/nginx/o/2010/07/30/411300t1h13ed.jpg)
«Inception» Кристофера Нолана – орешек крепкий, особенно для размягченного жарой зрителя. Трудность вызывает уже название: перевод на русский и эстонский («Начало», «Algus») никак не желает стыковаться с оригиналом. Лезешь в словарь и узнаешь, что inception с английского – «заглатывание», «всасывание пищи». «Усвоение»? Впрочем, по ходу фильма это слово переводят длиннее: «внедрение идеи в чье-то сознание».
В недалеком будущем изобретена технология «общего сна»: в ваше сновидение запросто может попасть посторонний. В том числе вор, который вскроет любой ментальный сейф и извлечет на свет божий ваш самый страшный секрет (потому богачей специально тренируют, дабы их подсознание оказывало незваным гостям жесткий прием). Еще есть умельцы, которые, оказавшись в чужом сне, способны исподволь внушить сновидцу некую идею, например, убедить наследника финансовой империи, что ее надо разрушить. Что магнат Сайто (Кен Ватанабэ) и предлагает проделать астральному взломщику Дому Коббу (Леонардо Ди Каприо). Не за деньги – за услугу. Если inception пройдет удачно, с Кобба снимут обвинения в убийстве жены, и он сможет вернуться домой, к детям.
Это лишь преамбула. Внятно описать «амбулу» – задача нелегкая. При помощи подручных, они же соучастники, Кобб выстраивает в своем сознании хитрую ловушку для наследника (Киллиан Мёрфи): сон внутри сна внутри сна, причем на каждом следующем уровне время течет медленнее, чем на предыдущем. Единственное, о чем Кобб не говорит товарищам, – что в его снах их поджидает смертельная опасность: проекция Мэл (Марион Котийяр), погибшей супруги Кобба, грозит расстроить любое его начинание и утащить всех в «лимбо», коллективное бессознательное, откуда нет выхода.
«Inception» похож на лабиринт, скроенный из пространства и времени. Кристофер Нолан («Бэтмен: начало», «Престиж», «Темный рыцарь») бьет по зрителю изо всех своих любимых орудий, требуя внимательно следить за сложнейшим сюжетом (события мало того что скачут взад-вперед по временной оси, так еще и разворачиваются одновременно на пяти планах: реальность, три уровня сновидения и «лимбо»), считывать режиссерские намеки (песня Эдит Пиаф «Я ни о чем не жалею» в сочетании с ключевой, трижды повторенной репликой) и решать вместе с героями не самые простые философские задачи. Благо, расслабиться хоть на миг вам не дадут: погони по пересеченной враждебным подсознанием местности, драки в условиях изменчивой гравитации, эмоциональные торнадо – всего этого в фильме в избытке.
В таких декорациях размягченного жарой зрителя очень хорошо подвести к финалу, похожему на удар тяжелым тупым предметом по голове. И произвести inception. Вы даже не заметите, что вышли из кинотеатра просветленным. Шутка. Как водится – не без доли истины.