Весь мир театр, а люди в нем – притворщики

Один из принципов «Глобуса» – полный интернационализм труппы, поэтому Гамлета играет чернокожий Лади Эмерува (при белокожих отце и матери), а Полония (на фото стоит спиной) – новозеландец Рауири Паратене. Фото: Сийм Вахур / архив Таллиннского городского театра

В Таллинне, во дворе Городского театра, к 450-летию Шекспира был показан «Гамлет», привезенный из Лондона.

Для того чтобы объехать более двухсот стран со своей постановкой «Гамлета», художественному руководителю Шекспировского «Глобуса» и режиссеру спектакля Доминику Дромгулу нужно было придумать решение неожиданное, но понятное и привлекательное для всего мира.

Прежде всего, потребовалось резко снизить привычный миру начальственный, высокомерный пафос трагедии – как и советовал Гамлет странствующим актерам: играть без завываний и не пилить воздух руками. Отказаться от ожидаемых типажей: рокового и величественного Гамлета с черепом в руках; в шекспировские времена череп был непременным атрибутом быта продвинутого молодого человека; хорошим тоном считалась и склонность к безумию; в этом смысле в поведении Гамлета не было ничего выдающегося, как и в его – когда надо было – вполне скабрезных шутках.

Далее: с тенью Гамлет должен был поболтать запросто. Легенда настаивает на привязанности самого Шекспира к этой роли, и даже утверждается, что однажды королева Елизавета поднялась на подмостки (это вполне допускалось, царственные особы демонстрировали свои роскошные туалеты) и ждала, что тень отца Гамлета уступит ей дорогу, но здесь, на подмостках, действовала правда театра, и Шекспир был важнее Елизаветы. Это, конечно, все совершенная ерунда с Елизаветой, но появление всяческих призраков и теней было вполне общим местом тогдашнего театрального антуража и не требовало содроганий ужаса ни от исполнителей, ни от зала.

Офелию и Гертруду играли мужчины, и зрители об этом знали: Гертруда брилась перед самым выходом на сцену, Офелию играл подросток с легким пушком на щеках; Дромгул учел то, что героини не могли восприниматься безумными красавицами, а потому и Офелия и Гертруда у него – вполне женщины из толпы, рядовые участницы труппы, играющие и другие, совершенно второстепенные роли. Гертруда, например, играет и одного из могильщиков.

Словом, странствует по миру бродячая труппа актеров; при себе – обычные ящики для реквизита, несколько досок, старенькая занавеска (на занавес она никак не тянет), обычные лица, никакого чуда не ждешь – и всегда пропускаешь момент, когда это чудо начинает происходить!

О чем рассказали актеры

Шекспир все-таки был прогульщиком, недоучкой, гением, а в гении аристократизм всегда притворяется – и очень удачно! – демократичностью. И постановщик выбрал для юбилейного спектакля идею упоительно демократичную: он поставил трагедию о притворстве. Притворяются все: дозорные должны притворяться, что никогда не видели призрака Гамлета-отца. И Гамлет (Лади Эмерува) забавнейшие строит рожи, показывая, как именно они должны себя вести и как не должны, чтобы притвориться несведущими.

И, словно вторя Гамлету, с теми же клоунскими ужимками Полоний (Рауири Паратене) учит Рейнальдо, как именно нужно выведать правду о жизни Лаэрта, прикидываясь то так, то эдак. И он же учит Офелию (Фиби Филдес) притвориться равнодушной и вернуть Гамлету подарки и записки с плохонькими, к слову сказать, стихами, – это еще одна спрятанная вглубь шутка Шекспира: Гамлет не блистал в сочинении любовной лирики.

И Офелия соглашается притворяться. Как соглашаются притворяться и Розенкранц с Гильденстерном. И в сцене «Мышеловки», подчеркивая общее притворство, короля и королеву, призванных разоблачить своей игрой Гертруду и Клавдия, изображают всё те же Гертруда (Миранда Фостер) и Клавдий (Джон Дугалл). Лаэрт (Том Лоуренс) притворяется в финальной схватке, сговорившись с Клавдием не о спортивном состязании, но об убийстве Гамлета отравленным клинком. Клавдий, сев на трон после убийства брата, притворяется законным правителем. Так ведь и сам Гамлет притворяется – сумасшедшим.

Актеры совершенно не намерены скрывать, что нас ждет представление, а не реальная жизнь, не правдоподобие. Они разговаривают со зрителями, шутят, поют и танцуют перед началом трагедии и, главное, завершают ее тем же веселым танцем с куплетами. И убийцы, и невинно убитые, все вместе – дружная актерская семья, честно потрудившаяся для почтенной публики, постоявшая в легких платьях на ветру, при свете дня, глядя глаза в глаза зрителям, а теперь они сядут в свою повозку и поедут дальше по миру. Они, кстати, и в «Глобусе» всегда одеты немного не по погоде, слишком легко, и если идет дождь, то он заливает сцену, и липнут мокрые холодные костюмы к телам...

Великое ремесло

Шекспир был, конечно, прежде всего поэтом, так он воспринимался и знатоками своего времени, покупавшими билеты в «Глобус» на галерею над сценой, откуда стихи были слышны, а актеры – не видны. У нас редко ставят Грибоедова, Пушкина или Лермонтова, ориентируясь именно на стихи: у нас стихи ломают, комкают, рубят в середине строки, дописывают, передергивают, стараются читать как прозу с психологическими обоснованиями. Артисты «Глобуса» полагаются на ритмику Шекспира и не тратятся на искусственные бумажные цветы чрезмерности и надрыва.

Мы притворяемся в жизни неумело и дико, пошло и выспренно, и при этом думаем, что можем играть на струнах чужой души. А актеры притворяются профессионально, они все умеют играть на флейте, которая специально – в отличие от человеческой души – для этого и создана.

Хочется поклониться этому высокому ремеслу актеров разных рас и национальностей, работающих засучив рукава. Без привычных красочных стен «Глобуса» и привычной легендарной сцены. В окружении зрителей, часть из которых читает титры на родном языке и потому смеется с некоторым робким запозданием.

Гений Шекспира за последние четыре столетия не был превзойден, есть повод для гордости – и есть право читать его в оригинале так просто, как мы читаем «Мой дядя самых честных правил». Но никто ведь не мешает всем остальным читать «Гамлета» по-своему: находить в образе главного героя отражение трагической судьбы поэта, или видеть в пьесе политический современный триллер, где Клавдий олицетворяет, например, прогрессивный, компромиссный метод правления, или исследовать тайны запретных эротических притяжений в страстном геометрическом многоугольнике. Одним словом, Shakespeare is always at your service – Шекспир всегда к вашим услугам!