Александр Велединский: святой – это тот, кто верен себе

На премьере фильма «Географ глобус пропил». Слева направо: актеры Евгения Брик, Илья Ильиных, Андрей Прытков, Константин Хабенский, режиссер Александр Велединский и актриса Анфиса Черных. Фото: Scanpix / Itar-TASS

Эстонская премьера картины «Географ глобус пропил» совпала с церемонией вручения кинопремии «Ника». Жюри «Ники» признало «Географа» лучшим фильмом 2013 года и вручило ему еще четыре премии, в том числе – за лучшую режиссуру.

Снятый по роману Алексея Иванова «Географ» – картина для нынешнего российского кино редкая: ее герой – не активный мачо, а, скорее рефлексирующий опустившийся интеллигент, пермский учитель географии Виктор Служкин (Константин Хабенский). Жизнь Служкина не сложилась, и все-таки он стремится к тому, что называет «святостью», и даже, влюбившись в свою ученицу, находит в себе силы противостоять искушению. Несложную, эмоциональную, трагикомическую историю из написанного в 1995 году романа Велединский перенес в наше время, чуть-чуть изменив сюжет, но сохранив главное: опустившегося героя, восторг перед дикой таежной природой и стоящий перед Служкиным выбор.

Фильм Велединского много хвалили и зрители, и критики, однако режиссер не считает, что «Ника» была ему гарантирована: «Интрига сохранялась до самого конца, никто ни в чем не был уверен, – сказал он в интервью «ДД». – Все решалось, как я понимаю, в последний момент. Не было даже гравировок на призах, никто ни о чем не догадывался, и тот, кто объявлял награду, узнал имя победителя, только вскрыв конверт. Конечно, я понимал, что что-то фильму должны дать, но чтобы вот так... Скажу честно, я рассчитывал на актеров и музыку – и когда актеры с композитором получили призы, был очень рад. А в номинациях “лучшая режиссура” и “лучший фильм” я был совсем не уверен. У меня как режиссера были весьма достойные конкуренты, все они – мои товарищи, по-настоящему достойные наград. Просто этот год – наш, а их год был раньше или будет позже. Это нормально».

Человек с кулаками – это нормально

– Когда вы впервые прочли «Географа», чем именно взял вас этот роман?

– В первую очередь – сценой похода и сплава по таежной реке. Она во мне срезонировала, потому что Леша – автор романа, Алексей Иванов, – написал от первого лица. Весь роман написан в третьем лице, а эти сцены – от первого. Поход меня «подключил», по-хорошему дернул, и я сказал: да, теперь я все понял и точно хочу это снимать.

– Вы тесно сотрудничали с Алексеем Ивановым? Насколько вообще режиссеру полезно сотрудничество с автором книги, по которой снимается фильм?

– Здесь нет никаких накатанных схем, у всех это бывает по-разному. С Лешей мне было легко и свободно, потому что он сразу сказал: «Кино – это кино, а книга – это книга, я в ваши дела не лезу. Вы купили права – делайте что хотите, я вам доверяю». С точки зрения Леши это самая правильная для писателя позиция. Ему и картина понравилась, и он всячески ее хвалит, даже защищает. Он доволен результатом – значит, все правильно.

– И на любые изменения он был согласен заранее?

– Да, он дал нам карт-бланш. Я поставил его в известность, что мы перенесем действие в наши дни, сделаем героя постарше, да и детей тоже. Леша сказал: «Не вопрос».

– Те, кто любит книгу, сразу увидели в фильме приметы нашего времени, которых не было в 1995-м...

– Конечно, они в фильме есть, все-таки минуло двадцать лет. За это время общим достоянием стал Интернет, появились всевозможные мобильники. Все это как-то влияет на нашу жизнь. Но я должен сказать, что мы на новшествах особого акцента не делаем. Впрочем, в фильме есть связанный с ними драматургический ход.

– Если сравнить фильм с романом, видны принципиальные отличия. У вас Служкин более живой, что ли, – начиная с первой сцены, где он дерется с контролерами, чего в книге нет...

– Давайте возьмем роман и вспомним три сцены, в которых Служкин дерется или пытается драться. Их вы в фильме не найдете – все они включены в одну сцену, вот в эту. Характер героя остался прежним. Служкин может постоять за себя, может вступиться за других. Он – человек с кулаками. Это нормально.

– Еще пример: друг Служкина Будкин влюбился в жену героя, в книге Служкин никак на это не реагирует, а в фильме он выходит из себя, пинает мячик...

– Ну и что? Это не принципиальное различие.

– То есть – мне показалось, что в фильме Служкин несколько менее святой?

– А вы думаете, что святой не может раздражиться? А святой Владимир, а Николай II, тоже признанный святым, – они что, не раздражались никогда? Только ходили и молились, и были полностью удовлетворены тем, что в мире деется? Владимир вообще крестил Русь мечом. Святость определяется не тем, пнул человек мячик или не пнул, раздражается он или нет. Важно, проходит ли человек испытание, остается ли он до конца верен своим принципам и идеалам. Вот в чем святость – а не в том, скажем, курит он или не курит. Николай II, как известно, курил...

В ожидании рефлексирующего героя

– Писатель Дмитрий Быков назвал «Географа» главным христианским высказыванием года. Вы с этим согласны?

– Я читал рецензию Быкова – и, да, я согласен с тем, что Дима тут усмотрел. Конечно, мы с Костей Хабенским об этом думали. Костя вообще молодец, он посты держит – я-то не особо... Но и я тоже об этом думал, а Дима этот смысл увидел и о нем написал. Когда я читал роман, мне было ясно, что если бы герой покусился на честь девочки, школьники не прошли бы речной порог.

– В фильме Служкин, чтобы удержаться от искушения, до крови хлещет себя хворостинами – буквально как средневековый флагеллант...

– Нам необходим был какой-то мощный визуальный образ. В романе все объясняется через внутренний монолог, но у нас закадровых монологов не было. Данный образ родился прямо на съемках.

– Насколько на образ Служкина повлиял Константин Хабенский?

– Костя – профессионал во всех отношениях. Как творческая личность он был чрезвычайно креативен, все время что-то предлагал, а как актер – был послушен режиссеру. Если я считал, что какое-то его предложение идет вразрез с концепцией того, что мы делаем, я говорил «нет» – и Костя отвечал: «Хорошо, делаем, как ты хочешь». Такое, впрочем, бывало нечасто, в основном Костины предложения мне нравились.

– Великое дело – компромисс...

– Нет, «компромисс» – плохое слово. Радостный творческий процесс – вот что это было.

– А почему вы в финале не показали, что школьница, в которую влюбился Служкин, – это дочь терроризировавшего его завуча?

– Я считаю, что этот драматургический ход, к сожалению, самый неоправданный, самый слабый во всем романе. Алексей Иванов и сам мне потом сказал: «Слава богу, что вы эту сцену переделали – за нее меня критики и читатели ругали больше всего». Ну правда, невозможно не узнать о том, что твоя ученица – дочь завуча, если ты полгода работаешь в школе. Особенно если ты в эту ученицу влюбился.

– Как по-вашему, почему «Географ» вызвал такой ажиотаж и среди кинокритиков, и среди зрителей? В какую именно мишень вы попали?

– Тут я сошлюсь на Лешу Иванова: как он говорит, мы попали в нерв ожидания. Все эти годы наше кино разрабатывало образ активного героя, который убивает, крушит и так далее. Рефлексирующий герой забыт, между тем люди – натуры рефлексирующие. Как только такой герой появился, да еще и в неплохом фильме, зритель сразу откликнулся.

Мы оказались современны

– В советское время таких героев в кино было немало. Может быть, народ соскучился по советскому реализму?

– Лучшее советское кино было на самом деле и лучшим европейским, и лучшим мировым – фильмы Данелии, Рязанова и так далее. Они все вставали в один ряд с подобными картинами, снятыми в Европах и Америках. Потом мы этот уровень утратили. Пытались прорваться на рынок блокбастеров, но они у нас не очень получаются – иногда получаются, но в общем и целом не очень, все-таки для блокбастеров нужны ресурсы. А вот на человеческом уровне мы можем конкурировать с лучшими лентами мира. Дело не в ностальгии по Советскому Союзу: на «Географа» с удовольствием ходят люди среднего возраста, которые во всем мире, и в той же Америке, делают кассу. Тинейджеры в США кассы не делают, это только у нас был такой нонсенс... «Географ» – первый российский фильм, на который пошли те, кому за тридцать. Но и молодые на «Географа» пошли тоже. Фильму аплодировали, и половина зрителей – это были молодые люди. Значит, мы оказались современны.

– Вы были современны еще в одном отношении: «Географа» выпустили в сетевой прокат одновременно с кинопрокатом. Правда, через две недели сетевой прокат закрыли...

– Честно сказать, этот эксперимент я удачным не считаю. Если бы онлайн-прокат отложили, дали бы фильму покрутиться на экранах две недели, а потом выложили его в Сеть, думаю, было бы лучше и сетевому прокату, и кинопрокату. У нас получилось так, что возмущенные прокатчики хотели вообще снять фильм с экранов. В итоге пришлось на время оборвать сетевой прокат. Эксперимент не был продуман до конца. Кое-кого за это наказали.

– Вы – сценарист «Бригады», сценарист и режиссер «Закона», среди ваших фильмов – «Живой» и «Русское» по Эдуарду Лимонову. «Географ» для вас – исключение или правило?

– Не знаю. Не готов оценивать мое... мои картины. Терпеть не могу слов «мое творчество» – только в негативном контексте я могу это сказать... И путь свой оценивать не готов. Мне кажется, я все время снимаю один и тот же фильм. А остальное пусть решают зрители и критики.

– Алексей Иванов на вопрос «чего не хватает нашей литературе?» ответил: «Не хватает личности автора. Не хватает понимания, что автор реально заплатил своей судьбой за те вещи, о которых говорит читателю». Насколько это верно применительно к кино?

– Я согласен с Лешей на двести процентов. И это касается не только писателей и режиссеров – это касается всех творческих профессий. Инженеры, судостроители, радиоведущие – все должны платить своей судьбой за то, что они делают.

– А вы платите своей судьбой?

– Конечно – каждый день.