикуте: ни света, ни удобств. В том же году пошел в армию и думал, что в Маарду не вернусь. После службы мы с товарищами хотели поехать работать на Север, но из Латвии, где мы служили в ракетных войсках, нас не взяли. Сказали, раз мы из Эстонии, пусть нас эстонский ЦК комсомола оформляет.

А тут из Маарду пришло письмо от моего сослуживца, который вернулся из армии раньше: приезжайте, работа на химкомбинате есть, общежитие есть. Мы и приехали. (Звонит телефон: Здравствуй, Иван, как поживаешь? Я помню, что тебя теперь Яном зовут, но я тебя давно знаю, – говорит Быстров в трубку явно не без расчета на публику. – Иван Францевич, я тебя люблю и уважаю, но скажи, почему в доме, где я живу, так холодно? Я ж все-таки неделю назад еще мэром города был. Пожалуйста, дорогой, сделай, чтобы батареи были теплыми, а то в бане встретимся, тебе не поздоровится!)

С 1 января 1968 года начал работать в серно-кислотном цехе химкомбината. Условия были тяжелые: я в армии столько в противогазе не работал! Потом меня снова призвали – я же родился в 1944 году, детей тогда было мало, офицеров в нашем поколении не хватало. Отслужил в пустыне Каракум, дослуживал на заводе «Двигатель». Но там мне жилье не давали, а на химкомбинате предложили. И я вернулся в серно-кислотный цех. А цеха были разные: у нас дисциплина была хорошая, а в цехе суперфосфата – текучка, тех, кто не хотел работать, не увольняли, а уговаривали. И как начальнику смены мне директор приказал месяц отработать в суперфосфатном цехе. Я человек военный, ответил: есть! И за месяц самую отстающую смену вывел в передовые.

– Увольняли или уговаривали?

– Я пришел туда в начале рабочего дня. Нет никого. Вышел на улицу, жду. Смотрю, вдоль стенки идет человек, пьяный, аж на ногах стоять не может. Я говорю: вы кто? Он – я дежурный электрик. А я работал какое-то время электриком, у меня был высший разряд. И говорю: разворачивайся и догоняй последний автобус. Он: а кто работать будет? Я говорю: я буду работать. И вот так дело пошло. Директор, когда узнал, как я порядки наводил, предложил мне должность начальника отдела кадров. А на заводе работало две с лишним тысячи человек!

А потом мой коллега пошел на повышение по партийной линии и его направили председателем горисполкома в Кохтла-Ярве. Город был большой: 95 тысяч населения. Он предложил мне должность директора комбината коммунальных предприятий. А это все благоустройство: дороги, кладбища, пляжи. Он был очень настойчив, ко мне несколько раз приезжал, потом стал жену мою уговаривать. Мы поехали посмотреть 1 мая – только все растаяло, грязь кругом. Привезли нас в район Идла, там стоят дома, сданные, но не заселенные – выбирай любую квартиру. А мы с ребенком жили в коммуналке, в маленькой комнатке. И я решил – почему бы не поехать, хотя директор химкомбината мне исключением из партии грозил.

В Кохтла-Ярве я работал пять лет. Город был запущенный, замусоренный, а мы его привели в порядок. Меня представили к ордену Трудового Красного Знамени за хорошую работу. Но для ордена надо было проработать десять лет, поэтому мне дали медаль «За трудовую доблесть». Я не огорчился, поскольку в те времена она давала увеличение пенсии на 30%, а я по вредности в 50 лет уже мог выйти на пенсию. Потом мне предложили должность заведующего отделом городского хозяйства. А Кохтла-Ярве – это 60 километров из конца в конец. А у меня не то что личной, нормальной служебной машины не было. С этим связана смешная история. Мой начальник мне как-то говорит: не ставь ты машину на площади напротив двух непьющих (там есть статуя шахтеров, их в народе «непьющими» звали), не позорь нас, ставь ее лучше за рестораном. Я тогда по городу ездил на поливомоечной машине с бочкой. Но мне подчинялось около 900 человек. Я когда сегодня слушаю этих мальчиков, которые учат меня работать, а пресса их поддерживает, удивляюсь: а почему никто меня не спросит, как я стал тем, кем стал. Встретил тут случайно в Таллинне работницу из Кохтла-Ярве, она меня обняла и заплакала: «У нас все разворовали! Это когда вы были, вы сами не воровали и нам не давали!» Я говорю: «А кто на меня доносы писал?»

Когда мой сын уже в восьмой класс ходил, я услышал, что строится Новоталлиннский порт, пришел к своему бывшему подчиненному, которого назначили председателем исполкома Маарду, и спросил, нет ли для меня работы. В порту мне предложили должность начальника комплекса социально-бытового обеспечения. Я согласился.

А однажды попал в больницу, и когда вернулся, смотрю – висит список, а там моя фамилия. И мои работники мне говорят, что это кандидаты на должность председателя профкома порта. Пока я болел, меня выдвинули. В то время в администрации была такая тенденция – как можно больше своих представителей засунуть в состав профсоюзного комитета. Спросили, а есть ли у меня план. А я парень мирный, но к обороне готов! Говорю: мой план, чтобы вас в профкоме не было! Незадолго перед этим был Съезд профсоюзов СССР, на нем выступал Горбачев и сказал, что у нас профсоюз танцует краковяк с администрацией. И вот на профсоюзной конференции я вышел и сказал: моя программа проста – не танцевать с администрацией краковяк. И меня единогласно выбрали.

Как-то приходит ко мне начальник отдела кадров и говорит: нужно уволить одного докера-механизатора. За что? А он съел банан, упавший при разгрузке. Я говорю: нельзя за это увольнять. Вызвали меня на ковер. А я говорю: если хотите его уволить, то хотя бы оформите документы правильно, а с этими я в суд пойду и добьюсь, чтобы его восстановили. И так постепенно стали меня уважать. А потом председатель исполкома Маарду заболел. Говорит: замени меня хотя бы на три месяца. Я не очень-то хотел, – там и зарплата меньше, – но зарплату мне добавили, будто подачку сунули. Я сказал: ладно, до выборов доработаю. Самое главное, нужно было изменить имидж города, испорченный химкомбинатом. Были времена, когда в Маарду на улице Старди у домов были матовые окна, потому что окислы фтора, смешиваясь с влагой, превращались в слабый раствор плавиковой кислоты, которая разъедает стекло. А представляете, что было с человеческим организмом?!

А денег нет. Я стал заниматься вопросом получения для города статуса самоуправления, чего мы добились 7 ноября 1991 года. И нам дали право пользоваться подоходным налогом с частного лица в повышенном размере. Я сразу сказал: дороги отремонтировать – раз, благоустроить – два, освещение – три, дома покрасить – четыре! Теперь мои противники говорят: а зачем нам цветы, а зачем нам фонтаны? А вы что хотите, чтобы люди в свиней превратились? Я столько сил отдал, чтобы вытащить их из скотского состояния! (Стукнув кулаком по столу.) Бытие определяет сознание! Это сказал Карл Маркс, всемирно известный философ, экономист, а не я!

Я был уверен в том, что наш город не пропадет, если честно и серьезно относиться к его развитию. Поставили горку для катания на рулах. Накануне выборов кто-то ее сломал. Я говорю: заказать две новых! Когда мы в 1988 году в первый раз посадили в городе цветы, утром приехал: цветы лежат на дороге, стоят женщины, которые их сажали, и плачут натуральными слезами. Я говорю: будем сажать новые. До каких пор? – спрашивает меня одна. До тех пор, пока те, кто их выдергивает, не усвоят, что здесь все равно будут цветы!

– Быстро усвоили?

– Не быстро! Процесс был очень длительный. Но мы люди серьезные, прошли кислотный цех и пустыню Каракум!

Харизма у меня такая

– За время вашего долгожительства в эстонской политике произошла смена поколений. Как вы уживаетесь с теми самыми мальчиками, которые «учат вас работать»? Тем более что и с эстонским языком у вас, кажется, не очень?..

– Я понимаю эстонский язык нормально. Я английский изучаю сегодня. (Показывает на стенд, действительно исписанный английскими фразами.) Я по-немецки говорю. Не язык определяет человека, а его способности!

– У Маарду удивительно обширные для города такого небольшого размера международные связи.

– Когда я пришел сюда работать, у Маарду не было ни одного города-побратима. А в Германии или Швеции у каждой деревни они есть. Сегодня у нас 22 города-побратима. А я пока еще являюсь вице-президентом Ассоциации мэров северных городов мира с центром в Японии, в Саппоро. Я член союза городов Балтийского моря, член союза городов Харьюского уезда, член Союза городов Эстонии и могу стать членом Союза городов ООН. Я вам сейчас свою новую визитную карточку покажу – я ведь теперь как-никак председатель горсобрания!

– Почему вы все-таки ушли с поста мэра?

– Произошла рокировка двух чиновников. На самом деле председатель горсобрания был главным лицом в городе и когда я был мэром. Но во мне, видимо, больше эмоций, экспрессии. Как сказал один эстонец в Интернете – поставьте вы Быстрова хоть дворником, он все равно будет городом управлять. Харизма у меня такая, видно!

(Мы выходим из кабинета в коридор.) У нас здесь, в здании мэрии и горсобрания, раньше был центр продажи автомобилей «Крайслер». А у города здания, где бы помещались все службы, не было, чиновники сидели в девяти разных местах. И представьте, когда человек со своей проблемой ткнулся в одно место – ему говорят: не туда, он в другое – ему опять: не туда. Это ж каким озлобленным он станет! А теперь у меня такое правило: человек должен один раз прийти и получить все. А если кто его вызывает снова и снова, того ждет серьезный разговор в моем кабинете.

– Вы суровый начальник?

– А вот мы сейчас спросим. (Заглядывает в соседний кабинет.) Наташа! Иди сюда! Я страшный? (Ой, да что вы, мы его так любим! – отвечает, посмеиваясь, та самая Наташа.) А не врешь? Я тебя тоже люблю.

(Стена возле лестничной площадки занята огромной витриной с кубками.)

– У нас город поддерживает 23 вида спорта.

– А вы сами поклонником какого спорта являетесь?

– Я в молодости занимался классической борьбой и тяжелой атлетикой.

Я памятник себе воздвиг

– Недавно мы сделали лифт. Для чего? Есть постановление правительства, что в зданиях органов власти выше двух этажей должно быть такое устройство. А мои соперники говорили (страшным шепотом): он толстый стал, вот для себя лифт и построил. Да, у меня была операция на позвоночнике, вот теперь хожу с «третьей ногой» (показывает на трость, служащую ему не только опорой, но нередко и указкой), но лифт я построил не для себя. И общественный туалет мы построили недавно в центре города. Люди пожилые приезжают на автобусе из Таллинна, им надо в туалет. Одна бабушка меня как раз вчера благодарила. А мои противники пишут (еще более страшным шепотом): это он себе памятник поставил за 25 лет работы. Я церковь построил – вот это памятник!

– А вы человек верующий или советской закалки?

– Я верующий, я награжден двумя церковными орденами, чтоб вы знали. Сергея Радонежского третьей степени получил за строительство православного храма. (Ехидно) Я его раньше построил, чем ваши господа в Таллинне.

– А с нашими господами у вас как отношения складываются?

– Ровно. Я ни с кем из соседей не ругаюсь.

– А с местными политическими противниками как уживаетесь между выборами?

– Я в СМИ стараюсь эту тему не обострять. К тому же рано или поздно точки над i будут расставлены. Кто занимался созидательным трудом, тот признание и получит.

– Вы представляете Объединенную Левую партию Эстонии, но кажется, что вы все-таки человек своей команды, в партии вам тесновато.

– Ну... нет. Про нас говорят, что мы партия бывших коммунистов. Я был коммунистом. Я этого не стесняюсь. Скажите мне, что имел обычный коммунист, кроме повышенной ответственности?

– Маарду – город промышленный. По-вашему, бизнес обязан принимать участие в благополучии города?

– Как бизнесу укажешь? У нас хотели строить тюрьму. Это сотни рабочих мест. Но некоторые предприниматели не были с этим согласны, и тюрьму перенесли в Рая. А что – я отказался бы от рабочих мест? К нам вон таллиннцы уже едут работать – их 35% от всех работающих в Маарду.

Недалеко есть мусорный полигон. Этот полигон был построен, несмотря на наше сопротивление. Я знал, что оттуда будут лететь чайки, доходить запахи. Спросите, что я в этом понимаю? Я в говне разбираюсь! Меня в детстве дед научил. Запуск в эксплуатацию производства по сжиганию бытовых отходов, построенного при помощи нашего французского города-побратима, снизил поступления мусора, и, наверное, свалку закроют. Чему я буду очень рад.

О друзьях и инопланетянах

– Отдыхать умеете?

– Мое любимое занятие – рыбалка. Грибы-ягоды люблю. Люблю кататься на лыжах, и на горных в том числе. С друзьями иногда ездим в Швецию, в Финляндию, во Францию и в Австрию. Ходил с альпинистами в горы, в последний раз в итальянские Альпы три года назад.

– Друзья у вас в основном с каких времен?

– С армейских. Некоторых уже нет в живых.

– А в политике дружить можно?

– Можно, хотя в этом смысле я не очень общителен. Но некоторые вопросы без дружеской поддержки не решить. Я поддерживаю и бизнесменов, и спортсменов, и артистов. И тех, кто верит в Бога. Некоторые говорят, что Бога нет. Но сегодня даже на уровне ученых идет разговор, что Бог есть. Вы смотрите документальные фильмы по Ren TV? Я иногда смотрю – и вижу, что очень многое до сих пор было скрыто от нашего взора и от нашего ума. Сегодня вот уже идет разговор о том, что заключен письменный договор с инопланетянами. Вы слышали об этом? Невольно начинаешь думать, что наши руководители знают что-то, чего мы не знаем.

– На будущий год у вас юбилей. О каком подарке мечтает Георгий Быстров?

– Мы в этом году построили новое футбольное поле с искусственным покрытием. Теперь стоит задача построить новые душевые и раздевалки для спортсменов. Парк отдыха хотим разбить на 33 гектара, сможем там проводить все наши городские праздники: их у нас более 15. Мы купили бывший центр свидетелей Иеговы и перестраиваем его в Центр досуга. Проект нового Дворца культуры стоит 4 милллиона евро. Парк – 12 миллионов. Это большие деньги, их надо найти. Говорят, что с начала следующего года будут поступать европейские средства. Мы от них уже получили деньги на реконструкцию систем водоснабжения и канализации и на строительство велосипедно-пешеходных дорог. Еще я хотел бы построить, если бы было возможно, детский сад, спортивный комплекс и школу начальную в Мууга и пляжную зону отдыха на озере Маарду. Думаю, в начале 2014 года мы к намеченным проектам приступим. Конечно, я не успею всего этого сделать до своего дня рождения, но хочется успеть побольше.