Саквояж. Земля Боливара

Местные кладбища довольны своеобразны. Фото: Март Пихлак

Когда друг, обосновавшийся в Боливии, стал приглашать к себе в гости, обещая неограниченные возможности для развития бизнеса, я – честно сказать – впервые стал искать эту страну на карте Южной Америки.

Как, наверное, и любой житель европейского севера, я, конечно же, мечтал когда-нибудь, прорубаясь с мачете через первобытные джунгли Амазонки, встретиться с полуголыми представителями первобытных культур, ну или что-то в таком духе. Но судьбе угодно было предложить мне другую южноамериканскую страну. Надо сразу сказать: Боливия при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем такой, как рисовало мое воображение.

На другую сторону земного шара

Наш друг посоветовал добираться до Ла-Паса, где он жил, на автобусе, который ходит туда из перуанской столицы. «И дешевле, и впечатления от страны успеете получить», – сказал он. Он был прав. Но когда   в течение трех-четырех суток едешь, едешь и все никак не доедешь, когда дорожная усталость накладывается на смену часовых поясов и резкую перемену климата, то первые впечатления от страны – это какой-то смазанный и отрывочный калейдоскоп картинок.

Из Таллинна мы долетели до Лондона, там перебрались в другой аэропорт, заночевали, а утром вылетели в Лиму (Перу) с дозаправкой в канадском Торонто. В самолете я пытался ухватить хоть какие-то слова из самоучителя «Испанский язык. 15 минут в день», который купил еще в Эстонии, хотя больше надеялся на свой английский. Но  после того как мы выбрались из фешенебельного аэропорта Лимы в центр перуанской столицы, стало совершенно ясно, что свой английский я могу засунуть куда подальше: никто даже не пытался нас понимать.

На автобусном вокзале с помощью самоучителя и мобильного телефона я сформулировал фразу о двух билетах до Ла-Паса и таким образом обеспечил дальнейшее продвижение по нашему маршруту.

В Европе нам казалось, что  поездка на автобусе  в течение 26 часов (!) в

окружении индейцев – это сумасшедшее приключение. В действительности все оказалось по-другому: за доплату в десять долларов мы получили билеты royal-класса в комфортабельном двухэтажном автобусе с кондиционером, телевизором, широкими кожаными креслами, легко превращающимися  почти что в кровать. На первом этаже кроме нас никто не ехал.

Но вот автобус достиг перуанско-боливийской границы: все  пассажиры автобуса стали выходить и образовали три очереди. Мы действовали, как и все, пока стражи границы не сказали, что с нами разговор особый. Это напоминало советско-польскую границу времен начала перестройки: наши вещи обыскали. Затем последовало «кто вы, зачем и куда едете?» и другие дурацкие вопросы. Опыт подсказал правильное решение: презентованный блок сигарет решил все проблемы...

Мы отправились дальше. Пока было светло, смотрели в окно, фотографируя ущелья со стремительными речками, а затем довольно унылый высокогорный пейзаж с небольшими заплатками крестьянских полей. Мы пересекали Анды! Дорога становилась все круче, обрывы по краям пути все страшнее, а автобус летел, не сбавляя скорости. И даже хорошо, что вскоре стало темно: когда видишь, как, разъезжаясь со встречным транспортом, автобус задним колесом повисает над бездной, спать вряд ли придет в голову.

Вверх по лестнице, ведущей вниз

Ла-Пас – самая  высокогорная столица, пусть столица и неофициальная. Город расположен на высоте 3600 м выше уровня моря, поэтому там ощущаешь довольно сильную нехватку кислорода. В первый день мы этого не поняли, списав все на дорожную усталость. Но когда на следующий день  предприняли небольшую прогулку до ближайшего продуктового магазина, на обратном пути, поднимаясь в гору, мы с приятелем чувствовали себя рыбами, выброшенными на берег.

К разреженному воздуху я привык лишь через полгода. Особенно тяжело приходилось на рассвете, когда мощная солнечная инсоляция выдавливает кислород из воздуха: мы просыпались, почти задыхаясь.

Ла-Пас, в котором проживает около двух миллионов человек, расположен в кратере огромного давно потухшего вулкана. Это котел, дно которого  не ровное, а покрыто некими горными образованиями. Поэтому  в городе довольно сложно передвигаться: все улицы здесь идут либо в гору, либо под гору, вверх-вниз. Причем уклон настолько крутой, что когда на машине приходится ехать вверх, водитель  зачастую не видит дороги перед собой на более-менее достаточное расстояние. А передвигаясь пешком,  тренируешь мышцы ног настолько эффективно, что начинаешь понимать, отчего спортсмены выбирают для своих тренировок именно высокогорье.

В этой вертикальности Ла-Паса – его уникальность и непохожесть на другие города. К примеру, если мы привыкли оценивать престижность городских кварталов по мере их приближенности к центру или  удаленности от него, то здесь все зависит от высоты. Температура воздуха  в городе разнится на четыре-шесть градусов: чем выше в гору, тем холоднее. А потому в стороны от  красивого, теплого, благоустроенного центра расползаются вверх по склонам гор все более бедные кварталы из кое-как слепленных из кирпича домиков без следов какой бы то ни было отделки... Можно сказать, социальная структура общества в разрезе: чем беднее человек, тем выше по склону горы он вынужден искать себе жилье.  Сливки общества живут  здесь – забавный парадокс! – ниже всех.

Prado– «прямая»

На многокилометровом  бульваре Прадо – главной улице города – немудрено вообще забыть, в какой ты стране и на каком континенте: сверкающие стеклом и бетоном банки, фешенебельные гостиницы, бизнес-центры, офисы известных фирм, рестораны, интернет-кафе, бутики, пиццерии, в витринах магазинов компьютеры 3,5 G  и мобильные телефоны таких моделей, которые в Таллинне мы  увидим  еще нескоро. Все шумит и гудит днем и ночью. 

Люди – невысокого роста, смуглые и черноволосые. Часть из них одета по-европейски, модно, с явным предпочтением ярких расцветок. Девушки с оголенными пупками, украшенными неизменным колечком, все сплошь затянуты в такие тесные джинсы, что даже интересно становится: они их что, с мылом натягивают? Но в глаза сразу бросаются люди в национальной одежде: мужчины – в ярких шерстяных шапочках с ушками, в пончо, в каких-то передниках, женщины в необъятных пышных юбках и шляпах в виде странных котелков.

Это «натива» (на слово «индейцы» здесь обижаются) – жители пригородов, которые приезжают в город на работу или уже живущие в городе, но не желающие расставаться с традиционной одеждой и стилем поведения. Национальный костюм – просто повседневная одежда, а не уловка для приманки туристов. Иностранцы здесь вообще довольно редкое явление, и только самый толстокожий «бледнолицый» не заметит  отсутствия радушия или  интереса к себе со стороны местной публики.  «Белых» здесь не любят. И при знакомстве с местными лучше сразу предупредить: «Я не американец, я из Европы», хотя и это не всегда помогает. Разговориться с «нативо» надеяться нечего – они очень замкнуты, а фотографировать их вообще опасно: они начинают кричать, ругаться, могут ударить по камере. И дело не в какой-то особенной индейской гордости, просто они уверены, что, фотографируя, ты крадешь их душу, счастье, удачу в делах и т.п. Ничего удивительного, если учесть, что половина населения Боливии не умеет ни читать, ни писать.

На Прадо работает много чистильщиков обуви. Они предлагают поставить ногу на ящик с углублением в виде следа ботинка и начинают работать. У чистильщиков обуви и таксистов самый наметанный глаз на  приезжих. Первый раз за чистку обуви с меня взяли 10 боливиано. По мере того как я покрывался загаром, цена становилась все ниже, и через полгода достигла уже одного боливиано, то есть  полуторакрон.

Что почем

Цены на товары и продукты питания в Боливии по сравнению с нашими не просто низкие, а невероятно низкие. Скажем, если вы не прочь перекусить в уличном кафе, то порция гриль-курицы с рисом, помидорами, огурцами и стаканом кока-колы обойдется вам в 17 наших крон. В ресторане, конечно, подороже, но даже в заведении на главной улице в сотню крон уложитесь обязательно, причем с алкоголем. Поэтому остаться голодным в Боливии практически невозможно.

Правда, индейские заведения всегда довольно неопрятные на вид. И стены, и мебель, и посуда – все какое-то затрапезное и ободранное. Чаще всего индейцы подают в них лоби – густой суп-рагу из курицы, риса, овощей, который они едят без помощи ложек, орудуя лишь кусочками лепешек.

Говорят, чтобы понять, чем живет город, – сходи на местный рынок. В Ла-Пасе на рынках есть все, что только можно вообразить. Достаточно сказать, что продается около четырех сотен разновидностей одной лишь картошки: и совсем белая, и черная, и большая, как арбуз, и совсем маленькая, как бобы.  Восемь разновидностей бананов – большие и маленькие, сладкие и овощные, предназначенные для вторых блюд.

Авокадо – просто гигантские по сравнению с тем, что продаются в наших магазинах, – по 3.50 боливиано за кило. Очень много самых разных сортов сыра. Великое разнообразие фруктов, цитрусовых и винограда. Основа питания – курятина, свинина, картофель и кукуруза. Говядины мало, вместо нее местные жители едят мясо ламы, довольно жесткое, на мой взгляд. А еще здесь употребляют в пищу каких-то  грызунов вроде морской свинки, но больших.  Правда, их я попробовать не решился. Из питья боливийцы предпочитают разнообразные лимонады, а также пиво – темное и светлое.

Местная водка пахнет отвратительно, но на вкус довольно неплоха. Пьют ее обычно в коктейле, смешав с лимонадом. А вот ром «бакарди» местного производства очень хорош, да и цена неплоха – 55 боливиано за литр. Несмотря на это, за девять месяцев пребывания в Боливии я лишь два раза видел на улице пьяных. В компании стакан с алкоголем пускают по кругу, причем каждый должен сказать тост, а тому, кто это уже сделать не в состоянии, стакан больше не передают.

Зато повсеместно распространено жевание листьев коки. Вернее так: их, предварительно освободив от жестких прожилок, кладут в рот и перегоняют затем  за щеку или под губу, чтобы сок впитывался через слизистую в кровь. Листья коки в Боливии считаются традиционным народным общеукрепляющим средством, которое используется при самых разных расстройствах здоровья. В целительности коки уверен и нынешний президент Боливии, кстати, первый коренной житель страны на этом посту. Несмотря на активное неприятие этой позиции ведущими державами мира, он считает необходимым изучать и распространять  традиции народной медицины.

Самый холодный месяц – июль

Акклиматизация наступила у нас, как обычно, через четыре-пять дней после приезда.  Все признаки простуды – озноб, температура, насморк, распухшее горло... И всё прошло само через неделю.  Но простуду на самом деле заполучить в Ла-Пасе в июле немудрено – это самый холодный месяц южноамериканской зимы. Зима здесь такая: днем нежарко, 20-22 градуса, но солнце шпарит сильно. Так что пока я вспомнил о  солнцезащитном креме, который взял с собой из Таллинна,  лицо и шея уже успели обгореть.

Ночью температура падает временами до минус четырех градусов, и даже под несколькими шерстяными одеялами в домах  холодно, поскольку отопление здесь не предусмотрено вообще. Нет и обычных электрических обогревателей. Мы спросили у местных жителей, почему, а они стали нас убеждать, что ночное тепло в помещениях – очень вредно для суставов. Их старики, мол, говорили, что от этого кости болят. 

Мы нашли в магазине китайский обогреватель, который, к нашему сожалению, быстро перегорел, и его пришлось выбросить. Электричество в Боливии довольно дорого для населения, зато природный газ доступен: 50-литровый баллон стоит 22 боливиано. Поэтому плиты здесь в основном газовые.

Вообще в домах  обычных жителей среднего класса сквозняки – обычное дело: качество строительства такое, что между раздвижными рамами окон и стеной можно просунуть палец. Но люди даже не представляют, что это очень легко можно поправить с помощью  строительной пены. А между тем дети их  бегают сопливые, простуженные. Квартиры боливийцев, по нашим понятиям, неблагоустроенные – кажется, никому не приходит в голову оклеить стены обоями, побелить потолок, повесить на экономичную «лампочку Ильича» абажур... И дело не в бедности, хотя это тоже играет свою роль.

Сотрудница фирмы, увидев в нашей квартире самый обычный светильник, была поражена необычным мягким светом лампы и сразу же побежала покупать абажур на рынке. Она сказала, что до этого – как и все ее знакомые – считала, что закрывать чем-либо источник света просто абсурдно. Что тут удивляться страшноватым фасадам их домов – людей это просто не интересует, для них это не важно.

С другой стороны, этому способствует и налоговая политика – пока дом не достроен, с владельцев не взимают налоги. Поэтому многие так всю жизнь и живут.